Интересно, а в
винах она знает толк? Вот бы махнуть с нею в Тюрень! Но такая увеселительная
экскурсия наверняка влетит в кучу денег. Столько у меня никогда не будет.
Никогда. Ну и ладно, помечтать-то кто запрещает? Я выпил еще стакан воды. Ставя
его на место, углядел в уголке буфетной полки маленький кусочек рокфора. Эх,
была бы под рукой еще одна такая же горбушка! Стремясь удостовериться, что ничто
не ускользнуло от моего внимания, я снова открыл крышку мусорного бачка. На меня
изумленно взирала кучка говяжьих костей, подернутых заплесневелым жиром.
И все-таки мне как воздух требовался еще кусок хлеба, и требовался
безотлагательно. Может, рискнуть воззвать к соседу по этажу? Открыв входную
дверь, я на цыпочках вышел на лестницу. Во всем доме царило могильное молчание.
Приложив ухо к одной из дверей, я прислушался. Где-то негромко кашлянул ребенок.
Мертвое дело. Даже если в квартире кто-нибудь и не спит, у них это не принято.
Только не во Франции. Слыханое ли дело, чтобы француз среди ночи постучался в
дверь к своему соседу попросить кусочек хлеба? -- Дерьмо, -- пробурчал я сквозь
зубы, -- подумать только, какую уйму хлеба выбросили мы в этот бачок для мусора!
-- Я мрачно вгрызся зубами в кусок рокфора. Старый и горький, он крошился, как
штукатурка, которую обильно поливали мочой. Черт бы побрал эту шлюху Нис! Знай
я, где она живет, я мог бы заявиться к ней на дом и выпросить у нее пару-тройку
франков. Как я мог дойти до того, чтобы не оставить себе про запас какую-нибудь
мелочь? Выбрасывать деньги на
325
проституток -- то же самое, что спускать их в канализацию. Видите ли, ей очень
нужно! Дозарезу! Скорее всего, для того, чтобы обзавестись очередным пеньюаром
или парой шелковых трусов, которую она себе приглядела в магазинной витрине,
прохаживаясь по улице.
Продолжая^ негодовать, я не на шутку распалился. И все потому, что в доме не
нашлось лишнего кусочка хлеба. Кретинизм! Чистый кретинизм! В голодной эйфории
мне начинали грезиться молочные коктейли с содовой и то, неизменно поражавшее
меня обстоятельство, что в Америке на дне миксера всегда оставалось достаточно
молока еще на стакан. О чем бы ни заходила речь, Америка всегда предлагала вам
больше, чем требовалось. Раздеваясь, я ощупал собственные ребра. Они выпирали
наружу, как жесткие стенки аккордеона. Что до Нис, этой упитанной сучки, то
она-то явно не страдала от недоедания. Дерьмо, дерьмо, дерьмо -- хватит, ложусь
и отключаюсь.
Не успел я накрыться простыней, как на меня налетел новый приступ неудержимого
хохота. На этот раз устрашающего. Я хохотал так, что не мог остановиться.
Впечатление было такое, будто одновременно разорвалась тысяча карнавальных
хлопушек. Что бы теперь ни приходило мне на ум -- печальное, мрачное, даже
катастрофическое, -- все мое тело автоматически сотрясалось от смеха. И все
из-за маленького кусочка хлеба! Вот фраза, с роковой неотвязностью всплывавшая у
меня в мозгу и заставлявшая вновь и вновь корчиться в истерических судорогах.
Не успел я проваляться и часа в постели, как услышал, что Карл отпирает входную
дверь. Он прошел прямо к себе и затворился в комнате. Мною овладело сильное
искушение попросить его выйти на улицу и принести мне сэндвич и бутылку вина.
Затем меня осенила более удачная мысль. Встану утром пораньше, пока он еще будет
храпеть, и пройдусь по его карманам. Ворочаясь в кровати, я услышал, как он
открывает свою дверь, направляясь в ванную. При этом он подхихикивал и с кем-то
перешептывался -- судя по всему, с какой-то кралей, подобранной по пути домой.
Когда он вышел из ванной, я громко произнес его имя.
-- Так ты не спишь? -- вопросил он торжествующе.
Когда он вышел из ванной, я громко произнес его имя.
