Глава 7
После отъезда Элли и Франчески Ребекка и Фиона завели для себя определенный порядок. Они работали над биографией Фи по четыре-пять часов ежедневно, но теперь Ребекка начала глубже погружаться в яркую жизнь Фи в поисках новой информации. После той ночи с Бродом, когда он так волнующе рассказывал о своей жизни, Ребекка поняла, что надо вытянуть из Фи гораздо больше того, что та до сих пор предлагала ей. Теперь, благодаря Броду, Ребекка лучше представляла себе эту семью, но трудности все равно были.
— Дорогая, а надо ли об этом писать? — с сомнением часто спрашивала Фи.
И Ребекка неизменно отвечала:
— Что мы пишем, Фи, — первоклассные мемуары или дешевую бульварную книжонку?
Конечно, Фиона хотела, чтобы получилась неординарная книга, поэтому они повторили свое путешествие во времени, начав с детства Фи, которое прошло в Кимбаре. Она была единственной дочерью легендарного сэра Эндрю Кинросса и Констанс Мак-Квиллан Кинросс, знаменитой наездницы и единственной дочери из известной овцеводческой семьи. Она трагически погибла в возрасте сорока двух лет, упав на соревнованиях с лошади.
— Мне хочется, чтобы это было больше, чем только ваше жизнеописание, Фи, — сказала ей Ребекка. — Хотелось бы привести ваши размышления о семье. О выдающейся семье землевладельцев. О сложной, как мне представляется, семье. О браках, начиная с Эвана Кинросса и Сесилии. О семейных влияниях, наследниках, их отношениях.
— Боже милостивый, дорогая, да ведь это же почти сто пятьдесят лет, — ироническим тоном отвечала Фи.
— Мне представляется что-то вроде истории семьи, Фи. Когда вы говорите, вы будто рисуете живые картины. И Брод. И Элли тоже. Я хочу, чтобы это вошло в книгу. Элли так много всего рассказала мне, пока была здесь. Еще больше рассказал Брод.
Мне хочется, чтобы их воспоминания тоже вошли в книгу. Эта книга может стать изумительным калейдоскопом жизни в аутбэке на примере семьи первых поселенцев.
Фи только улыбнулась в ответ.
— Господи, дорогая моя, некоторые истории заставят содрогнуться любого.
— Вы рассказываете только мне, Фи, — серьезно отвечала Ребекка. — Мы опубликуем лишь то, что вы позволите. Я уверена, читатели по достоинству оценят вашу откровенность, вашу душевную щедрость, не говоря уже о вашем тонком чувстве юмора.
— Наверное, придется упомянуть и о моей личной жизни, — произнесла Фи своим звучным, низким голосом.
— Ну, это ведь и сейчас не совсем тайна, Фи! Но мы можем изменить некоторые имена.
Фи погрустнела.
— Знаете, дорогая моя, большинства моих знакомых уже нет в живых, даже моего бедного брата. Я нашла несколько его чудесных старых фотографий.
Мы можем их использовать. А фотографии Люсиль кто-то, видимо, спрятал.
— Это сделал Брод, — сказала Ребекка. Прекрасное лицо Люсиль так и стояло у нее перед глазами.
— Боже милосердный! — Фи глубоко вздохнула. Его отец был бы в ярости, если бы узнал. Кстати, дорогая, как вы это узнали? Брод никогда не говорил мне, что спрятал фотографии.
Ребекка спокойно встретила испытующий взгляд Фи.
— Однажды ночью у нас был долгий разговор.
Фи кивнула: она не сомневалась, что между Ребеккой и Бродом что-то происходит.
— Почему бы и нет? — сказала она. — Я рада. Последнее время вы с Бродом, похоже, примирились.
И Броду, и Элли слишком долго приходилось замыкаться в себе, — добавила она. — Давайте-ка выпьем чаю, а потом займемся делом. Эта биография приобретает совершенно новый характер.
Благодаря Броду, подумала Ребекка. Что бы ни случилось, она не забудет те волшебные часы, которые провела с ним.
Брод вернулся около полудня и с юмором рассказал о споре между работниками, который ему пришлось улаживать.
