В моём комфортабельном и кошмарном аду.
Глава 3
Артур. Трудно быть королём
Неладно что-то в королевстве Датском. Явно неладно. И давно неладно…
Я так часто повторяю в мыслях эти слова, что порой мне начинает казаться, будто я и есть принц Гамлет с его вечным вопросом: «Быть или не быть?…» Правда, у меня нет дяди-злодея, и тень коварно убиенного отца не тревожит меня по ночам, требуя отмщения. Зато мне хватает забот с двумя Офелиями и целым выводком детей, которыми шекспировский Гамлет, по причине ранней смерти, обзавестись не успел.
Да и моё королевство побольше Датского. У меня целый Дом — с большой буквы, причём единственный сущий в Срединных мирах, что только добавляет проблем, ибо нельзя списать внутренние неурядицы на происки других Домов. К тому же, в отличие от Гамлета, я не наследный принц, с которого, в сущности, взятки гладки. Я царствующий король, абсолютный монарх, обладающий всей полнотой власти в Доме и, следовательно, всей полнотой ответственности за власть.
Впрочем, государственные дела донимают меня гораздо меньше, нежели личные. Но это ещё не значит, что я плохой король; надеюсь, что нет. Просто в моём королевстве дела идут в целом неплохо, а если случаются какие-нибудь досадные эксцессы, то большей частью это издержки роста. Дом Источника очень молод, совсем недавно мы отметили тридцатилетний юбилей со дня его основания — короткий срок для любого государства, а что уж говорить о колдовских Домах, иные из которых насчитывают десятки тысячелетий своей истории. Поэтому, когда назревает очередной кризис, я стараюсь не драматизировать ситуацию, а, засучив рукава, берусь за решение проблемы, походя убеждая всех и каждого, что никаких причин для беспокойства нет. Зачастую одной лишь непоколебимой уверенности в благоприятном исходе дела (помноженной, разумеется, на авторитет) оказывается вполне достаточно, чтобы предрешить оный исход. Нужно только уметь заразить своих сторонников оптимизмом, а противникам с самого начала внушить чувство обречённости. Я это умею.
Что ж до моей личной жизни, то, увы, она неотделима от жизни всего государства. И нелады в семье правителя не лучшим образом влияют на имидж верховной власти в Доме, олицетворением которой являюсь я, король Артур II, император Авалонский, владыка Земли Артура, покровитель Срединных миров, Главный Страж Источника — и так далее.
Нельзя сказать, что я привык к тому, что люблю двух женщин одновременно. Боюсь, к этому привыкнуть невозможно… во всяком случае, человеку моего склада — пусть и любвеобильному, но по натуре своей убеждённому приверженцу моногамии. Последние три десятилетия я словно хожу по лезвию бритвы. Это сущая каторга — но при всём том я не считаю себя несчастным страдальцем. По-своему я даже счастлив… правда, только по-своему.
Так уж получилось, что Диана — женщина, которую я любил и которую давно считал погибшей, — была чудом возвращена к жизни. Чудо сие сотворила Дейдра, Хозяйка Источника, — женщина, которую я любил после Дианы и которую бросил, когда влюбился в Дану, мою нынешнюю жену. Не знаю, чем был продиктован поступок Дейдры — милосердием или жаждой мести, а может, и тем, и другим, — но я на неё не в обиде. У меня просто язык не поворачивается упрекнуть её в этом. Я искренне, всей душой благодарен ей за то, что она разрушила нашу с Даной семейную идиллию и превратила мою жизнь в нескончаемую пытку.
Да и вообще, с какой стороны ни глянь, Дейдру не в чем винить. В моих мучениях повинен лишь я сам, и только я один. Когда Диана вернулась из царства теней, я оказался перед выбором — она или Дана. Но я не смог выбрать. Не могу это сделать и по сей день — обе равно дoроги мне, хоть и по-разному, обеих я одинаково сильно люблю. А обвинять в моих бедах Дейдру, значит перекладывать с больной головы на здоровую. Это не в моих привычках.
Ещё одна моя головная боль — дети. В общей сложности, их у меня тринадцать — семь дочек и шесть сыновей — чёртова дюжина. Впрочем, я не суеверен, и меня не смущает зловещая магия этого числа. К тому же три года назад, ещё до рождения Дункана, дела обстояли ничуть не лучше. И всё-таки я нет-нет да задумываюсь: какой же сюрприз преподнесёт мне мой тринадцатый отпрыск, когда вырастет? А что сюрприз будет, я почти не сомневаюсь. С каждым взрослым сыном у меня полно хлопот. С дочками тоже, но сыновья… сыновья…
Джона. Он так жаждал моей крови, что пролил кровь десятков ни в чём не повинных людей и едва не спровоцировал войну между Израилем и Царством Света. Я признаю, что Джона имел полное право мстить мне за разбитую жизнь своей матери Ребекки. Но, ослеплённый ненавистью, он перешёл все допустимые границы и из мстителя превратился в преступника.
