Ну вот, теперь все сказано. Сил у Мод не осталось. Она не могла больше ждать ответа Кайла, ждать, пока он одной жестокой фразой уничтожит ее. Она повернулась и шагнула к двери, изо всех стараясь сдержать слезы.
— Мод…
Жесткие пальцы с силой впились в ее плечи, и она, вздрогнув от неожиданности, закричала.
— Да ради Бога, я же тебя не укушу! — рявкнул Кайл. — Что ты бесишься, точно дикая кошка? Я не причиню тебе боли.
— Уже причинил, — дрожащим голосом пробормотала Мод, и он разжал пальцы. Плечо мучительно ныло, и, когда Мод осторожно повела им, опасаясь, что от хватки Кайла останутся синяки, он нахмурился.
— Ты просто кожа да кости, — грубо заметил он. — Какого дьявола ты с собой сотворила? Толко не говори, что у тебя анорексия…
Укол был болезненный, тем болезненней, что бил прямо в цель. Если бы в те годы, когда Мод была еще подростком, мода на всеобщее похудание распространилась так же широко, как сейчас, она наверняка без малейших угрызений совести применила бы против родителей и этот метод шантажа. Да уж. Кайл своего не упустит.
— Я уже взрослая. Кайл, — ровным голосом напомнила она, — и давно не играю в эти глупые игры.
Кайл окинул ее раздражающе пристальным взглядом.
— Да, я и забыл. Ты ведь посещала психолога после того, как…
— После того как я по глупости притворилась самоубийцей и едва не добилась успеха? Знаешь, Кайл, теперь об этом можно говорить без обиняков. Мне это даже полезно. Я не пытаюсь прятаться от того, что совершила, и ты прав: я сама согласилась пройти курс психоанализа и очень многое узнала о себе, о своих побуждениях, да и не только о своих…
Если Кайл и понял, что она попыталась нанести ответный удар, то ничем не показал этого.
— Чересчур ты худая, — повторил он, пропуская мимо ушей реплику Мод. — Смотри, не переборщи, не то превратишься в сущую клячу. Сколько тебе сейчас — двадцать четыре, двадцать пять?
Он отлично знает, что мне двадцать три, со злостью подумала Мод, и если предпочитает, пухленьких куколок вроде той, что торчит в приемной, тогда, конечно, Мод на его вкус чересчур худа. Не задумываясь, она выпалила это вслух и была потрясена тем, сколько сокрушительного обаяния оказалось в улыбке, сверкнувшей на лице Кайла. Мод совсем позабыла, как обворожительно он улыбается, как здорово умеет быть неотразимым, когда захочет. Быть может, потому и забыла, что ее-то Кайл никогда не пытался обворожить
— Да, она прелесть, — весело согласился он и безо всякого перехода резко спросил: — Ну как. Мод, ты уже нашла себе серьезное занятие или все еще притворяешься, что делаешь карьеру?
Насмешка била без промаха, тем более что сама Мод в душе всегда подозревала, что отец специально придумал для нее должность в фирме. Неважно, что у нее оказался художественный вкус, все же ее работодателем был родной отец и ей платили жалованье, несоразмерное с доходами фирмы.
— Я пришла сюда, Кайл, чтобы попросить тебя навестить отца, — холодно ответила Мод, — а не для того, чтобы обсуждать мою личную жизнь. Если не хочешь…
Она решительно направилась к двери, но замедлила шаг, осознав, что Кайл даже не сделал попытки задержать ее.
— Узнаю нашу милую Мод, — вкрадчиво и с откровенным цинизмом протянул он. — Все то же пристрастие к эмоциональному шантажу…
В один миг Мод позабыла все свои добрые намерения; она всегда была вспыльчива, и сейчас у нее в глазах мгновенно потемнело от злости.
— Ложь! — яростно бросила она. — Я и не собиралась тебя шантажировать!
И резко развернулась к Кайлу — как выяснилось, чересчур резко, — потому что кабинет поплыл у нее перед глазами, превращаясь в зловещую карусель.
Кайл подхватил ее и усадил в кресло у камина. Мод слышала, как он бранится, называя ее безмозглой дурочкой, но не в силах была возмутиться, когда его руки проворно содрали с нее пальто и нашарили молнию платья на спине, — чтобы расстегнуть ее, Кайлу пришлось наклонить Мод, и она ощутила, как зябкий воздух коснулся обнаженной спины.
Все это продолжалось считанные секунды. Едва не утыкаясь подбородком в колени. Мод тут же ощутила, что головокружение прошло и в голове прояснилось. Она тотчас выпрямилась и с бешенством обнаружила, что Кайл опустил молнию чересчур низко и без посторонней помощи ее никак не застегнуть.
— Сиди смирно, я тебе помогу.
Мод напряглась, почувствовав на спине его прохладную твердую ладонь. Горячее дыхание Кайла щекотало ей кожу, и от этого ощущения сердце ее вдруг замерло.
— Вижу, в этом году ты не ездила отдыхать, — небрежно заметил Кайл, управившись с молнией. — Или не желаешь выставлять на солнце такую бледную шкурку?
Эта пустячная реплика глубоко задела Мод. Она не привыкла к прикосновению мужских рук, и слова Кайла показались ей вторжением в ее личную жизнь.
