Никогда еще Вулвертон не смотрел на нее с такой неприязнью. К ее радости, его выражение тут же смягчилось.
– Не вы первая так пренебрежительно отзываетесь о профессии Робина. Шпиону требуются стальные нервы, и он должен уметь много такого, что не подобает уметь джентльмену. Робин достиг вершин в своем деле, иначе бы он не выжил. Он подвергался испытаниям, которые сломили бы любого, и он сам вернулся домой практически сломленным.
– Поэтому вы его и защищаете? – тихо спросила Дездемона.
– Я бы защищал его в любом случае. Он мой единственный родной человек, и, хотя я знаю, что Робин прекрасно может постоять за себя, для меня он все еще мой младший брат. – Вулвертон вздохнул. – Я знаю о нем только то, что он счел возможным мне рассказать, и я благодарен судьбе, что не знал этого раньше, когда он был за границей. Хватало того, что я понятия не имел, увижу ли его когда нибудь снова, или он просто сгинет – одна из многочисленных никем не оплаканных жертв войны, и я даже не узнаю, когда он умер и как.
Маркиз умолк. Его лицо было угрюмо. Через несколько мгновений он продолжал:
– Чтобы дать вам представление о том, что он совершил в ходе своей «позорной» карьеры, в прошлом году во время мирной конференции в Париже с его помощью был раскрыт и обезврежен заговор, имевший целью взорвать английское посольство.
Дездемона ахнула, представив себе, какие погибли бы люди, если бы заговор удался: наверное, министр иностранных дел Каслри, может быть, даже Веллингтон . Политические последствия этого были бы ужасны не только для Англии, но и для всей Европы.
– Теперь вам понятно, почему я просил вас ни одной душе не говорить о том, что вы от меня узнаете? – спросил Вулвертон. – И это лишь один эпизод. Я слышал, что ему хотят присвоить титул барона за подвиги, совершенные во время войны, но не знают, как это объяснить широкой публике.
– Он будет первым человеком, которого сделали пэром за шпионаж.
– Робин во многом был первым. Мальчиком он был горазд на невообразимо изобретательные проказы, хотя не делал ничего по настоящему дурного. – Лицо маркиза посветлело. – Например, он, кажется, был единственным, кого исключили из Итона в первый же день пребывания в этой школе.
Дездемона засмеялась.
– Сомнительная честь. За что же?
– Он загнал в гостиную директора школы шестерых овец. Как это ему удалось, я не знаю до сих пор. Но он это сделал нарочно, потому что хотел учиться не в Итоне, а в Винчестере. – Вулвертон улыбнулся. – Но даже если ему действительно предложат титул, вряд ли он его примет. Как то раз еще детьми мы купались в нашем озере, и меня схватила жесточайшая судорога. Я чуть не утонул, но Робин меня вытащил. Согласитесь, что это немалый подвиг, если учесть, что я был вдвое больше него и бился, как бешеный. Придя в себя, я сказал ему, что если бы он дал мне утонуть, то унаследовал бы титул маркиза Вулвертона.
– А он что?
– Он сказал, что именно это соображение и побудило его вытащить меня из воды, – с улыбкой ответил Джайлс.
Дездемона прикусила губу.
– Чем больше я узнаю о вашем брате, тем опаснее он мне кажется для женского сердца.
– Робин обаятельный и удалой человек. Куда мне до него! И вдобавок, несмотря на ваше о нем мнение, он благородный человек.
Дездемона предположила с едва заметной улыбкой:
– По моему, все эти качества в достаточной мере присущи и вам.
Вулвертон посмотрел на нее ошеломленно и медленно покраснел. Потом встал с кресла и отошел к окну, чтобы скрыть от Дездемоны свое лицо. Таким смущенным она видела его впервые.
"Так тебе и надо, – удовлетворенно подумала она. – Не все тебе меня смущать».
Потом, решив, что надо переменить тему, спросила:
– Как вы думаете, Симмонс со своей сворой нагнал наших беглецов?
Маркиз, который рассеянно смотрел в окно, вдруг насторожился.
