Меня как током ударило! Точно такую же я видел в сегодняшнем “окне”!
Кроме рисунка на листе была только надпись:
ЦЕНТР НИНДЗЮЦУ “ЧЕРНЫЕ ЯСТРЕБЫ” ОБЪЯВЛЯЕТ НАБОР ЖЕЛАЮЩИХ ДЛЯ ОБУЧЕНИЯ БОЕВЫМ ИСКУССТВАМ ПО ШКОЛЕ “ШИ-МОДЗАБУРА ШИМОГАХАРА — РКЬ
И ниже:
НЕ ИЩИТЕ НАС. СИЛА САМА ПРИВЕДЕТ ВАС В НУЖНОЕ МЕСТО.
Тени ниндзя
Вот это да! Кино и немцы! Я стоял и таращился на листок, а в голове крутились всякие мысли насчет странных совпадений и тому подобного. В ту пору я еще не умел читать Знаки Мира, однако понял, что совпадение-то неслучайное. Мистика!
Что-то холодное коснулось лица, потом капнуло за шиворот. Вот и дождался дождя! Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я помчался домой, чтобы не промокнуть окончательно.
Объявление не обмануло. Сила это была или еще что-то, но она привела меня… в метро. Я спустился по эскалатору на “Площади Мужества”. И пошел по перрону, чтобы сесть в последний вагон. Они перехватили меня на полпути. Двое парней в черных футболках и джинсах.
— Извините, можно задать вам вопрос?
— Да, пожалуйста.
Парни переглянулись, и тот, что был повыше ростом и поплотнее, спросил:
— Вы интересуетесь боевыми искусствами?
— Можно сказать и так.
— Чем-нибудь занимались?
— Да, дзюдо.
— Долго?
— Шесть лет, до службы… А в чем дело, ребята?
Высокий улыбнулся и протянул мне листочек с адресом.
— Вы слышали о ниндзюцу? Если вам интересно, то приходите в среду по этому адресу. Начало в двадцать один ноль-ноль. Будет набор. Удачи.
Парни развернулись и пошли прочь. Посмотрев им вслед, я повертел листок в руках и спрятал в карман. Становилось все интереснее.
И конечно, в среду я был по указанному адресу.
Запущенный зал районного спорткомплекса производил довольно мрачное впечатление. Поначалу, пока толпа кандидатов клубилась у главного входа, все оживленно переговаривались, делились слухами и ожиданиями, знакомились. Но когда нас впустили внутрь и деловитые ребята в черном собрали приглашения, разговоры сами собой стихли. Редкие лампы дневного света горели тускло. Трибуны терялись в полумраке, словно ступени, ведущие неизвестно куда. Все ждали. Чего? Стояла гулкая, звенящая тишина. Только гудели лампы да слышался шорох одежды, когда кто-нибудь шевелился. Инструкторы молча выстроили нас рядами, как на плацу, и отошли в сторонку. Они тоже ждали. Напряжение разливалось в воздухе удушливыми, почти физически ощутимыми волнами. Волны двигались в неком особом ритме. И ритм этот убыстрялся. Я стоял в третьем ряду, чувствуя, как сами собой сжимаются мышцы брюшного пресса. Ожидание давило на психику. Я ждал, начиная потихоньку нервничать. Рядом кто-то прерывисто вздохнул. И тут… Идет! Нет, я не слышал шагов, и никто не появился в проходе между трибун. Но…
Нечто приближалось. Именно нечто. Не кто-то конкретный, а … Словно некая бестелесная сущность проникла в зал и темной волной накатилась на ряды кандидатов. Накатилась, предвещая.
Мы ждали, но он появился внезапно. Просто возник в проходе, идущий размеренной мягкой походкой. В темном плаще, руки в карманах. И шаги его нарушили ритм моего сердца. Я никогда не встречал человека, который произвел бы на меня такое впечатление, пока я еще не успел заглянуть ему в глаза.
Все застыли, будто загипнотизированные. Он подошел ближе и остановился. Плащ взметнулся темными крыльями, рука взлетела вверх и в сторону — указательный и средний пальцы жестко выпрямлены.
— Ю!!! — это был не просто возглас. Низкий, басовитый рык, швырнувший нас всех на одно колено и заставивший согнуться в поклоне. Никто не объяснял нам, как надо кланяться. Однако все — почти четыре сотни человек — сделали одно и то же движение. Я стоял на колене, глядя в пол, а в голове металась мысль: “Он! Это Он!”
Его звали Чон Ли. Почти как ван-даммовского супротивника. Хотя у него было и нормальное русское имя: Владимир Васильевич Кутузов. А в некоторых других кругах у него был прозвище — Китаец.
