Осматривали лес, перестрелка была - будто нашли кого-то и побили. Опять же, говорят, кто-то на мине подорвался. Но точно не знаю: проческу, значит, от нас начали, а больше не приходили. Должно, так лесом на Каменку и вышли.- Это было, говорите, с неделю назад. А вот в последние дни, вчера или позавчера, вы здесь незнакомых людей не встречали?.. Военнослужащих... не видели? Я почему спрашиваю, - пояснил капитан, - кроме меня, посланы еще три группы квартирьеров. Так если мы для постоя одни и те же деревни присмотрим или хутора, ерунда ведь получится.- Понятно... Нет, насчет квартир последние дни не обращались... А видеть двух командиров вчера видел. Мусить, и с вашей части, - неуверенно заметил Васюков. - Но ко мне они не приходили.- А где вы их видели, в деревне?- Нет. Я вчера тут спор улаживал. Тесинского и Се- --------------------------------------* Мусить - должно, должно быть (польск.). В Западной Белоруссии употреблялось и в значении - может, возможно.машко. Из-за межи разодрались. Пошли, значит, на поле, вот сюда. - Васюков рукой показал за спину. - Обмерили все, столб зарыли. Ну, и после дела, как водится, хлеб-соль:бимбера бутылку распили. Сидим у копешек, закусываем. И вижу, от леса идут двое. Командиры. Мусить, и с вашей части.- Когда это было, в котором часу?- Вечером. Перед заходом. Часов в восемь, должно...- А какие они из себя? Как выглядят?- Обыкновенно. Один постарше вроде и поплотнее. Он, впереди шел. А другой - худой, моложе, видать, этот подлиньше.- Тот, что постарше, смуглый такой, носастый?! Это же Лещенко! обрадованно сказал Алехин, называя первую пришедшую на ум фамилию. Капитан! В хромовых сапогах и в кителе. У него еще фуражка с матерчатым козырьком.- Там метров двести, ежли не больше. Разве звание разберешь? Но только в пилотках они оба и в гимнастерках. Это точно.- Может, Ткачев и Журба? - словно размышляя вслух, проговорил Алехин.- Они что же, из леса вышли? А вещи у них с собой какие-нибудь были?- Когда я увидел, они шли от леса. А были они там или нет - не знаю. И вещей не видел. У одного, должно, плащ-палатка в руке, а у другого... вроде совсем ничего.. - А эти, Тесинский и Семашко, их видели? Может, они лучше разглядели?- Нет. У меня глаз дальний. Ежли я не увидел, а те-то и подавно. Это точно.Они поговорили еще минут десять; Алехин понемногу уяснил большинство интересовавших его вопросов и соображал: ехать ли отсюда прямо в Каменку или заглянуть по дороге на хутора, расположенные вдоль леса.Васюков, под конец разговорясь, доверительно рассказал о знакомом мужике, имеющем "аппарат", и, озорновато улыбаясь, предложил:- Ежли придется вам здесь стоять - съездим к нему обязательно! У него первачок - дух прихватывает!У Алехина, к самогону весьма равнодушного, лицо приняло то радостно-оживленное выражение, какое появляется у любителей алкоголя, как только запахнет выпивкой. Сдерживаясь, чтобы не переиграть, он опустил глаза и согласно сказал:- Уж если стоять здесь будем - сообразим. Непременно!Он поднялся, чтобы уходить, - в это мгновение груда тряпья на печи зашевелилась. Посмотрев недоуменно, Алехин насторожился. Васюков с помощью костылей подскочил к печке, потянулся как мог и, сунув руку в тряпье, вытащил оттуда и быстро поставил на пол мальчонку примерно двух с половиной лет, беловолосого, в стираной-перестираной рубашонке.- Сынишка, - пояснил он.Выглядывая из-за ноги отца и потирая кулачком ясные голубоватые глазенки, ребенок несколько секунд рассматривал незнакомого военного и вдруг улыбнулся.- Как тебя зовут? - ласково и весело спросил Алехин.- Палтизан! - бойко ответил малыш.Васюков, улыбаясь, переступил в сторону. И только тут Алехин заметил, что у мальчика нет левой руки: из короткого рукава рубашонки выглядывала необычно маленькая багровая культя.
