Катя сняла трубку телефона и набрала внутренний номер секретарши Конева Веры. - Вячеслав Артемьевич у себя? - Да пришел. Ты на прием? - Если сможет. - Сейчас спрошу. Не клади трубку.
Через минуту Катя услышала Верин голос.
- Иди. - К главному? - Марина оторвалась от компьютера и посмотрела на Катю. - Угу. - Новое расследование? - Вроде бы. - Успеха
Пожелание успеха Катя сегодня слышала уже дважды. "Провожают как гладиатора на бой, - мелькнуло у неё в голове, - вопрос только в том, вернусь ли я живой после битвы на арене". Перед тем как войти в кабинет начальника, Катя на секунду задержала дыхание и посмотрела на Веру. - Иди, вроде бы в хорошем настроении, - улыбнулась она.
Вячеслав Артемьевич сидел за столом и разговаривал по телефону. Он кивнул Кате и махнул рукой в сторону кресла, что означало "присаживайся". Катя села на краешек кресла и положив руки на колени, уставилась в пол. Кончив разговаривать, Конев обратился к Кате. - Ну что, Екатерина Станиславовна, Ярин мне уже доложил. Новое дело получается? - Да, Вячеслав Артемьевич. - Катя по-прежнему смотрела в пол. - Оформи заявку в письменном виде, изложи все кратко. А я подпишу. Тебе самой дело нравится? неожиданно спросил он. - Да. - Катя почувствовала, как её щеки заливает краска.
"Как глупая девчонка, - одернула она себя, - когда же я отучусь краснеть". - Хорошо, - он посмотрел на неё и улыбнулся.
Катя от стеснения была готова провалиться сквозь землю. Странное дело, но глава детективного агентства действовал на неё просто непостижимым образом. В его присутствии она сразу становилась пятнадцатилетней школьницей, случайно не выучившей урок. У неё садился голос, и предательски дрожали руки.
"Сама непосредственность, - отметил про себя Вячеслав Артемьевич, - и в наше время ещё находятся люди, способные краснеть. Катюша просто экзотическая редкость - как цветок из Красной Книги. Ладно, совсем вогнал в краску девчонку. Надо кончать панибратский тон, а то она от него тушуется". - Финансовые вопросы обговорила? - Предварительно. - Ну, хорошо. Оформляй заявку и действуй. - Спасибо, - пискнула Катя и на подкашивающихся ногах направилась к двери.
Очнулась она от легкой разновидности ходячего столбняка только в коридоре. Он был пуст, и у неё возникло искушение пробежаться вприпрыжку. Она так и сделала, но, заворачивая за угол, налетела на Софью Петровну с бумагами в руках. От неожиданности главбух заорала, а Катя плавно приземлилась на серый ковролин. - С ума сошла что ли? Куда несешься? Зарплату я тебе ещё на прошлой неделе выплатила. Вот задержу разок, тогда будешь знать, как наскакивать на меня. Я с тобой, Муромцева, инфаркт получу. - Извините, Софья Петровна, - Катя ползала по полу и собирала разлетевшиеся бумаги. - Совсем молодежь ошалела. Вот мой Павлик...
Это был любимый конек Софьи Петровны - её сын Павлик, который занимался в музыкальной школе по классу скрипки и одновременно учился в английской гимназии. О Павлике Софья Петровна могла говорить часами. Обычно при упоминании имени Павлика сотрудники агентства потихоньку покидали Софью Петровну как матросы тонущий корабль. Поэтому Катя, услышав позывные "Павлик", и посмотрев на главбуха, которая стояла и громко говорила, обращаясь к стенам коридора, опустилась на локти и поползла обратно за угол. - Ты что, Муромцева, осваиваешь партизанскую тактику передвижения по земле? - раздался над Катей голос Вадика Бобрикина. - А я уж издали подумал, что диверсант ползет, лазутчик в стане детективного агентства.
Катя подняла голову и, приложив палец к губам, кивнула на угол. Вадик выглянул, и, увидев удаляющуюся фигуру Софьи Петровны, понимающе улыбнулся.
