Разумеется, после этого все грязные сплетни относительно порочности невесты рассеялись как дым, а недоброжелатели остались в дураках. Пэрри с особенным удовольствием наблюдал изумление на лице ее отца, который был уверен, что взял за дочь лишнее и что жених переплатил только для того, чтобы скрыть позор.
Вечером Пэрри вместе с невестой вернулся в свой дом.
Последующие два года прошли для них как в сказке. Пэрри превратился в полноправного колдуна, а Джоли во всем помогала ему. За посильную плату они следили за тем, чтобы погода благоприятствовала урожаю, чтобы королевские налоги не так душили деревню и чтобы процветал местный землевладелец. Да и сами крестьяне зажили получше, а некоторые даже растолстели.
Однако никто из деревенских не догадывался об их главной заботе. Через несколько дней после свадьбы молодоженов навестил Колдун, который давно стал почтенным белобородым старцем. С тех пор как его дела перешли к сыну, он много путешествовал, пропадая иногда по целым неделям.
– Как ты знаешь, Пэрри, я усыновил тебя не по собственному выбору, но, если бы мне пришлось выбирать снова, я не стал бы ничего менять. Ты был для меня источником огромной гордости.
– Спасибо, сэр, – ответил Пэрри. Колдун редко выражал свои чувства, особенно похвалу, так откровенно.
– Вот и с этой женщиной, – продолжал Колдун. – Ты безупречно все рассчитал, а затем умело довел ее до совершенства. В итоге теперь ты гораздо могущественнее, чем мог бы быть.
– И счастливее, – пробормотал Пэрри.
Джоли в меру зарделась – хотя от ее прежней наивности теперь не осталось и следа. В том, что Пэрри не смог бы сделать более удачного выбора, она уже не сомневалась. Если бы ее можно было сравнить с алмазом, то Пэрри оказался умелым ювелиром, который превратил камень в сверкающий бриллиант.
– Я вовсе не жалею для тебя счастья, – сказал Колдун. – Но я хотел, чтобы ты добился руки самой лучшей женщины, совсем не поэтому. Усыновив тебя, я получил больше радости, чем заслуживал, однако твое счастье не имеет к делу ровно никакого отношения.
Пэрри и Джоли жадно ловили каждое слово Колдуна – оба понимали, что он пришел не просто для того, чтобы навестить молодых.
– С помощью моих знаний мне открылось, что Рогатый замышляет для наших земель Великое Зло, – между тем говорил Колдун. Из опасения накликать зло он намеренно не произнес имя Отца лжи.
– Даже несмотря на наши усилия, эти земли и так бедные, – возразил Пэрри. – Какой ему смысл?
– Конечно, его интересует южная область Франции, – объяснил Колдун, – а не наша деревня. Еще давно, опасаясь высоких государственных налогов, я постарался скрыть все наши достижения. Но в других местах крестьяне вместе со своими хозяевами неплохо живут благодаря альбигойской ереси
– Да, и Церковь, – закончил за нее Колдун. – А это и есть самая настоящая ересь.
– Но раз они действительно почитают Бога…
– Прости, если моя циничность оскорбит твои чувства, дочка. – Колдун называл ее так с тех пор, как девушка вышла замуж за его сына.
– В душе я не причисляю себя к какой бы то ни было религии – просто по роду занятий не имею на это права. Я не вижу причин, почему человек не может сам чтить Бога, по‑своему. Но что случится, если все захотят обходиться без Церкви – кто будет платить ей десятину, ходить на службы или поклоняться святыням? И останется ли слово Папы по‑прежнему законом?
– Да ведь это разрушит Церковь! – воскликнула Джоли.
– Поэтому сама идея является ересью. Церковь не в состоянии мириться с тем, что может ее уничтожить – а идеи, которые распространяются среди альбигойцев, в самом деле ее разрушат. До сих пор Церковь прочно удерживала свои позиции, потому что упорно подавляла новые веяния – так будет и впредь. Ее могуществу угрожают, и это, естественно, вызовет жестокость.
– А так ли уж плохи эти альбигойцы?
– Да нет, они славные ребята, трудолюбивые, постоянно занимаются своим образованием. И хотя тяготеют к аскетизму, терпимее прочих относятся к богатству. Что говорить – даже некоторые феодалы берут на вооружение их принципы, чтобы избежать государственных налогов.
Пэрри не смог больше молчать:
– Так, значит, вызывая гнев Церкви и властей. Повелитель Зла ищет возможности навредить!
– Вряд ли разумно затрагивать и Церковь, и государство одновременно, – подчеркнул Колдун. – Сейчас от любой искорки может вспыхнуть пламя. И такая искорка загорелась – узнаю злодейскую работу. Ему наплевать на Церковь или государство – была бы вражда. Ведь в смутные времена его жатва растет.
– О какой искорке вы говорите?
– Убит один цистерцианец
– Это лишь осложнит наш отъезд. Мы не можем рисковать.
Пэрри отлично знал своего отца. Колдун вовсе не был жестоким – скорее здравомыслящим. И если уж он говорил, что помочь местным жителям невозможно, так оно и было. И все же Пэрри попытался возразить:
– А Феодал – уж он то сможет что‑нибудь придумать! Если мы осторожно расскажем ему об угрозе…
– Я уже сделал это. Он отказывается верить, будто все так серьезно. И он не изменит своих взглядов.