Его язык снова прошелся по ее влажной плоти, и она задохнулась.
Редфорд посмотрел на нее.
На его лбу блестели капельки пота. Дыхание было частым, глаза потемнели от сжигавшей его яростной страсти.
– Скажи, что ты хочешь меня, – приказал он ей.
И это было правдой. Она желала его. Страстно. Отчаянно. Она всегда желала его, с самой первой встречи. Иначе не согласилась бы участвовать в спектакле, который устроила Фанни. И теперь эта необузданная страсть захватила ее. Безудержное желание отдаться мужчине, забыв обо всем на свете.
– Хочешь? – снова спросил он.
– Да, – выдохнула она, дивясь той легкости, с которой ответила ему.
– Я тоже тебя хочу, – прошептал он, целуя влажную плоть ее бедра. Хрипота в его голосе была сигналом к ее капитуляции. Она отбросила последние колебания.
Опираясь руками о кровать по обе стороны ее тела, он скользнул поверх нее легким и плавным движением. Теперь он лежал на ней, и его жезл, твердый, как гранит, и обжигающий, как огонь, прижался к внутренней поверхности ее бедра. Он слегка шевельнулся, и головка его жезла прижалась к ее сердцевине, вызвав такое ощущение, будто внутрь ее тела пролился жидкий огонь. Она услышала собственный стон.
– Что прикажете, леди? – спросил он, прижимаясь к ней и слегка покачиваясь. Ее бедра приподнялись, ответив на этот призыв. – Ты получаешь то, на что напросилась.
– Пожалуйста, – простонала Лилиан.
– Что – пожалуйста?
Его естество скользнуло в ее влажную глубину. Лилиан покачала головой. Она не могла произнести этого вслух. Она даже не знала, какими словами выразить свое желание.
– Скажи, куда мне его пристроить?
Сердце ее бешено билось. Ей казалось, что она сейчас закричит, так мучительно она желала его.
– Туда… внутрь, – прошептала Лилиан.
Лицо ее горело от стыда. Но она хотела, чтобы он вошел в нее. Чтобы наполнил ее всю. И его жезл скользнул ниже и оказался у самых врат рая. Она не могла вздохнуть.
Его бедра напряглись, и он вошел в нее. Она вскрикнула от внезапной боли, потому что он преодолел преграду ее девственности, содрогнулась и закрыла глаза.
Она задыхалась. Страх и изумление овладели ею. Она переступила черту. Рассталась со своей невинностью.
– Ах ты, расчетливая сука! Ты что задумала?
Ей стало трудно дышать.
– Ничего я не задумала. Ты… вы… хотели доказательств… в деле Диллона…
– Это ни черта не доказывает!
Он приподнялся на локтях, с яростью глядя на нее. Его жезл переместился внутри ее тела. И она испытала острое наслаждение. Боль утихла. Лилиан судорожно сглотнула.
– Нам надо об этом поговорить. О Диллоне…
– Об этом чертовом Бомоне. Но не он сейчас с вами.
Она замерла, глядя на него. Сердце ее болезненно сжалось. Лилиан отвернулась, стараясь избежать его полного ярости взгляда. Эта связь была самой интимной в ее жизни, и тем не менее она почувствовала, как в ней разгорается гнев. Этот человек смотрел на нее с презрением. Унижение обрушилось на нее, как ураган. Она больше не ощущала ни возбуждения, ни восторга, только ледяной холод в сердце. И отчаяние. Ее жертва оказалась напрасной.
– Я сделала это, чтобы доказать… что Диллон… не убивал леди Лэнгем.
– Чушь!
Николас встал с постели. По-видимому, он не ощущал неловкости из-за своей наготы. Он провел рукой по волосам и остановился спиной к ней, опираясь обеими руками о спинку кресла. Его плечи и спина были напряжены, кулаки сжимались и разжимались.
Лилиан робко потянула на себя простыню, не зная, что делать.
Наконец он повернулся к ней, и его гнев обжег ее, как пламя.
– Скажите мне, Бомон оценит то, что вы ради него продали себя, как шлюха, и за бесценок отдали свою невинность?
Она сглотнула, страстно желая провалиться сквозь землю. Но это не спасло бы ни ее, ни Диллона.