-- Так ты не спишь? -- вопросил он торжествующе. -- Что с тобой, уж не заболел
ли?
Я объяснил ему, что голоден, смертельно голоден. Есть ли у него при себе
какая-нибудь мелочишка?
-- Ни черта нет, -- с готовностью отреагировал он. Но отреагировал непривычным,
почти веселым тоном, будто это ровно ничего не значило.
-- Ну хоть франк-то у тебя есть? -- не отставал я.
326
-- Да хватит тебе о франках, -- отмахнулся он, присаживаясь на край кровати с
видом человека, намеревающегося доверить собеседнику нечто непреходяще важное.
-- Сейчас у нас с тобой забота посерьезнее. Дело в том, что я привел домой
девчонку. Беспризорницу. Ей не больше четырнадцати. Только что я ее трахнул.
Слышишь, черт тебя побери? Надеюсь, не наградил ее ребенком. Она девственница.
-- Ты хочешь сказать, она была девственницей, -- уточнил я.
-- Слушай, Джо, -- снова заговорил он, ради пущей убедительности понижая голос,
-- мы обязаны что-нибудь для нее сделать. Ей некуда податься... она сбежала из
дома. Когда я ее встретил, на нее смотреть было страшно. Оборванная,
изголодавшаяся и немного чокнутая, как мне сначала показалось. Нет, нет, не
волнуйся, она вполне нормальная. Чуть-чуть туповата, но своя в доску. Не
исключено, что из приличной семьи. Совсем ребенок... ну, ты сам увидишь. Кто
знает, может, я женюсь на ней, когда станет совершеннолетней. Но, как бы то ни
было, денег у меня нет. Все до последнего су потратил, хотел ее накормить. Жаль,
конечно, что ты остался без обеда. Эх, к нам бы тебя, Джо! Ну и нажрались же мы:
устрицы, раки, креветки... Да, и прекрасное вино. Шабли урожая...
-- К черту урожай! -- не выдержал я. -- Можешь мне не расписывать, как вы там
объедались. У меня в животе пусто, как в пепельнице в доме у некурящих. Теперь
нам придется кормить три рта, а у нас ни одного су.
-- Не паникуй, Джо, -- отозвался он, улыбаясь, -- ты знаешь, у меня всегда в
загажнике есть несколько франков. -- Он порылся в кармане и извлек оттуда
пригоршню мелочи. Всего набралось три франка шестьдесят сантимов. -- Этого
хватит тебе на завтрак, -- сказал он. -- Ну, а завтра... завтра видно будет.
В этот момент в дверь просунулась девичья голова. Карл вскочил и подвел ее к
кровати. -- Это Колетт,-- сказал он;
я протянул ей руку. -- Ну, как ты ее находишь?
Не успел я произнести ни слова, как девушка, обернувшись к нему всем корпусом,
испуганным тоном спросила, на каком языке мы говорим.
-- Ты что, неспособна на слух узнать английский? -- отреагировал Карл, одаряя
меня взглядом, призванным засвидетельствовать его правоту: говорил же я, мол,
тебе, что У нее не все дома.
Зардевшись от смущения, девушка сбивчиво принялась объяснять, что ей сначала
показалось, будто мы говорим по-немецки, а, быть может, по-бельгийски.
327
-- По-бельгийски... Да нет такого языка на белом свете! -- презрительно фыркнул
Карл. -- Извини, она малость туповата. Но посмотри только на эти грудки! Вполне
созрели в четырнадцать-то лет, а? Она клянется, что ей семнадцать, но я ей не
верю.
Колетт продолжала стоять на месте, вслушиваясь в звучание неведомого ей языка и,
похоже, тщетно силясь осознать, что Карл может изъясняться на любом языке, кроме
французского. Наконец она во всеуслышание осведомилась, а француз ли он вообще.
Судя по всему, это обстоятельство имело для нее непреходящее значение.
-- Само собой, -- ответил Карл безмятежно. -- Ты что, не слышишь, какой у меня
акцент? Или я, по-твоему, шпрехаю как бош? Хочешь, паспорт покажу?
-- Лучше не надо, -- предостерег я, вспомнив, что паспорт у него чешский.
-- Джо, может, поднимешься и кинешь взгляд на простыни? -- продолжал он, обнимая
Колетт за талию.