Дорвалась Шпринцл до этих книжек и романсов, прочла их штук сто и вроде как обалдела, не про меня будь сказано! Говорит на каком-то тарабарском языке такие слова, что ничего не поймешь... Уверяет, будто ее зовут не Шпринцл, а "Берта" и ждет, что с минуты на минуту придет кто-то по имени "лорд", ее "покровитель", выкрадет ее через окно и отвезет куда-то к черту на рога, аж в Лондон, а из Лондона - в Стамбул...
Прямо-таки погибели нет на пустопорожние головы, которые придумывают такие дикие небылицы!..
XIX
Менахем-Мендл из Егупца - своей жене Шейне-Шейндл в Касриловку
Моей дорогой, благочестивой и благоразумной супруге Шейне-Шейндл, да здравствует она со всеми домочадцами!
Во-первых, уведомляю тебя, что я, благодарение богу, пребываю в полном здравии и благополучии. Дай бог и в дальнейшем иметь друг о друге только радостные и утешительные вести. Аминь!
А во-вторых, да будет тебе известно, что велик наш бог! Послушай только. С тех пор как я стал вхож к Бродским, я начал пользоваться большим уважением на бирже, возле меня стали вертеться маклеры со всего света и предлагать мне тысячи разных дел: дома, имения, леса, железные дороги, пароходы, миллионные фабрики - и все это для Бродского. Среди этих маклеров имеются два компаньона, нездешних; один из них носит крылатку с пелериной, а у другого такое имя, что мне даже неловко написать его... Эти два маклера поймали меня однажды, когда я возвращался от Бродского, и "пелерина" обратился ко мне со следующими словами:
- Послушайте, реб Менахем-Мендл, что мы вам хотим сказать. Дело, видите ли, вот в чем... Мы слышали, что вы вертитесь там, возле Бродских... Ну, что ж! Пускай вам господь бог поможет... Мы против вас ничего не имеем!
- Итак, - говорю я, - чего же вы хотите?
- Чего, - отвечает он, - нам хотеть? Того же, что и каждый маклер хочет... Мы хотим заработать. Мы тоже маклеры, у нас тоже дела... А вдруг, мало ли что бывает? Отчасти благодаря вам, отчасти благодаря нам, может быть, удастся что-нибудь сделать вместе?.. Поделимся. Лучше меньше заработать, лишь бы заработать. Как это говорится: "И из кривды ужин стряпают..."
- Короче говоря, - перебил я, - к чему такие длинные разговоры? Скажите лучше, что у вас есть, не стесняйтесь.
- Дел у нас, - отвечает он, - слава тебе господи, много. У нас есть уголь в Полтавской губернии, есть железо в Каневском уезде, есть погорелая мельница в Переяславле, есть машины, совершенно новые - выдумал их один пинский еврей... Затем имеется у нас помещик, который хочет выменять лес на винокуренный завод, есть еще один человечек, который хочет без денег купить в Егупце большой дом... Наконец, имения! Леса! Может быть, у вас есть покупатели, - мы вам дадим имения; может быть, у вас есть имения, - мы вам дадим покупателей!
- Нет, - говорю я, - имениями и лесами я больше не торгую - кончено! Я уже обжегся на имениях и дал себе слово ни имений, ни лесов больше в руки не брать!
- Эх! - говорит "пелерина". - Дело делу рознь. Вот, к примеру, имеется у нас сейчас имение на Кавказе! Имение с нефтью. То есть такая земля, из которой бьет керосин. Бьет не переставая! Вполне возможно, что земля эта может выбросить миллион пудов керосина в сутки!
- Если так, - говорю, - мы с вами сойдемся. Это дело подходящее! Это давайте сюда!
И мы втроем пошли в "Еврейскую молочную" (я уже больше не хожу к Семадени: оттуда выгоняют, а в "Еврейской молочной" по-домашнему, все-таки среди своих, здесь можно сидеть, разговаривать и делать что угодно), там мы обсудили дело и заключили союз. Когда же нужно было расписаться, они мне открыли секрет, что в деле участвует еще несколько компаньонов: один толстогубый, другой рыжий - он торгует часиками - ужасный лгун, упаси бог! Еще один с красным носом в прыщах, тоже дикий лгун, и еще один вдовец.