Шон. Мой сын — мой соперник. Живой упрёк моей совести. Он тоже любит Диану и этим причиняет мне страдания. Мне больно не за себя, а за него. Будь у Шона хоть малейший шанс, я ушёл бы с его пути, но — увы. Извини, сынок, в этом нет ни твоей, ни моей вины, это наша общая беда. Надеюсь, ты ещё встретишь своё счастье…
Артур. Мой тёзка. Рыцарь без страха и упрёка. Ярый поборник справедливости, защитник слабых и угнетённых. Он странствует по мирам, беспощадно искореняя зло, учит людей жить в мире и согласии друг с другом, а если тёмные и невежественные людишки не желают добровольно встать на праведный путь, то он силой принуждает их возлюбить ближнего, как самого себя. Ему невдомёк, чем стелится дорога в ад…
Марвин. Моё разочарование. Ему только пятнадцать лет, а он уже твёрдо решил стать священником. В принципе, нет ничего плохого в том, что человек решил посвятить себя целиком служению Богу, в которого искренне верит. Однако Марвин слишком резок, нетерпим и обладает чересчур бурным темпераментом для будущего пастыря человеческих душ. К тому же его одержимость религией живо напоминает мне фанатизм Александра. Я очень за него беспокоюсь…
И, наконец, Кевин. Мой наследник. Моя гордость — и моя боль. Он так похож на меня — и внешне, и характером, и складом ума, и даже комплексами, — что это приводит его в бешенство. И вовсе не потому, что он видит во мне плохой пример для подражания, дело в другом. Как и любая незаурядная личность, Кевин стремится к самоутверждению, он хочет быть похожим только на себя, и, ясное дело, его раздражают постоянные, а порой неуместные, сравнения со мной. Я прекрасно понимаю, что он чувствует, когда слышит умилённое: «Ах, вылитый отец!». Я понимаю, почему он всячески отмежёвывается от меня, по малейшему поводу и без всякого повода идёт на конфронтацию, при любом удобном случае подчёркивает наши разногласия. Всё это я понимаю — но от понимания мне легче не становится…
Особенно сильно меня огорчает, что целых четырнадцать лет Кевин ни единым словом не обмолвился о своём открытии, которое коренным образом меняет все наши прежние представления о месте и роли человека в общей картине мироздания. А когда его прикрутило, то за советом и поддержкой он обратился не ко мне — хотя кто, как не я, мог лучше других понять его, — а к Бренде и Дейдре (я имею в виду мою дочь Дейдру, а не Хозяйку Источника, — вечная неразбериха!). Я ни в коем случае не умаляю достоинств обеих девочек, они умницы и отличные помощницы, на них можно положиться во всём. Я целиком одобряю выбор Кевина… но не могу одобрить его отношение ко мне.
Даже теперь, когда наконец решил посвятить меня в свои дела (спустя полтора месяца после того, как я дал ему понять, что кое-что знаю), он не пришёл ко мне лично для серьёзного разговора, а направил в качестве парламентёра Бренду. Сам же Кевин, по моим сведениям, сейчас сидит у матери и рассказывает ей то, что через пару минут поведает мне Бренда.
Ну и семейка у нас! Явно неладно в королевстве короля Артура…
* * *
Мои размышления прервал стук в дверь «ниши». Я про себя выругался — надо же, так задумался, что не почувствовал появления Бренды! — и пошёл открывать. Как выяснилось, чутьё мне отказало не по причине моей задумчивости. Вместе с Брендой были Брендон и Дейдра — не моя дочь, а Хозяйка Источника. Эта последняя перемещается настолько бесшумно, что мне ещё ни разу не удавалось учуять её.
— Вот так сюрприз! — озадаченно произнёс я. — Чем обязан визиту столь представительной делегации?
Брендон ответил мне вымученной улыбкой:
— Дело есть, Артур.
Он выглядел немного не так, как обычно в последние три месяца, и был скорее взвинчен, чем угнетён. Бренда тоже была взволнована. Дейдра, по своему обыкновению, приветливо улыбалась мне, и нельзя было догадаться, что скрывалось за её неизменной улыбкой на сей раз. Зато она, помимо своего желания, всегда с предельной ясностью знала помыслы своих собеседников.
— Что ж, проходите, присаживайтесь, — сказал я. — Займёмся делом.