Он взял себе кофе и бутерброды и устроился с ними у Фи в гостиной, слушая, как Фи вытаскивает на свет еще одну древнюю фамильную историю.
— Черт возьми, Фи, ты собираешься раскрыть все наши секреты, — недовольно произнес он, откладывая последний бутерброд.
— В определенных пределах, мой дорогой. Ребекка хочет, чтобы я сделала книгу более волнующей.
— А может, Ребекка напишет о себе? — Он дерзко глянул ей в лицо своими синими глазами. — Судя по твоим словам, книга далека от того, чтобы представлять нашу семью в выгодном свете. Там фигурирует Эван, который, похоже, обманом заставил Сесилию выйти за него замуж. Алистер, который сбежал в Париж якобы для занятий живописью, а на самом деле спустил там целое состояние. Двоюродная бабушка Элоиз, которая в шестьдесят лет вышла замуж за тридцатипятилетнего мужчину.
— Но, дорогой, она была красавицей. И знаменитостью, — пояснила Фи, любуясь собой в зеркале.
— Кроме того, она была наследницей огромного состояния, — заметил Брод, вставая и поправляя красный платок на загорелой шее, — а у ее мужа не было ни гроша. — Он перевел взгляд на Ребекку. Если Фи поближе к вечеру отпустит вас на час-другой, я свозил бы вас посмотреть на цветущую пустыню. Я говорил вам, что она предстает во всей своей красе после сильных ливней. А ты не хочешь поехать с нами, Фи?
— Сегодня нет, дорогой, — небрежно ответила Фи, не желая оказаться третьей лишней. — У меня накопилась масса корреспонденции, которую надо просмотреть. Это предложение руководить труппой Мильтоновского театра — словно гром среди ясного неба. Надо все обдумать. У них есть отличные актеры и талантливая молодежь. Я могла бы там быть полезна.
— Значит, ты не очень хочешь возвращаться в Англию, Фи?
Выражение грусти промелькнуло на ее лице.
— Ты знаешь, я всегда говорила, что вернусь домой, когда придет время оставить сцену. Я все еще пользуюсь известностью, но думаю, что пора попробовать что-то другое. Если бы только мне удалось уговорить мою милую Фран уехать со мной.
Но ей нравится жить в Англии. Она любит отца, его семью и друзей. Ее там всюду приглашают. Она пользуется большим успехом.
— Мне показалось, что она не так уж довольна своей теперешней жизнью, — задумчиво проговорил Брод. — Возможно, все дело в Гранте. По-моему, Фран покорила его сердце, еще когда ей было шестнадцать и ты привезла ее погостить.
— Ты прав! — Фи улыбнулась. — Но все не так просто. Ты понимаешь, что я имею в виду? Леди Франческа ди Лайл!
— Это уж точно, — согласился Брод. — Грант знает, к какой жизни привыкла Фран. Она красива, богата, любимица светской хроники. Английскую розу вряд ли можно пересадить на нашу дикую почву.
— Ну, дорогой мой! Ты все-таки не забывай, что наша Сесилия тоже родилась в привилегированной английской семье, а стала одной из самых почитаемых женщин среди первых поселенцев.
— Да ладно тебе, Фи, — отозвался Брод беззаботным тоном, — стала так стала. Я заеду за вами около четырех, Ребекка. Не забудьте средство от загара. Солнце будет палить вовсю.
— Мы поедем верхом? — С того рокового дня Ребекка неохотно садилась на лошадь. Пожалуй, всего три раза, да и то потому, что ее просила об этом Элли.
Брод пристально посмотрел на нее.
— Ехать довольно далеко, так что возьмем джип.
По пути мы, может быть, поговорим о ваших страхах. Я не хочу, чтобы они превратились в комплекс.
— Вы слегка преувеличиваете. Брод!
— Вы не почувствуете, что живете, пока не проведете ночь в пустыне под звездами.
— Боже мой, нет! — Фи оперлась подбородком на руки. — Чудесная забава, нечего сказать! Вам обязательно потребуется проводник.
Брод насмешливо улыбнулся.
— Ты шутишь, Фи!
Это был фантастический, сказочный ландшафт.
Бескрайний переливающийся океан цветов катил свои волны по равнине, скрывая от глаз красную глину пустыни.