– Может быть, и нагнал. По улице плетутся два типа, которых кто то основательно поколотил. Одного из них я видел с Симмонсом. Могу предположить, что они пытались схватить Робина и вашу племянницу, и им это не удалось.
Дездемона подошла к окну и с изумлением увидела едва переставляющих ноги типов.
– Вы считаете, что это ваш брат их так отделал?
– Очень может быть. Мальчиком он был маленького роста и похож на девочку. Вы же знаете нравы в английских привилегированных школах: у него был выбор – или пресмыкаться, или научиться драться. Если бы он остался в Итоне, я мог бы его защитить, но так как его оттуда выгнали…
– Пресмыкаться ваш брат, совершенно очевидно, не желал. – Вдруг осознав близость высокой мужественной фигуры маркиза, Дездемона незаметно отодвинулась. – Ну и что будет теперь, милорд? Вряд ли они вернутся к гуртовщикам.
Джайлс нахмурился – Вы правы. Теперь они знают, что за ними идет погоня, и будут избегать больших дорог. Мало ли вокруг тропинок. К тому же они могут переодеться. Мне кажется, что вам пора возвращаться в Лондон и ждать, когда ваша племянница сама к вам заявится.
В глазах Дездемоны мелькнуло подозрение. Она перестала чувствовать в нем союзника.
– Вы что то придумали?
– Да, мне пришла в голову одна мысль. – Он поднял руку, предупреждая ее вопрос. – Обещаю вам, что если я угадал и найду их там, где предполагаю, то незамедлительно доставлю обоих к вам в Лондон.
Ничего ему не обещая, она спросила:
– А если они откажутся?
– Я их уговорю. – Джайлс усмехнулся. – Силой от Робина ничего не добьешься.
Вспомнив двух побитых мордоворотов, Дездемона с ним согласилась.
Вулвертон взял шляпу, подошел к двери, но вдруг остановился.
– Почему вас назвали Дездемоной?
– У нас в семье такая традиция – мальчиков называют латинскими именами, а девочек – как шекспировских героинь.
– Но у вашей племянницы латинское имя.
– Порой бывают исключения. Моего брата назвали Максимусом в честь тети Максимы, и он дал ее имя дочери. Тетя умерла несколько месяцев тому назад. Ей было очень много лет, но характер у нее до самой смерти оставался зловредный. Мне ее будет очень не хватать.
– Это не леди Кленденнон? Другой женщины по имени Максима я не знал. Дездемона кивнула.
– Я вижу, у вас есть еще одна семейная традиция: у всех ваших женщин железный характер. Это тем более убеждает меня, что Робин никогда не сумел бы навязать вашей племяннице свое общество против ее воли.
– Посмотрим, – сухо отозвалась Дездемона. Вспомнив, что она все еще не выполнила взятую на себя миссию, она потуже завернулась в шаль, взяла ридикюль и пошла к выходу.
Маркиз отступил, собираясь открыть ей дверь, но не открыл, а впился в нее пронизывающим взглядом. Потом, словно загипнотизированный, поднял руку и легонько провел ею по лицу Дездемоны, начав с виска и дальше вниз – вдоль уха, по щеке и к шее. Его прикосновение было очень легким и нежным, словно он старался кончиками пальцев запомнить ощущение от ее кожи.
Дездемона замерла, с трудом сохраняя спокойствие. Ее муж никогда не был с ней нежен, и она даже не подозревала, что ласковое прикосновение может оказать на нее такое действие.
Она подняла на Вулвертона глаза и тут же об этом пожалела. Его нежный взгляд словно оглушил ее. Он был такой большой и сильный – не только физически, но и всей своей властной манерой. Еще минута – и он ее поцелует, а если это случится…
Дездемона отшатнулась и сама открыла дверь. – Надеюсь увидеть вас у себя в Лондоне вместе с нашими бродягами, Вулвертон, – проговорила она и бросилась наутек.
Джайлс долго смотрел на захлопнувшуюся дверь. Почему житейски опытная женщина шарахается, как монастырская воспитанница, когда мужчина проявляет к ней интерес? Самое простое объяснение – он ей не нравится.