Бренда, не мешкая, устроилась в кресле возле моего стола. Со времени нашей последней встречи её живот заметно вырос, но при всём том она не потеряла ни капли свойственной ей грации. Я не знаю другой женщины, которая переносила бы беременность с такой лёгкостью, с таким изяществом, как Бренда.
Дейдра и Брендон облюбовали диван. На нём могло свободно разместиться трое, а то и четверо человек, но так получилось, что они сели очень близко, едва не прижавшись друг к другу. А когда Брендон на мгновение прикоснулся к руке Дейдры, будто ища у неё поддержки, я понял, что это не просто «так получилось». Каюсь: я частенько задумывался над характером отношений между Брендоном и Дейдрой, и всякий раз мне было стыдно за моё неуместное любопытство. Их отношения — это их личное дело. Кто я такой, чтобы судить их? Да, действительно, когда-то Дейдра была моей женой — но это было давно…
Дейдра посмотрела на меня и вновь улыбнулась — немного смущённо. Я тоже смутился и поспешно перевёл взгляд на Бренду.
— На каком ты месяце, сестричка? — спросил я.
Мой вопрос был отнюдь не праздный, если учесть, что в период беременности Бренда вела весьма активный образ жизни, и её собственное биологическое время явно отличалось от времени Авалона.
— Почти тридцать четыре недели, — сказала Бренда. — В частности, это и подстегнуло Кевина. Я собираюсь рожать в Авалоне и беру с собой Дженни, поскольку она находится в основном под моей опекой… Кстати, ты уже слышал о Дженнифер?
— Слышал, но мало. Есть предположение, что она дочь Александра и что, вдобавок, она ждёт ребёнка от Кевина. Это правда?
Бренда кивнула:
— Совершенно верно. Гм… Интересно, как ты об этом узнал?
— От Дианы, — прямо ответил я. — Она случайно подслушала отрывок твоего разговора с Кевином. Ей очень жаль, и она приносит свои извинения.
Бренда посмотрела на Дейдру. Та утвердительно кивнула.
— Ну, раз так, — сказала Бренда, — может быть, стоит пригласить сюда Диану? Кевин, конечно, встанет на дыбы, но…
— Нет, — покачал я головой. — Диана не хочет ни во что вмешиваться. Она боится, по её собственному выражению, наломать дров.
Дейдра снова кивнула.
— Однако, — продолжал я, — Диана просила передать (и я целиком присоединяюсь к её мнению), что вы поступаете не очень разумно, оставляя Дженнифер в том мире. Наши с Кевином недоразумения не должны ставить под угрозу безопасность его будущего ребёнка и моего внука. Если Александр прознает о дочери, то, без сомнения, попытается похитить её.
— Он уже знает, — сказала Бренда. — И один раз пытался похитить её. Тогда мы едва его не поймали.
— И продолжали подвергать девочку опасности? — возмутился я. — Ну, знаете, это уже слишком!
Бренда развела руками:
— А что нам ещё оставалось? Только денно и нощно охранять Дженни — что мы, собственно, и делали. Но не спеши винить Кевина, он-то как раз настаивал, чтобы отправить её в Авалон… впрочем, не рассказывая тебе всей правды.
Я угрюмо пожал плечами. От Кевина этого следовало ожидать.
— А кто же был против?
— Сама Дженнифер.
— Но почему?
— Причины две. Во-первых, сам того не желая, Кевин внушил ей сильный страх перед тобой. Нам с большим трудом удалось убедить её, что тебя нечего бояться.
Я фыркнул:
— Что за глупости!
— Вот именно. Я говорила то же самое. Впрочем, я подозреваю, что до конца её опасения так и не развеялись. Скорее, она устала от нашей чрезмерной опеки. Мы буквально ни на секунду не оставляем её одну, кто-нибудь из нас — главным образом это я — всегда находится рядом с ней, чтобы не дать ни единого шанса Александру. В конце концов ей это надоело, и она постаралась убедить себя, что ты её не съешь.
— Очень мило! — через силу улыбнулся я. — Признаться, никогда не мечтал быть пугалом для детей… А что за вторая причина? Какой-то парень?
— Нет, девушка. Близкая подруга. Её зовут Софи де Бельфор.
Краем глаза я заметил, как мельком усмехнулась Дейдра. Видимо, её позабавили мои мысли.
— Гм, близкая подруга… Надеюсь, это не то, что я думаю?
Бренда энергично мотнула головой:
— Нет, просто дружба. Хотя, полагаю, Софи была бы не против более тесных отношений, но Дженни не из тех, кого привлекают женщины.
