Ни адвокат, ни поэт её о том не просили, они лишь появлялись перед ней и ждали, оба её желая, но не в оплату долга и тем более не из милостыни. Все же остальные, которые просили, а Флори просил, и не раз просил, молил, стонал, ничего не получали. Ничто её не интересовало, даже деньги, которые можно было скопить; что-то еще у неё звенело в сумочке, а потом, она надеялась, что понравится публике как исполнительница самбы; Терезе так хотелось быть себе самой хозяйкой, хоть какое-то время.
Недавно приехав в Аракажу, Тереза сняла комнату с полным пансионом в доме старой Адрианы (по рекомендации Лулу) и тут же получила предложение от Венеранды, хозяйки самого дорогого заведения. По манере держаться, носить шелка, туфли на высоких каблуках Венеранда походила на куртизанку с Юга, ей никак нельзя было дать тех лет, что записаны были в её свидетельстве о рождении. Ещё девочкой Тереза слышала её имя от капитана, уже тогда мадам властвовала в Аракажу. Узнав о приезде в город Терезы, скорее всего, от Лулу Сантоса, завсегдатая её заведения, который – кто знает? – может, и знал прошлое девушки, мадам сама явилась в пансион старой Адрианы.
Раскрыв веер, Венеранда села и, холодно взглянув на любопытную Адриану, вынудила её уйти.
– Да ты еще красивее, чем мне рассказывали, – начала она разговор.
Венеранда описала свой дом свиданий: просторный особняк в колониальном стиле, сокрытый в зелени деревьев и обнесенный высокой оградой; огромные комнаты, разделенные на современные альковы; на первом этаже – гостиная с витролой, пластинками, винами, здесь поджидают гостей свободные девушки, на втором этаже – вторая парадная гостиная, где сама Венеранда принимает политических деятелей, литераторов, заводчиков, фабрикантов; столовая, внутренний сад. Тереза могла бы жить в самом доме, если бы захотела. Предлагая жилье в самом заведении, Венеранда выражала тем особое отношение к Терезе, так как здесь жили, в основном, иностранки или женщины с Юга, которые приезжали, зарабатывали деньги и возвращались обратно на Юг. Таким образом, Тереза жила бы на особом положении. Или, если она хочет, может появляться в заведении вечером, когда гости в сборе, и обслуживать всех без разбора, лишь бы платили, а нет – иметь постоянных клиентов, ею же самою и выбранных. Выказывая заботу о Терезе, Венеранда предложила подобрать ей особую клиентуру – с тугим кошельком, не связанную бременем работы, не утомляющую и приносящую прибыль. Если Тереза столь же умна, сколь красива, то, легко заработав деньги, она сможет содержать своих жиголо и накопить крупные сбережения. В доме свиданий Тереза встретится с мадам Жертрудой, француженкой, которая на заработанные деньги купила дом и землю в Эльзасе, собираясь в будущем году вернуться на родину, выйти замуж и иметь детей, если Бог пожелает и поможет.
Венеранда лениво обмахивалась веером, распространяя сильный мускусный запах, плававший в теплом летнем воздухе. Тереза с интересом внимала богатому набору соблазнов, которые рассыпала перед ней Венеранда, а когда та, широко улыбнувшись, кончила, ответила:
– Такую жизнь я уже вела, скрывать не буду, и вернусь к ней, если вынудят обстоятельства. Сейчас я не нуждаюсь в деньгах, но вам благодарна за предложение. Всякое может случиться…
Хорошим манерам её научил доктор, а когда её чему-то учили, она это помнила; даже в школе учительница Мерседес хвалила её за живой ум и прилежание.
– И даже изредка? И за хорошую плату, без ежедневных обязательств, лишь удовлетворяя каприз какой-либо важной особы? Ведь мой пансион посещают лучшие люди Аракажу!
– Я это слышала, но сейчас меня это не интересует. Извините.
Венеранда с недовольным видом покусывала ручку веера.