— Я вообще не могу загорать. Мне казалось, уж это-то ты должен был помнить! — огрызнулась она, с горечью вспомнив, как однажды летом твердо решила заполучить такой же бронзово-смуглый загар, как у Кайла, и в итоге заработала солнечный ожог.
Все тело у нее распухло, кожа налилась нездоровой краснотой. Мод отчаянно разболелась, и пришлось ей почти неделю безвылазно сидеть дома, задернув все шторы в спальне, а мать беспрерывно натирала ее цинковой мазью.
— У тебя-то к сорока годам кожа станет, как подошва, — вслух съязвила она.
— Зато твоя так и останется шелковистой, как первосортный бархат.
Смысл этих слов не сразу дошел до Мод, но, когда дошел, она повернулась и уставилась на Кайла, изумленно приоткрыв рот. То же изумление отразилось в ее округлившихся темно-карих глазах.
— В чем дело. Мод? Неужели ты не привыкла слышать, как мужчина хвалит твою нежную кожу? Твои любовники, например…
Голос Кайла подействовал на нее как-то странно. Никогда прежде он не говорил с ней так мягко, почти нежно, и Мод с нахлынувшей яростью пыталась отогнать от себя непрошеные видения, которые навевал этот непривычный тон.
Видения эти ошеломили ее. На миг она онемела от смущения, смешанного с неподдельной злостью, и глаза ее помимо воли потемнели, как темнели всегда, когда Мод испытывала замешательство или страх.
— Я уже сказала тебе, Кайл, что пришла сюда не затем, чтобы обсуждать мою личную жизнь…
— Из чего следует, что и обсуждать-то особо нечего. — Кайл поднялся на ноги и продолжил, прежде чем Мод успела переварить его реплику: — Я навещу твоего отца. А потом нам с тобой, Мод, снова нужно будет кое о чем поговорить. Ты можешь завтра пообедать со мной? Послезавтра мне нужно лететь в Штаты, на встречу с будущим клиентом.
Что оставалось делать Мод? Она согласилась и лишь на полпути к фургончику осознала полностью, что именно сказал ей Кайл, перед тем как условиться насчет обеда. Мод застыла как вкопанная, не замечая сердитых взглядов прохожих, которым едва удалось избежать столкновения.
Откуда бы Кайлу знать что-то о ее личной жизни? Они не виделись шесть лет, и все же он говорил так уверенно, словно и впрямь знал о Мод все. Откуда? Разве что… разве что он следил за ними. Мод нахмурилась. Если так, то Кайл и до ее прихода должен был знать, что отец в больнице. Сдвинув брови, она пыталась вспомнить, не выдал ли он себя, услыхав ее сообщение. Впрочем, Кайл всегда хорошо умел скрывать свои чувства. Да и сама Мод слишком нервничала во время разговора и была чересчур взвинчена, чтобы обращать внимание на какие-то мелочи.
Что ж, она добилась чего хотела, во всяком случае наполовину. Ей бы радоваться или вздохнуть с облегчением — куда там! Мод вовсе не хотела, чтобы Кайл Беннетт снова возник в жизни ее семьи, и все же ради родителей ей придется с этим смириться. Если он сам захочет вернуться. Всегда остается шанс, что он не сдержит обещания или, раз навестив отца, опять исчезнет.
Что бы ни случилось, родители не должны знать, что возвращением Кайла они обязаны Мод. Они бы так разозлились! Нет, эта подробность должна оставаться тайной. Ее и Кайла. Странно думать, что в кои-то веки у них с Кайлом появилось что-то общее.
Снег, едва присыпавший улицы Бата, за городом властвовал уже безраздельно. Счастье еще, что снегопад прекратился. Старенький фургончик капризничал, и к тому времени, когда Мод наконец добралась до дому, она так измучилась, что голова раскалывалась от боли.
Ей бы следовало что-то съесть, но сама мысль о еде вызывала стойкую тошноту. Сварив себе крепкого кофе. Мод устроилась в старом кухонном кресле, которое кошки почитали своей неограниченной собственностью. Хильда, старшая из кошек, полосатая деревенская красотка с непомерным чувством собственного достоинства, одарила захватчицу возмущенным взглядом и зашипела, вымещая гнев на Мэг, которая невозмутимо уселась у ног хозяйки.
Неужели жизнь с родителями и вправду отгородила ее от реального мира? Для того, кто, подобно Мод, любил деревню, такое существование было почти идиллическим; работа в отцовской фирме не требовала от нее титанических усилий и уж конечно никак не могла сравниться с той потогонной системой, в которой трудились бедолаги, ежедневно мотавшиеся в Лондон или иной крупный город. Не облекая свое презрение в слова, Кайл тем не менее сумел ясно показать Мод, что считает ее существование жалким… Или же это ее повышенная чувствительность ко всему, что касается Кайла, вынудила ее задать себе такой вопрос? Кайл заметил, что семейный бизнес едва ли способен обеспечить безбедное существование родителям, не говоря уж о жалованье Мод. Он был, конечно, прав, но не знал одного: в последнее время Мод все больше и больше перекладывала дела фирмы на свои плечи. Отец сетовал на усталость, и теперь она сурово корила себя за то, что раньше не расспросила его, в чем дело, не догадалась, что причиной его усталости стало ухудшение здоровья.