Алехин был несентиментален и за войну перевидел всякое. И все же ему сделалось не по себе при виде этого крошечного калеки, с такой подкупающей улыбкой смотревшего ему в глаза. И, не удержавшись, он проговорил:- Как же это, а?- В отряде был. В Налибоках зажали нас - осколком мины задело, вздохнул Васюков. - Ну, умываться! - велел он сынишке.Мальчуган проворно шмыгнул за перегородку.- А жена где? - поинтересовался Алехин.- Ушла. - Переставив костыли, Васюков повернулся спиной к Алехину и шагнул за перегородку. - В город сбежала. С фершалом...Опираясь на костыль и наклонясь, он лил воду из кружки, а малыш, стоя над оббитым эмалированным тазиком, старательно и торопясь тер чумазую мордаху ладошкой.Алехин в душе выругал себя - о жене спрашивать не следовало. Ответив, Васюков замолчал, замкнулся, и лицо у него стало угрюмое.Умывшись, мальчик поспешно утерся тем самым полотенцем, каким отец вытирал скамью для Алехина, и проворно натянул маленькие, запачканные зеленью трусики.Его отец тем временем молча и не глядя на Алехина отрезал краюшку хлеба, сунул ее в цепкую ручонку сына и, сняв со стены автомат, повесил себе на грудь.Алехин вышел первым и уже ступал по росистой траве, когда, услышав сзади сдавленный стон, стремительно обернулся. Васюков, стиснув зубы и закрыв глаза, стоял, прислонясь к косяку двери. Бисеринки пота проступили на его нездорово-бледном лице. Ребенок, справлявший у самого порога малую нужду, замер и, задрав головку, испуганно, не по-детски озабоченными глазами смотрел на отца.- Что с вами? - бросился к Васюкову Алехин.- Ничего... - приоткрыв глаза, прошептал Васюков. - Рана... открылась... Уж третий день... Должно, кость наружу выходит... Мозжит, мочи нет. А тут задел костылем - аж в глазах потемнело...- Вам необходимо в госпиталь! - с решимостью заявил Алехин, соображая, как это лучше устроить. - Насчет машины я позабочусь, вас сегодня же отвезут в Лиду!- Нет, нельзя, - покачал головой Васюков и, зажав костыль под мышкой, поправил автомат.- Вы что, за ребенка боитесь - оставить не с кем?- Нет... А в госпиталь не могу! - Морщась от боли, Васюков переставил костыли и двинулся, выбрасывая вперед ногу и подпрыгивая на каждом шагу. Сельсовет оставить нельзя.- Почему? - Алехин, проворно открыв калитку, пропустил Васюкова вперед. - У вас заместитель есть?- В армию забрали... Никого нет... Секретарь - девчонка. Несмышленая... Никак нельзя. Понимаете - не могу! - Опираясь на костыли, Васюков стал посреди улицы и, оглянувшись, вполголоса сказал: - Банды объявились. Третьего дня пришли в Соломенцы человек сорок. Председателя сельсовета убили, и дочь, и жену. А печать забрали...О бандах Алехин знал, но о случае в Соломенцах не слышал. А деревня эта была неподалеку, и Алехин подумал, что в лесу, где будут вестись поиски, можно напороться не только на мины или на мелкую группу, но и на банду - запросто.- Как же мне в госпиталь? - продолжал Васюков. - Да я здесь как на посту! Один-одинешенек - и печать передать некому. За мной вся всска смотрит. Лягу в госпиталь, а подумают: струсил, сбежал! Не-ет! Не могу... Я здесь - советская власть, понимаете?- Понимаю. Я только думаю: ну а в случае чего - что вы сможете?- Все! - убежденно сказал Васюков, и лицо его сделалось злым. Партейный я - живым не дамся!Их нагнали две женщины, босые, в платочках, и, сказав обычное: "День добрый", пошли в стороне, несколько поотстав, - очевидно, им нужен был председатель, но говорить с ним при Алехине они не хотели или же не решались.Близ проулка Алехин простился с Васюковым, причем тот попытался улыбнуться и тихонько, вроде виновато или огорченно сказал:- И какой же я председатель: образования - три класса.