Инструкторы же называли его просто: Учитель. И он, черт возьми, был Им.
— ЗАЧЕМ ВЫ ПРИШЛИ СЮДА?
Он стоял перед нами, спокойно глядя сквозь. Будто просвечивал кандидатов рентгеном. Он казался огромным. Хотя мы уже поднялись с колен, и многие из нас были выше его ростом.
— ЗАЧЕМ? КТО СКАЖЕТ? ТЫ!
Он ткнул пальцем в одного из парней в первой шеренге. Тот замялся и пробормотал что-то невразумительное. Кутузов поморщился.
— ТЫ! — Он указал на другого. Тот понес что-то про тайну и тому подобное. Этот ответ тоже показался Учителю невнятным. Он начал спрашивать всех по очереди, но никто не мог сказать ничего толкового. В моей голове воцарилась пустота. Я видел, что скоро настанет моя очередь. Вот Он уже совсем рядом… Учитель остановился прямо передо мной и посмотрел в глаза. Но вопроса не задал… Просто посмотрел, кивнул и прошел дальше.
Через одного от меня стоял коренастый крепкий парень. Кутузов остановился перед ним.
— ТЫ!
Парень снова упал на колено, коснувшись ладонью пола.
— ПУТЬ, УЧИТЕЛЬ! ПОКАЖИ МНЕ ПУТЬ!
Кутузов шагнул назад.
— ВСЕ СЛЫШАЛИ? УЧИТЕСЬ! — повернулся и пошел прочь из зала, по пути бросив инструкторам: ОПРОСИТЬ ВСЕХ. КТО НЕ ГОТОВ — ВЫХОД ТАМ! — Его рука снова взлетела, указав на темный проход в трибунах. Нам всем он показался туннелем на тот свет. Бр-р! По спине промчалась волна озноба. А парень, давший правильный ответ, вдруг подмигнул мне, как бы говоря: “Мы-то с тобой знаем!”
Однако мы не знали главного. Для тех, кто готов, выход не был предусмотрен совсем…
* * *
И завертелось. Тренировки, работа, тренировки… Покупка кимоно. Я в одних трусах на кухне помешиваю палочкой жуткое варево в эмалированном тазу. Черная от красителя вода кипит. Одежда нин-дзя должна быть темной как ночь… Октябрь. Падает первый снег. Стройплощадка, освещенная прожекторами. Я таскаю кирпичи. Бегу в валенках по краю стены. Слева — обрыв высотой в девять этажей. Справа внизу, в полутора метрах — подмости. На них, матерясь, суетится стропальщик Валера. “Куда! Мать твою! Куда майнуешь [12] ?!” — орет он крановщице. Тренькает звонок крана. Подмости скрипят под тяжестью банки [13] с раствором. “Вира!!!” Белые хлопья снега оседают на Валеркином подшлемнике. Звон строп и вой электромоторов. Пустые банки уносятся вверх. Работа… А вечером — в зал. Я несусь в валенках по краю девятиэтажной пропасти и понимаю, что счастлив…
Удельная. Ларьки, торгующие всякой всячиной. “Хочешь, познакомлю с классной девчонкой?” — спрашивает Олег. В его светлых глазах хитрый блеск. Я киваю: “Конечно!” Впрочем, в положительный результат что-то не верится. Но Олег хватает меня за локоть и тащит к одному из ларьков. Они напористые, эти карелы. В ларьке — цветы и мандарины. Такой вот набор. Их продает симпатичная девушка в спортивном костюме. Темно-каштановые волосы. Волевой подбородок. Что-то неуловимо восточное в очертаниях лица. “Знакомьтесь, — говорит Олег, — это Света”. — “Игорь”, — я исполняю шутовской поклон. Девушка улыбается…
Глава 3
Санкт-Петербург. Декабрь 1991 г.
— А-ах! — Судорожный вдох. Я рывком сел в постели. Лунный свет заливал комнату льдистым призрачным серебром. Тренога мольберта казалась кошмарным насекомым, порожденным бредом больного воображения. Холодные лучи стекали с подвесок люстры. Тишина. Нет, на кухне капает вода. Надо завернуть кран.
Я спустил ноги на пол и стал нашаривать тапочки. Светящийся циферблат часов утверждал, что сейчас — полчетвертого ночи. Проклятие, что же мне снилось? Я с силой потер ладонями лицо и удивленно уставился на мокрые ладони. Атас! Да я плакал во сне! Вот откуда ком в горле… Пощупал подушку. Мокрая. Ни фига себе! Воровато оглянулся. Нет. Светка спит. Сбросила одеяло, и холодные лунные блики лежат на высокой груди.