- А в чём же тогда? - спросил я, потому что мне стало тревожно: огород обнесён каменной оградой, а кто-то средь бела дня, когда хозяйка в доме, похищает свежие огурцы.- Долго рассказывать. И грустно, - сказала Анфиса Николаевна. Она сорвала несколько огурчиков и позвала нас ужинать.Мама застеснялась и стала отказываться, но Анфиса Николаевна сказала, что мы её гости, а не дикари-квартиранты и что она предлагает нам по очереди готовить обеды, а деньги бросать в какой-то общий котёл. Мама обрадовалась.Обе женщины начали готовить ужин, а у меня ноги подгибались от усталости. Я сел прямо на прохладный пол, прислонился к стене, и мне захотелось написать моему самому лучшему другу Снежке письмо про Крым.Я достал из своего чемоданчика тетрадку в косую линеечку и шариковую ручку с разноцветными стерженьками.Зелёным я решил написать про вечнозелёные кусты, деревья и склоны Ай-Петри. Синим - про синее море, непонятно почему называющееся Чёрным. Жёлтым - про мальву, которую сломал похититель огурцов. Красным - про солнце. А разноцветными словами я решил написать Снежке о павлине с великолепным хвостом.Я писал долго и до ужина и после, но письмо оставалось коротким, хотя было красивым. Тогда я добавил в него рассказ про то, как вытащил зубами занозу из лапы Кыша, и про то, что я видел самого сильного мужчину древнего мира, и что папа оказался жертвой цивилизации, а также попросил Снежку ответить мне, что такое цивилизация. Потом я сообщил, что Корней Викентич похож на Айболита, написал: "До свидания!" - и провалился, заснул и не проснулся, когда мама с Анфисой Николаевной перенесли меня на раскладушку...Ночью вдруг всех нас разбудил грохот, громкое мяуканье, визг и лай. Я вскочил с раскладушки, не сразу сообразив, где я нахожусь. По дому взаправду носился смерч. Мы с мамой начали искать выключатель, чтобы разнять дерущихся животных.- Кыш! Фу! Фу! - кричал я.Тут смерч вылетел в окно. Я понял, что Кыш продолжает ночной бой с кошкой в саду. А в доме стало тихо.И в темноте к нам с мамой стал, хохоча, приближаться кто-то в длинной, до пола, белой одежде. Всё во мне замерло от страха, мама, прижав меня к себе, дрожащим голосом спросила:- Кто здесь?Свет вдруг зажёгся, и мы с облегчением вздохнули, увидев хохочущую Анфису Николаевну в ночной рубашке.- Бога ради простите, - сказала она. - Совсем не думала, что Волна проучит Кыша прямо сегодня. - Она выглянула в окно и позвала: - Волна! Кис-кис!..Немного погодя на подоконник с улицы, сверкая зелёными горящими глазами, прыгнула Волна, и я понял, что не ей, а Кышу на этот раз пришлось плохо. Волна, урча, кровожадно облизывалась и старалась стряхнуть с когтей клочки Кышевой шерсти. Кыш горько скулил под окном. Я позвал его, он подошёл и встал на задние лапы. Я втащил его в дом и сказал:- Не дразни кошку днём, и она тебя ночью не тронет. Она всё видит в темноте, ты же слепой и глупый. И потрепали тебя справедливо.- Волна тут одну овчарку так испугала, что та за три версты теперь нас обходит.Мама посмеялась с Анфисой Николаевной, потом Волну заперли на терраске, Кыш забился под раскладушку, и мы опять легли спать.
11
Утром мама сказала:- Алёша! Можно, я прочитаю твоё письмо?- Прочитай, - разрешил я.Мама внимательно прочитала и снова спросила:- Почему ты пишешь "Доброе утро, Снежка!" вместо "Здравствуй!"?- Потому что почтальонша приносит письма утром, - сказал я. - А не днём и не вечером.- А почему ты написал "Да свидания", а не "До свидания"?- Потому что говорят: "Да здравствует", а не "До здравствует".- У тебя в голове не грамматика, а каша, - сказала мама. - Стыдно посылать письмо с таким количеством ошибок!- Вот ты никак не поймёшь, что если я пишу с ошибками, то Снежка с ошибками читает и всё понимает правильно. Одно накладывается на другое.- Хорошо. Иди умывайся, - сказала мама.