* * *
Мужчина поставил машину на сигнализацию и быстрыми шагами направился к дому, стоявшему в глубине двора за низкой чугунной оградой.
Это был дом элитной застройки с двухэтажными квартирами, огромными лоджиями и просторными холлами. Дом был сдан к эксплуатации недавно, и ещё не все квартиры в нем были проданы. Огни горели в редких окнах, и поэтому издали дом напоминал гигантскую шахматную доску со светлыми и черными клетками. Мужчина набрал код и вошел в подъезд. Лифт остановился на пятом этаже. Он достал из кейса ключи и вставил их в замок двери, обитой светло-коричневой кожей. Дверь была тугой, и мужчина с силой налег на нее. В коридоре было темно. - Вика, - негромко позвал он. - Да, - раздалось откуда-то из глубины квартиры. - Вика, это я. - Я уже поняла, - в голосе женщины звучала ирония. - Поставь что-нибудь поесть. Устал как собака. - Сейчас. Все уже почти готово.
Мужчина разделся, прошел в гостиную, взял в руки пульт телевизора, но затем передумал и положил его обратно на журнальный столик. - Бедный, женщина подошла сзади и нежно провела рукой по его волосам. - И не говори. Сядь ко мне, Вика, - он взял женщину за руку и, притянув к себе, посадил на колени.
Каждый раз, когда он смотрел на Викторию Кричевскую, его охватывало чувство глубокого удовлетворения, словно он был спортсменом, в трудной борьбе завоевавшим олимпийское золото. Виктория Кричевская по праву считалась одной из красивейших женщин Москвы. Ее фотографии украшали страницы модных журналов и газет. Раньше Виктория любила фотографироваться со своим мужем, известным телемагнатом Андреем Кричевским и сыном, прелестным белокурым мальчиком. Ее нарядам и украшениям завидовали многие светские дамы и жены знаменитостей. Все знали, что Андрей обожал свою жену и потакал её многочисленным капризам.
Несколько ходячих журналистских баек кочевали по страницам прессы и охотно перемалывались в различных кулуарах. Рассказывали, как однажды в Мехико, Андрей арендовал на ночь все прибрежные рестораны и развлекался тем, что переезжал с Викторией и ещё одной супружеской парой из ресторана в ресторан. Темные воды Мексиканского залива оглашали "Очи черные" и "Таганка". А на другое утро обалдевшие официанты подсчитывали щедрые чаевые, оставленные заезжим русским нуворишем. К числу красивых легенд также относилась история о том, как в Париже на показах Кристиана Лакруа, Андрей скупил почти всю весенне-летнюю коллекцию мэтра и преподнес её жене. Любили вспоминать и об антикварном аукционе в Лондоне, на котором Кричевский приобрел старинное колье с изумрудами, и потом Викторию несколько раз видели на светских вечеринках в этих редкой красоты камнях. Виктория была умной расчетливой женщиной, отлично знавшей цену и выгоду рекламы. Она знала, что надо мелькать на престижных мероприятиях, делать так, чтобы о тебе писали, говорили...
C легкой руки Виктории в Кремлевском Дворце съездов ежегодно открывался весенний бал прессы, на котором журналисты получали памятные подарки и сувениры. Виктория знала - кого надо приветить, а кому точно рассчитанным движением указать на дверь. Она интуитивно распознавала людей и мгновенно выстраивала свою модель поведения с ними.
Мужчина внимательно посмотрел на Викторию, сидевшую у него на коленях. В уголках глаз он неожиданно заметил мелкие морщинки. "Раньше их не было, подумал он. - Впрочем все понятно. Сейчас наступила другая жизнь. Борьба за выживание. Балы прессы, рестораны Мехико, - все осталось в прошлом. Андрей убит, а Виктории приходится отчаянно бороться за сохранение и развитие телевизионной империи, доставшейся ей от мужа. Надо ежедневно и ежечасно доказывать матерым акулам бизнеса, что ты - равная им во всем и не потерпишь ни малейшего ущемления своих интересов".