Такое количество компаньонов мне, правду сказать, не очень-то понравилось. Но "пелерина" столько говорил и столько примеров приводил, что я не мог не согласиться с тем, чтобы мы все расписались на бумаге. Само собой разумеется, что между компаньонами не обходится без претензий: каждый доказывал, что ему причитается более крупная доля. Но помог бы мне бог так легко уладить дело с другой стороной, как легко было сговориться с маклерами, - было бы совсем неплохо. Потому что как же на таком деле не заработать хотя бы миллион?
Я твердо решил, если только дело это, даст бог, выгорит, я тут же снимаю контору на Николаевской и становлюсь, с божьей помощью, крупным маклером. Так как я занят и не имею времени, то пишу тебе кратко. Даст бог, в следующем письме напишу обо всем подробно. Пока дай бог здоровья и удачи! Сердечный привет деткам и каждому в отдельности.
Твой супруг Менахем-Мендл.
Главное забыл! Я имел в виду написать тебе о чем-то очень нужном, но забыл о чем. Так что оставляю это до другого раза.
Тот же.
XX
Шейне-Шейндл из Касриловки - своему мужу в Егупец
Моему почтенному, дорогому, именитому, мудрому и просвещенному супругу Менахем-Мендлу, да сияет светоч его!
Во-первых, сообщаю тебе, что мы все, слава богу, вполне здоровы. Дай бог и от тебя получать такие же вести в дальнейшем.
А во-вторых, я пишу тебе вкратце, потому что у меня уже сил не стало говорить с тобой. Все это словно горох об стену. Как моя мама говорит: "Играй жениху печальное, а у него свое на уме..." Ты, конечно, в большом почете в Егупце: ведь ты стоишь у Бродского за дверью, а миллионами у тебя кишмя кишит. Но, несмотря на все это, пожалуйста не зазнавайся.
Миллионы пока что не у тебя, а у Бродского, и дело может обернуться так, что земля, о которой ты пишешь, течет не елеем, а помоями... И как до дела дойдет, то кончится пощечинами... А бить кого будут? Тебя! Поэтому я тебе советую: убирайся оттуда, пока цел, и приезжай домой. Забудь обо всем, что было до сих пор. Может быть, я тебя когда-нибудь словом задела... Как мать говорит: "Лучше оплеуха от друга, нежели поцелуй от врага.." Дай телеграмму и приезжай как можно скорее, и пусть я уже избавлюсь от всего этого, как желает тебе счастья и всего хорошего
твоя истинно преданная супруга Шейне-Шейндл.
Могу рассказать тебе историю, которая у нас произошла и прогремела на весь мир! Ты ведь знаешь Меер-Мотла, сына Мойше-Меера? Так вот есть у него дочка Рацлю... Дочка, надо сказать, богоданная... Шибко образованная: трещит по-французски, колотит по фортопчану, ни с кем не водится. Шутка ли, она ведет свой род от мясников. Как моя мама говорит: "Родовит - не лыком шит". Словом, женихов ей сватают со всего света, а она привередничает: что ни покажешь, не нравится! Ей нужен жених со всеми достоинствами: красивый, умный, богатый звездочка с неба. Сваты из сил выбивались и откопали-таки ей жениха на редкость - заморский фрукт и как раз из маленького местечка Овруча! Съехались на смотрины; жениха с невестой, как водится, оставили одних в комнате, чтоб они могли познакомиться. И вот невеста обращается к жениху: "Что у вас слыхать насчет Дрейфуса?*" - "Насчет какого Дрейфуса?" -спрашивает он. А она ему: "Вы не знаете, кто такой Дрейфус?" А он ей: "Нет. Чем он торгует?" Она, конечно, вылетела из комнаты и упала в обморок, а жених, бедняга, должен был с позором вернуться в Овруч... Болячка ему, болячка ей, болячка им обоим!
Очень прошу тебя, объясни мне, ведь ты там среди людей: кто такой этот самый Дрейфус, с которым весь мир носится?
XXI
Менахем-Мендл из Егупца - своей жене Шейне-Шейндл в Касриловку
Моей дорогой, благочестивой и благоразумной супруге Шейне-Шейндл, да здравствует она со всеми домочадцами!
Во-первых, уведомляю тебя, что я, благодарение богу, пребываю в полном здравии и благополучии.