– Вы должны были сказать, что я ничуточки не изменилась. Разве я не научила вас, как нужно лгать женщине из вежливости? Столь важную вещь я упустить просто не могла.
Она кивнула в сторону своей компаньонки.
– Позвольте представить вам мою кузину, леди ди Хьюлтер. Тесса, познакомься с милордом кастилларом ди Кэсерилом.
Краешком глаза Кэсерил заметил, что управляющий облегченно вздохнул, расслабившись, скрестил на груди руки и оперся спиной о косяк. Все еще стоя на колене, Кэсерил вежливо поклонился леди ди Хьюлтер.
– Вы – сама любезность, ваша милость, но я больше не владею Кэсерилом – ни замком, ни землями, принадлежавшими моему отцу, так что я не ношу титул кастиллара.
– Не глупите, кастиллар, – мягкий голос ее стал тверже. – Мой дорогой провинкар лежит в земле уже десять лет, но пусть демоны Бастарда сожрут любого, кто осмелится именовать меня титулом меньшим, чем провинкара. Мой дорогой мальчик, не позволяйте никому видеть вас проигравшим и сдавшимся.
Кэсерил посчитал неосторожным высказать вслух, что титул этот теперь по праву принадлежит невестке провинкары. Нынешний провинкар, ее сын, и его жена наверняка сочтут эти слова несправедливыми.
– Для меня вы всегда будете великой леди, ваша милость, перед которой все мы преклоняемся, – ответил Кэсерил.
– Лучше, – удовлетворенно отметила она, – значительно лучше. Что мне нравится – так это мужчины, которые умеют шевелить мозгами, – она повернулась к управляющему. – Ди Феррей, принесите кастиллару стул. И еще один для себя… а то маячите там, как черный ворон. Меня это нервирует.
Управляющий, привыкший, видимо, к подобному обращению, улыбнулся и пробормотал:
– Конечно, ваша милость.
Он пододвинул Кэсерилу резное кресло, буркнув что-то вроде: «Не угодно ли милорду присесть?», и принеся из соседней комнаты стул для себя, устроился чуть поодаль от своей госпожи и ее гостя.
Кэсерил поднялся с колена и, усевшись в кресле, вновь утонул в благословенном комфорте. Он осторожно начал:
– Это не принца ли и принцессу, возвращавшихся с прогулки, я увидел по прибытии в замок, ваша милость? Я не побеспокоил бы вас своим вторжением, если бы знал, что они у вас гостят, – просто не осмелился бы.
– Они не в гостях, кастиллар. Они теперь живут со мной. Валенда – маленький спокойный городок, а… моя дочь не вполне здорова. Ей здесь значительно лучше, чем в окружении шумного двора, – в ее взгляде он заметил усталость.
Пятеро богов, так леди Иста здесь? Вдовствующая рейна Иста – быстро поправил себя Кэсерил. Когда он только поступил на службу к провинкару Баосии, нескладный, как и всякий юнец в его летах, младшая дочь провинкара была уже вполне сложившейся женщиной несколькими годами старше его. К счастью, даже в том неразумном возрасте он был не настолько глуп, чтобы поведать кому-нибудь о своей безнадежной в нее влюбленности. Ее вскоре сыгранная свадьба с самим реем Иасом – для нее первый брак, для него второй – казалась достойной долей при ее красоте, несмотря на значительную разницу в возрасте супругов. Кэсерил предполагал, что Иста довольно скоро овдовеет – однако не ожидал, что настолько скоро.
Нетерпеливо щелкнув пальцами, провинкара как будто стряхнула с себя усталость и спросила:
– Ну а вы? Последнее, что я слышала о вас, – это что вы служили адъютантом у провинкара Гуариды.
– Это было… несколько лет назад, ваша милость.
– А что привело вас к нам? – она оглядела его. И нахмурила брови. – И где ваш меч?
– А, это… – его рука машинально коснулась левого бока, где не было ни пояса, ни меча. – Я лишился его… Когда марч ди Джиронал повел войска рея Орико на север во время зимней кампании… три?., да, три года назад… он назначил меня комендантом крепости Готоргет.