Отбросив стыд, она решила не отступать от цели, и гнев взял верх над унижением.
– А у вас в постели бывали девственницы?
Он слегка покраснел.
– Значит, вы понимаете, что я не лгу? – спросила она.
– Это ничего не доказывает, – проворчал он.
– Это доказывает, что Диллон… что маркиз и я никогда не…
– Это объясняет только, почему он искал развлечений на стороне.
– Черт бы вас побрал, Редфорд!
Ее гнев нарастал с каждой минутой, и она разжигала его, предпочитая ярость унижению.
– Он не способен…
– Почему вы в этом уверены?
– Диллон не… Диллон не может…
Ну как она могла облечь эту тайну в слова? Набрав в грудь воздуха, Лилиан пробормотала:
– Диллона не интересуют женщины.
Во взгляде Ника блеснула искра понимания.
– Черт меня подери! Так вот в какие игры он играет?
– Что?
– Он содомит?
Ее щеки вспыхнули.
– Я… я подозреваю… Я не задаю ему вопросов. Меня это не касается. У Диллона никогда не было романа, который ему приписывает помощник генерального прокурора. Он едва знаком с леди Лэнгем. Он невиновен. Но никому не известна правда. Кроме вас.
– Дьявольщина! Вы обманули меня. Вы накачали меня снотворным и связали. А теперь хотите, чтобы я на вас поработал?
– Не ради себя. Чтобы спасти невинного человека.
В его глазах снова сверкнул гнев. Он пересек комнату, направляясь к гардеробу. Его бледно-золотая кожа светилась, туго натянутая на рельефные мускулы. Распахнув дверцу шкафа, он рывком выхватил оттуда свою одежду и швырнул на пол.
– Теперь вы понимаете…
– Да, понимаю, вы обманщица. Но за вашу ложь я не дам и ломаного гроша.
Она встала на колени, прикрывая грудь простыней.
– Я не стала бы лгать по такому поводу! Ведь от этого пострадала бы семья Диллона…
– Значит, вместо этого вы решили заняться похищением людей? Чтобы перейти к ненужным сексуальным упражнениям?
Щеки Лилиан запылали.
– Я подумала, что это единственный способ доказать вам, что вы ошибаетесь, и вынудить вас взять на себя защиту Диллона.
– Паутина лжи! – хмыкнул он.
– Я не могла поступить иначе.
– Тот, кто уверовал в свою ложь, хуже шарлатана и не заслуживает ничего кроме презрения.
Николас схватил свой плащ и направился к двери. Она была заперта. Бросив на пол одежду, Ник ухватился за дверную ручку и рванул. Дерево треснуло, и дверь распахнулась так стремительно, что ударила в стену. Раздался грохот, мебель задрожала.
Нагой, как греческий бог, Николас шагнул через порог, даже не обернувшись.
Глава 9
– Вот хам! – воскликнула Фанни, обняв подругу за плечи. Они сидели рядышком на месте преступления, окутанные шелковыми простынями и мраком. – Он гнусный пес, мерзкий мужлан, второго такого не сыскать!
– Если мы станем поносить его, это делу не поможет, – возразила Лилиан, сжимая в объятиях подушку, лежавшую у нее на коленях. – Особенно если учесть, что он прав. Мы обманули его, усыпили, связали и хитростью ввергли в соблазн.
– Но ведь не ты все это сотворила с ним, а я.
– Возможно, не я привязывала его руки к кровати, но я позволила тебе совершить все эти злодейства. Более того, я…
– Это никак нельзя назвать злодейством. Черт возьми, большинство мужчин дорого бы заплатили за такое развлечение, тем более с девственницей.
– Но Николас Редфорд не такой, как большинство мужчин.
– Теперь я в этом убедилась. – Фанни нахмурилась: – Ничего ужасного мы с ним не сделали.
– Мы лишили его возможности выбора – спать со мной или нет. Я играла на его чувстве чести, когда просила помочь Диллону. А это отвратительно.
– Не стоит так строго судить себя, Лилиан. Ты лишь пыталась сделать то, что считаешь справедливым.
Лилиан испытывала не только чувство вины, но и стыда.
– А разве я строго себя сужу? – спросила она.
Фанни скептически оглядела ее.