Эта новенькая, с цыганскими чертами лица, о которой столько рассказывают пикантных историй, была бы лакомым кусочком и для беззубых сластолюбцев, и для тех, у кого мощные вставные челюсти, и деньги в кассу заведения потекли бы рекой.
– И всё же, если вдруг надумаешь, извести меня. Где меня найти, скажет любой.
– Большое спасибо. Еще раз извините.
Уже берясь за ручку двери, Венеранда обернулась.
– А знаешь, я была знакома с капитаном. Он был моим клиентом.
Лицо Терезы помрачнело, неожиданно сумрачно стало и на улице города.
– А я никогда не знала ни одного капитана.
– А! Не знала? – засмеявшись, спросила Венеранда и ушла.
5
Да, никто не трогает сердца Терезы, никто не пробуждает спящего в ней желания, никто не способен раздуть пламя из затаившейся искры! Другом может быть и адвокат, и поэт, и художник, и дантист, и владелец кабаре, но любовником – нет! А кто же из них удовлетворится нежной дружбой с красивой женщиной? Да, сердечные дела и понять, и объяснить трудно.
Велик мир Аракажу, где же в нём бродит тот парень-великан? Тот смуглый кабокло, появившийся из морских волн, обветренный и загорелый, где он, что с ним? В тот памятный вечер в кабаре, когда разразился скандал и затеялась драка, она, увидев его, испытала то самое чувство. Но на рассвете, едва забрезжило утро, он исчез, растворился, а они были из одного теста и одного цвета кожи. Из окна такси Тереза видела его в тот уходящий предрассветный час, когда утро сменяет ночь; он легко шел в сторону моря, на голове кучерявилась туча волос. Обещал вернуться.
Он один положил конец драке в кабаре, один, громко смеясь и разговаривая с присутствовавшими и отсутствовавшими, с людьми и божествами, в совершенстве владел капоэйрой [17] . Едва полицейский выхватил револьвер, угрожая выстрелить, Флори отключил свет: в темноте ведь виновника не сыщешь, да и нет свидетелей – никто ничего не видел. Тут кабокло, ловко извернувшись, выхватил оружие, и, если бы полицейский сам не свалился и не разбил свою морду о пол, можно было бы сказать, что кабокло так же ловко, не прикладывая рук и не пуская в ход ног, помог ему сделать это. Таким его увидела и узнала Тереза, и этого для нее было достаточно, чтобы думать о нём.
Когда свет погас, потасовка разгорелась в полную силу. Многие из тех, кто наблюдал за происходящим, тут же ввязались в драку из чисто спортивного интереса, но им не удалось даже согреться, так как следом послышался крик: «Полиция!» – и все разбежались, не дожидаясь идущего подкрепления, за которым сбегал тот, что разбил себе морду. И тут Тереза почувствовала, что чьи-то крепкие руки подняли её с пола и понесли вниз по лестнице, потом на улицу, по переулкам и закоулкам города, всё дальше и дальше от места происшествия – то было молчаливое путешествие Терезы на руках у кабокло, от которого пахло морем и солью, потом, на тихой улочке, за много кварталов от «Веселого Парижа», он поставил её на ноги.
– Жануарио Жереба, к вашим услугам. В Баии меня знают как капитана Жеребу, но тот, кто любит меня, называет просто Жану.
Он улыбнулся, и улыбка озарила его спокойным светом.
– Я унёс вас от греха подальше, ведь полиции лучше не попадаться, ничего хорошего не будет.
– Спасибо, Жану, – сказала Тереза.
Любовь не покупается и не продается, её не завоюешь и ножом, приставленным к груди, но и уйти от неё невозможно, когда она приходит.
Кого-то он ей напоминал, кого-то знакомого, но кого? Он, конечно, моряк, хозяин рыбацкой лодки, его порт – Баия, воды залива Всех Святых и реки Парагуасу, у рыночной пристани он оставил своё суденышко «Цветок Вод».
Нет, таким огромным, каким он показался ей во время драки, он не был, но ростом вышел, это так.