Потом те злоключения с ди Джироналом… войска Рокнара взяли крепость в осаду. Мы держались девять месяцев. Впрочем, вы знаете. Клянусь, в Готоргете не осталось ни одной живой крысы – к тому моменту, когда мы получили известие о том, что ди Джиронал подписал договор, и нам было приказано сложить оружие и сдать крепость нашим врагам, мы съели всех, – Кэсерил выдавил улыбку. Левой рукой судорожно сжал край плаща. – Единственным утешением могло служить лишь то, что наша крепость обошлась рокнарскому принцу в триста тысяч золотых реалов дополнительных расходов, согласно договору, плюс значительно большая сумма, потраченная при девятимесячной осаде. – «Слабое утешение для потерянных нами душ». – Рокнарский генерал потребовал меч моего отца – как он сказал, чтобы меч напоминал ему обо мне. Тогда я видел свой клинок в последний раз. Потом… – голос Кэсерила, окрепший было за время рассказа, вновь сорвался. Он прокашлялся и продолжил: – Произошла какая-то ошибка, путаница. Когда доставили деньги – выкуп за пленных – и список подлежащих освобождению, моего имени в нем не оказалось. Рокнарский интендант клялся, что ошибки быть не может, поскольку количество освобождаемых строго соответствовало присланной сумме, но… ошибка все же где-то была. Все мои офицеры оказались на свободе… меня же вместе с остальными пленными отправили в Виспинг, на продажу в рабство корсарам, на галеры.
У провинкары перехватило дыхание. Управляющий, который во время рассказа все больше наклонялся вперед, в сторону Кэсерила, выпалил:
– Но вы, конечно же, протестовали!
– О пятеро богов! Конечно. Я протестовал всю дорогу до Виспинга, протестовал, когда меня тащили по сходням на корабль и когда приковывали к веслу. Я протестовал, пока мы не вышли в море, а потом… я научился не протестовать, – он снова улыбнулся. Улыбка была скорее гримасой, клоунской маской, скрывающей боль. По счастью, никто не увидел в его слабости недостойного поведения. – Я плавал то на одном корабле, то на другом в течение… долгого времени, – как он высчитал позже, восемнадцать месяцев и восемь дней. В то время дни сливались для него в одно непрерывное мучение. – А потом мне несказанно повезло: мой корсар зашел в воды Ибры, а волонтеры на ибранских судах гребли значительно быстрее, чем мы, так что нас вскоре догнали.
Двоих гребцов свирепые рокнары обезглавили за то, что те случайно – или намеренно? – выпустили из рук весла. Один из них сидел рядом с Кэсерилом – был его соседом по веслу в течение долгих месяцев, – и кровь его брызнула в лицо Кэсерилу. Не следовало вспоминать об этом – Кэсерил вновь ощутил на губах ее вкус. После того как корабль был захвачен, ибранцы тащили за ним по воде привязанных полуживых рокнаров, пока тех не пожрали огромные морские рыбы. Многие освобожденные рабы добровольно вызвались помогать грести. Кэсерил не мог. Недавняя порка – почти свежевание – и несколько часов за бортом в соленой воде сделали его совершенно беспомощным. Поэтому он просто сидел на палубе, содрогаясь от боли, и всхлипывал.
– Добрые ибранцы высадили меня на берег в Загосуре, где я пролежал больным несколько месяцев – знаете, как это бывает, когда внезапно исчезает напряжение, в котором человек прожил долгое время, – он улыбнулся извиняющейся улыбкой. Его колотила лихорадка, пока не поджила спина. Потом началась дизентерия, потом – малярия. И в течение всего этого времени из глаз его почти безостановочно катились слезы. Он плакал, когда служитель храма приносил ему обед. Когда солнце вставало. Когда оно садилось. Когда под ногами прошмыгивала кошка. В любое время, без всякого повода.
– Меня принял Приют храма Милосердия Матери.