Потом сказал, обращаясь к Фоме:
– Ну что, друг? Можно продолжить путь? Отпускаешь нас?
– Не ехидничай! Конечно, можно ехать, - Фома, повернувшись к Ивонне, поклонился учтиво и галантно. - Мадам, ещё раз прошу прощения за все волнения, вам причинённые. Простите меня и моих душегубов. Я весьма сожалею о случившемся.
Ивонна махнула пушистыми ресницами, брызнула в него яростные брызги своих синих глаз и отвернулась, ничего не сказав.
– Я позволю себе просить позволения сопровождать вас, мадам. Мало ли что может произойти на дороге. А так спокойнее. Ваш муж не совсем здоров, и мы с Давилой вполне можем обеспечить вам спокойную дорогу. Ты, Пьер, не возражаешь? - Фома склонил голову, усмехаясь в усы.
– Давай уж, Фома, коли тебе так охота. Но в коляске вам не уместиться.
– Не беспокойся, сударь. У нас есть лошади. Эй, Кривой, приведи мою лошадь и подбери Давиле. Мы едем с ними. Борода, займись похоронами, а потом расходитесь, я вас потом найду. Сегодня уже ничего не будет. Сорвалось пока дельце, но у нас ещё всё впереди. Понял? Ступай.
Вскоре в сумерках появился Кривой с двумя лошадьми в поводу.
– Вот, осёдланы, можете садиться.
– Отлично, Кривой! Поехали, Давила, садись, со мной поедешь до усадьбы этого господина.
– Слушаю, хозяин, - пробасил в ответ грубый голос Давилы.
– Где ж ты пропадал столько времени, Фома? - обратился Пьер к другу, когда они отъехали немного.
– Э, Петушок… Сам видишь. Но должен тебе сказать, что кое в чем я недалеко от тебя ушёл. И я теперь уважаемый человек в Тулоне. Богат, живу в достатке, но вот семьёй, как ты, не обзавёлся. Не тот у меня характер.
– Что ж не подавал о себе вестей столько времени? Я уж думал, что ты на родину подался.
– Не тянет меня на Русь. Тут мне больше нравится. Люди красивей живут. Да и к морю я привык. А тут оно тёплое, ласковое, когда шторма нет. Да и ты, я вижу, основательно здесь якорь бросил. Верно?
– Твоя правда, Фома. Я уже забывать начал родную речь. Кто мы были? Пацаны малые. Не мудрено охладеть к родине. А тут ещё теперь у меня сын растёт и жена прекрасная. Теперь дочь ждём.
– Поздравляю! Мадам, с меня причитается на зубок, и я не поскуплюсь.
Ивонна фыркнула, бросила на Фому злобный взгляд, отвернулась, не удостоив того ответом.
– Жена у тебя с характером, Пьер. Но она и вправду прелесть! Какие глаза! Просто Синее-синее море! Я пленён твоей женой, Пьер.
– Перестань, Фома. Она слишком натерпелась от твоих разбойников. Оставь её в покое.
Коляска тарахтела по булыжнику, рядом ехал верхом Фома, он постоянно заглядывал внутрь, пытаясь разглядеть Ивонну в сгустившихся уже сумерках. Сзади цокали подковы лошади Давилы. Звёзды высыпали на чёрном небосводе, морской бриз едва заметно обвевал путников своими прохладными струями.
ГЛАВА 2. ТРЕВОГИ ИВОННЫ
Происшествие на дороге, когда было совершено нападение на коляску, оказалось с продолжением. И как Ивонна ни пыталась забыть это, ей постоянно напоминали об этом страшном вечере. Причем самым недвусмысленным образом.
– Пьер, тебе не кажется, что эти частые посещения твоего бывшего друга выглядят несколько навязчивыми, - сетовала Ивонна, уже не раз возвращаясь к этому предмету.
– А что в этом такого, Ивонна? Фома мой давний друг. Мы столько лет не виделись. Что тут навязчивого? Вполне понятно его желание почаще общаться с нами. Хотя… - он не докончил фразы и задумался, чем тут же воспользовалась Ивонна:
– Вот, сам стал задумываться, хотя ты этого почти никогда не делаешь, мой дорогой. Мне, во всяком случае, это уже сильно надоело. Скажу больше: мне это не нравится!
– Почему, Ивонна? Фома весьма учтив и галантен. Никогда не позволяет себе лишнего. Во всяком случае, я такого никогда не замечал.