Кыш из-под раскладушки сначала вылезать не хотел, но потом всё-таки вылез. Мы вышли вместе во двор. Волны нигде не было видно. Вдруг подул ветерок. Он донёс до Кыша её запах. Кыш зарычал.- Не тронь кошку, а то ночью опять получишь, - сказал я.Кыш лёг на дорожку, прикинул что-то в уме и пулей полетел к сарайчику. И тут же Волна сиганула через весь огород на дерево, на старую чинару. А Кыш лаял под ней. Он говорил:"Я собака. Я тебя умней и не сдамся. Ты увидишь, как я тебя перехитрю! Ав! Ав!" - Ирина! Алёша! Быстрей идите сюда! - позвала Анфиса Николаевна. Голос её был взволнованным.- Что случилось? Неужели опять огурцы? - спросила мама, когда мы подбежали к огуречным грядкам.- Вот - смотрите!На земле валялись три огурца, похожие на дирижаблики с жёлтыми пропеллерами. Анфиса Николаевна держалась за сердце.- Вы не волнуйтесь, - сказала мама, - надо сейчас же заявить в милицию.- Что вы! Что вы! Тут дело не в огурцах. Уж очень странно всё повторяется... Так странно... Ведь всё это уже было! - сказала Анфиса Николаевна.- Когда? - спросил я.- Тридцать один год тому назад. В июне сорок второго года... Сначала он просто натаскал огурцов и обломал жёлтую мальву... да... да... а на следующее утро на этом же месте я нашла три обронённых огурца!Мы с мамой незаметно переглянулись.- Мне тоже кажется, что когда-то я был здесь в Крыму, - сказал я, чтобы успокоить Анфису Николаевну.- Да! Да! И у меня частенько бывает ощущение того, что какие-то мгновения когда-то уже были мной пережиты! - добавила мама.- Но вы же не помните, в отличие от меня, когда именно они были. А я помню. Вплоть до дня помню... вплоть до часа... И сломанная жёлтая мальва и три огурца на земле... Не с ума же я схожу в конце концов? засмеявшись, спросила Анфиса Николаевна.Пока меня не позвали завтракать, я внимательно осмотрел грядки и лужайку между ними и забором. Ведь должен был тот, кто лазил за огурцами, оставить хоть какой-нибудь след? А если он был не один, то тем более. Я же помнил, как в одном фильме сыщик говорил другому сыщику, что не бывает преступника, не оставляющего следов, а бывают инспектора, этих следов не замечающие. И всё же ни одного следа я не нашёл. Словно похититель огурцов висел в воздухе над грядками. Трава на лужайке была не примята, и в расщелинах камней ограды не виднелось ни крошки земли с ботинок. А перелезть через ограду ОН должен был обязательно, потому что калитка на ночь закрывалась.Тут меня позвали завтракать. Я вымыл руки, прошёл на террасу и сказал, увидев нарезанные кружочками огурцы, к тому же политые сметаной:- Что вы наделали? Ведь на огурцах, наверно, были следы от пальцев преступника!- Слушай, ты давай ешь, а не ищи себе работу. Ты приехал отдыхать и набираться сил. И лечить своё горло, - сказала мама. - Во всём мы разберёмся без тебя.Но я так загорелся этим делом, что мне было не до еды.Я обрыскал на коленках всю лужайку, осмотрел каждый камень, но ничего не нашёл. "Не невидимка же ОН, в конце концов", - подумал я и позвал Кыша.- Без вашего брата нам не обойтись, - сказал я ему, прицепил к ошейнику поводок, подвёл к тому месту, где нашли три огурца, и велел искать.Но Кыш ленился, чесал нос лапой, ел травку и чихал.Ко мне подошла Анфиса Николаевна.Она спешила на работу в пансионат "Прибрежный".Я спросил:- А вы тогда поймали похитителя огурцов?- Я сначала догадалась, кто он. Его фотокарточка справа от зеркала. Посмотри. Я спешу. Вечером поговорим.Наша хозяйка ушла на работу, а я зашёл в дом, залез на стул и увидел справа от зеркала фото парнишки лет тринадцати в военной гимнастёрке. К ней были приколоты орден Красной Звезды и медаль "За отвагу"."Вот так похититель!" - подумал я.- Алёша! Пойдём скорей в "Кипарис", отнесём папе бритву. Она была в моём чемодане! - позвала мама. - Папа будет бушевать, когда её не найдёт.