— Хоть это хорошо, — с явным облегчением произнёс я. — Стало быть, Дженнифер не хочет расставаться с подругой?
— Да. В общем, да.
— Так в чём проблема? Берите её с собой, — предложил я и почему-то вспомнил, что на днях Ди рассорилась со своей очередной «милочкой». Дейдра опять не удержалась от улыбки.
— Мы так и собираемся сделать.
— Правда, — заметил я, — соответственно возрастает риск разглашения вашей тайны.
— Насчёт этого мы не беспокоимся. Софи умеет держать язык за зубами. Но до последнего момента она колебалась, и лишь когда Дженнифер окончательно решила…
— Короче, — подал голос Брендон. — Хватит воду в ступе толочь. Ближе к делу.
Я вопросительно взглянул на него:
— Кстати, я не знал, что ты в команде Кевина.
— А я не в его команде. Речь идёт об Эрике.
— Об Эрике? — Я перевёл взгляд на Бренду.
Сестра кивнула:
— Да, Артур. С Эриком всё гораздо сложнее, чем мы думали. Тебе известно, что перед своей предполагаемой смертью он успел побывать в космическом мире?
— Нет. Но от Дианы я знаю, что он проявил жгучий интерес к открытию Кевина, и тогда она отвела его в Безвременье… — Тут я умолк и недоуменно посмотрел на Дейдру: — Значит, ты рассказала ему, как найти этот мир?
Дейдра покачала головой. А Брендон взволнованно принялся объяснять:
— Эрик знал всё и без Дейдры, и без подслушанного Дианой разговора. Оказывается, он просил меня помочь ему замести следы, чтобы скрыться от…
— Погоди, — перебила его Бренда. — Так ты вконец запутаешь Артура. Лучше давай я расскажу обо всём вкратце, но с самого начала. Хорошо?
Брендон, поджав губы, кивнул. Он явно сгорал от нетерпения, но не мог не признать правоту сестры.
Бренда удобнее устроилась в кресле, повернулась ко мне и заговорила:
— Итак, начать следует с того, что бoльшую часть этой истории мы узнали от Мориса де Бельфора. Ты слышал о таком?
— Это тот, которого Эрик приютил в доме Дианы?
— Он самый. Так вот, Морис де Бельфор родом из космического мира. Около двух лет назад с ним приключился несчастный случай: его межзвёздный челнок выбросило в соседний мир, и он попал на Землю Юрия Великого…
— Которая погибла в ядерной катастрофе?
— Да. У тебя отличная память, братишка, но, пожалуйста, не перебивай. Дойдёт и до ядерной катастрофы. Около полутора лет Бельфор провёл в плену у тамошних аборигенов, которые решили воспользоваться образчиками технологии будущего и ускоренными темпами достичь звёзд. Однако терний избежать им не удалось — экспериментальный звездолёт, построенный на основе трофейного челнока, взорвался при входе в Туннель, поскольку на его борту находились радиоактивные материалы. Свидетелем этой катастрофы был Ладислав из Даж-Дома…
— Кото… — начал я, но осёкся на полуслове.
— Да, который погиб. Но до того как погибнуть, он поделился своим открытием с Эриком. Бельфор считает, что уже тогда Ладислав знал — или, по крайней мере, подозревал — о существовании космической цивилизации, а Эрика он привлёк с тем, чтобы тот помог ему в поисках. По мнению того же Бельфора, Ладислав собирался отдать найденный мир на растерзание колдунам, а милую его сердцу Землю Юрия Великого хотел спасти, полностью очистив её от «космической скверны» — это его собственное выражение. В ходе такой «чистки» и был освобождён Морис де Бельфор. Эрик поселил его в Сумерках Дианы, вроде как взял под своё покровительство, и вскоре они подружились. Эрик не знал об истинных планах Ладислава, он помогал ему и в поисках космического мира, и в очищении Земли Юрия Великого от «космической скверны». В будущем он надеялся найти форму мирного сосуществования двух вселенских цивилизаций — колдунов и простых смертных, овладевших с помощью науки Формирующими. В одной из его бесед на эту тему с Бельфором последний упомянул о некоем Кевине Макартуре, который уже много лет предупреждает об угрозе из других миров… В общем, Эрик насторожился, принялся расспрашивать, и в конце концов, к своему величайшему удивлению, обнаружил, что этот самый Кевин Макартур — не кто иной, как наш Кевин. Забегая немного наперёд, отмечу, что именно это открытие позволило Эрику узнать местонахождение космического мира. Во время своего последнего посещения Авалона он проник в кабинет Кевина и, проявив чудеса сообразительности, отыскал секретное сообщение, предназначенное Дейдре.