– Это ты не замечал, а я очень даже хорошо вижу. И его поведение вызывает у меня беспокойство, а иногда и страх.
– Да что ты такое говоришь! С чего бы это?
– Он не внушает мне доверия.
Он же разбойник! Откуда нам знать, что у него на уме?
– Ивонна, но ведь и я тоже был когда-то разбойником. И что же? Правда, это было давно, и я никогда не возвращался к этому больше.
– Вот именно, Пьер! Не возвращался! А он и теперь грабит, возможно, убивает людей. У него целая банда, и он её главарь. Как таких у вас на Руси называют? Атаман?
– Да, атаман, Ивонна. Но не могу же я его выдать, да он и откупится, наверное. И без особого труда. Ведь вряд ли найдутся свидетели его участия в разбоях, а его сообщники будут держать язык за зубами. Он же теперь в Тулоне уважаемый человек. Этого никак нельзя забывать, моя дорогая.
– Тем хуже для нас, Пьер. Я его боюсь, ты можешь себе это уяснить?
– Ивонна, дорогая, успокойся. Я уверен, что тебе совершенно нечего бояться.
– Ах, оставь! Я сердцем чувствую, что у него недоброе на уме, и я боюсь!
Пьер решил, что продолжать этот разговор нет смысла. Ивонна заводила его уже не первый раз и постоянно нервничала, а Пьер отделывался ничего не значащими фразами.
И ещё Ивонну сильно беспокоили те приготовления, которые вёл теперь Пьер. Он часто ездил в Марсель по делам и окончательно решил участвовать в снаряжении вооружённого конвойного корабля для сопровождения транспортных судов марсельских купцов.
В эти приготовления включилось уже не менее дюжины купцов, работы шли полным ходом. К началу весны, когда шторма поутихнут, было условлено закончить все приготовления и снарядить большой торговый караван к берегам Азии.
– Милый, как ты меня расстраиваешь, - не раз приставала к нему Ивонна со своими претензиями. - Разве ты не можешь найти приемлемую замену себе? Сколько отважных и смелых капитанов не могут найти для себя судно, так стоит ли рисковать собой, особенно сейчас, когда я скоро разрешусь ребёнком. Подумай, милый.
– Дорогая моя, я ещё на этот счёт ничего не решил, и всё может сложиться именно так, как ты того желаешь.
– Пьер, милый, ты же знаешь, что это не так. Ну, согласись, пожалуйста. Успокой меня.
Пьер нежно привлёк Ивонну к себе, заглянул в её синие глаза, провёл пальцами по ее лицу, на котором уже выступали чуть заметные пятна, что часто бывает во время беременности.
– Глупышка, как я могу оставить такую девочку одну, да ещё в таком трудном положении. Успокойся, дорогая!
Вошёл слуга и доложил:
– Господин, к вам гость. Месье Фома…
– Пусть войдёт, Гастон.
– Приветствую счастливую парочку! - разводя руки в стороны, громко произнёс Фома, входя в комнату. - Я так рад вас видеть! Мадам, позвольте вашу ручку.
– Ах, оставьте меня, Фома! Простите, но мне теперь не до вас.
– Мадам! Почему такая меланхолия? Это вам не к лицу. Сбросьте с вашего личика маску раздражительности и улыбнитесь. Ваша улыбка в мгновение ока озарит всё вокруг.
– Пьер, мне лучше уйти. Что-то мне нехорошо. Простите меня, - с этими словами она направилась к себе в спальню.
Мимо промчался Эжен, махнул рукой Фоме и скрылся за дверьми.
– А ведь он похож на тебя, Пьер, - сказал Фома, провожая ребёнка глазами.
– Фома, ты мне уже это говорил и не раз. С чем пожаловал? Садись. Какое вино пить будешь?
– Сегодня мне всё равно. Какое подашь. Однако я к тебе по делу.
– Вот как? Интересно. Рассказывай. Чем могу…
– Ты знаешь, я долго думал о твоих заботах по снаряжению военного корабля. Как ты отнесёшься к тому, чтобы и я включился в это предприятие? Что скажешь?
– Каким же образом ты собираешься включиться, Фома? И что тебе это даст?
– Самым простым образом. Вложу часть денег и получу потом соответствующую часть прибыли, коли таковая окажется, в чём лично я не сомневаюсь, раз за это дело взялся именно ты. К тому же одному тянуть такую ношу трудновато даже для тебя. Ну так что?
– Мне странно такое слышать, Фома.