И там Алена наконец отвлеклась от архитектуры и витрин и взглянула в глаза душе этого города – ее жительницам (ей, неискушенной, они показались небожительницами). Большинство москвичек были так хороши, что дух захватывало. Каждая вторая – блондинка. У каждой третьей – ноги от ушей. И как они одеты – какие у них туфли, какие сумки, платья какие! И глянцевые разноцветные ногти, и брильянтовые сережки в ушах, и подчеркивающие глубину взгляда цветные линзы… Одна девушка произвела на Алену особенно глубокое впечатление. Томная субтильная брюнетка с точеным личиком – опершись на перила балюстрады и прижимая к уху крошечный мобильный телефон, она говорила с невидимым собеседником и так притягательно при этом улыбалась, что проходившие мимо мужчины шеи сворачивали! А еще на ней была шуба. Белоснежная норковая шуба – и это в пусть прохладный, но все же летний вечер!
Ближе к вечеру, глядя в ее осунувшееся от усталости лицо, Валера наконец сказал:
– Ладно, на сегодня впечатлений хватит. Я просто хотел показать тебе город, который должен стать твоим… А сейчас мы отправимся в твой новый дом. Правда, это довольно далеко от центра, но надо же с чего-то начинать… Тебя подселят к Янке, она мировая девчонка. Поможет тебе сориентироваться.
Едва взглянув на свою будущую квартирную соседку, Алена расстроилась.
Яна была некрасива и вульгарна. Ее вроде бы правильные черты были словно утрированы, нарисованы слишком щедрыми мазками. Большие круглые глаза, большой нос, крупный сальный от помады рот – медальная размашистость черт делала ее похожей на мужчину. А сама она, словно не замечая оплошностей природы, усугубляла это впечатление манерой одеваться. Почему-то Яна предпочитала травести-стайл: маркерно-яркие цвета, стразы, блестки, леопардовые принты, копытоподобные каблуки. Когда Алена увидела ее впервые, на ней были лакированные шорты цвета деревенского желтка, синяя рубашка, узлом завязанная на животе, и блестящие колготы в крупную сетку.
Алена взглянула на это наглое буйство красок и с тихим вздохом распрощалась с мечтами о теплой дружбе и совместном покорении Москвы.
Валера втолкнул оробевшую Алену в квартиру, представил девушек друг другу и, отказавшись от чая, суетливо отчалил – впрочем, чай Яна предложила с видом таким неприветливым, словно от одного вида непрошеных гостей у нее разболелись все зубы сразу.
– Где моя комната? – понуро спросила Алена, когда за Рамкиным захлопнулась дверь.
Ответом на невинный вопрос стал неуместный соседкин смех – грубый, прокуренный, похожий на карканье кладбищенской вороны.
– Еще бы спросила, где твой будуар! И где твоя отдельная ванная с мраморным полом и золотым биде! Ты откуда такая взялась?
– Из N-ска, – послушно ответила Алена, все еще неловко перетаптываясь в прихожей, – так мне можно войти?
– Заходи уж, – без улыбки разрешила «радушная» хозяйка, – комната у нас одна. Я здесь первая поселилась, так что сплю на диване. А ты можешь выбирать между креслом – оно раскладывается – и раскладушкой.
Примерившись к старенькому креслу, от которого еле уловимо попахивало кошачьими испражнениями, Алена убедилась, что ее конечности торчат из продавленного ложа как минимум на полметра. Пришлось выбрать раскладушку – тоже видавшую виды, пронзительно стонущую при каждом вздохе «пассажира». Яна скривилась:
– Надеюсь, ты не ворочаешься во сне. А то у меня и без этих скрипов хроническая мигрень.
После этого Яна выделила ей две самые маленькие полочки шкафа и дальний уголок холодильника, строго-настрого предупредив, что воровать ее диетические йогурты, низкокалорийные мюсли и ветчину из индюшачьих грудок возбраняется под страхом насильственного выдирания волос.
– Еще нельзя брать мою зубную пасту, мой крем, мой тоник, мой шампунь, – строго перечисляла она, – мою одежду и мои, разумеется, колготки.
– Да не переживай ты так, у меня все есть, – ответила едва не плачущая, но все еще бодрящаяся Алена.
Заметив ее растерянность, Яна все-таки смягчилась и даже вручила ей кружку чаю – если чаем можно было считать едва теплую, отдающую хлоркой воду, в которой она небрежно поболтала спитым пакетиком.
– Да ладно, не переживай, не съем я тебя. Привыкнешь.
– Может быть, я сюда ненадолго, – слабо улыбнулась Алена, – вот начну работать, свою квартиру сниму…
И снова этот каркающий смех.
– Начнешь работать… – протянула Яна, внимательно ее разглядывая, – ну-ну. Не хочу тебя заранее разочаровывать, но найти здесь работу модели не так-то и просто.
– Но Валера пообещал…
– Рамкин здесь никто, – жестко перебила Яна, – последняя спица в колеснице. Всем заправляет Марина Аркадьевна. Если ей понравишься – у тебя есть шанс. Она решает, кого отправить на кастинг, а кого задвинуть в тень… Хотя, если уж она разорилась на твой авиабилет… Может, что из тебя и выйдет, ведь вообще-то она тетка прижимистая.
– Билет мне выбил Валера, – призналась Алена, – он говорит, что у меня потрясающий типаж.
– Да? Ну может быть… В конце концов у тебя есть рост, и это хорошо. Но у тебя нет груди, и это плохо. А вообще, модельный бизнес – штука непредсказуемая.
«Это точно, если ты тоже модель, с твоим-то жирком и квадратным подбородком», – подумала Алена, но вслух ничего не сказала.
– Я завтра в агентство иду, к десяти утра, – прихлебывая невкусный чай, сообщила она. Молчание Алену тяготило. – Валера сказал, что там будет какой-то кастинг. Может, меня и выберут. Конечно, я еще совсем начинающая и по подиуму не умею ходить. Но все-таки я – вице-королева красоты, может быть, это сыграет роль.
На этот раз Яна смеяться не стала. По-бабьи опершись подбородком на ладонь, она со вздохом покачала головой:
– И откуда ты только такая взялась, королева красоты?… Не понимаю, для чего Рамкин это сделал – притащил такую невинную цыпочку в наш террариум… Ладно, ты ложись спать. Похоже, время тебе предстоит сумасшедшее.
Следующим утром заполненный мрачными москвичами поезд уносил ее в центр города, на Тургеневскую. Алена жалась в уголке, раздавленная чужими потными телами, оглушенная хамоватой атмосферой московской подземки. Здесь никому ни до кого не было дела. Никто ни на кого не смотрел. Рядом с Аленой стоял юноша лет семнадцати, прическа которого представляла собою фиолетовый хохолок на бритом черепе. В его ноздрю было вдето стальное кольцо, бровь проткнута инкрустированной шпажкой и даже во рту, в устричной мякоти мельком вынырнувшего между губ языка она приметила нахальную серьгу. И никто не обращал на него внимания – словно такой внешний вид был нормой для этого безумного города. В вагоне стоял душный запах свежего пота («Это ж надо было умудриться – так вспотеть спозаранку!» – дивилась Алена) и дешевой парфюмерии. В конце концов она сконцентрировалась на собственных разношенных туфлях и, рассматривая въевшуюся в их морщинки грязь, старалась с буддийским равнодушием отрешиться от хамоватой Москвы, закипающим бульоном бурлившей вокруг.
Офис модельного агентства Podium Addict находился в симпатичном отреставрированном особнячке на Чистопрудном бульваре. Сверившись с табличкой, Алена надавила указательным пальцем на золоченую кнопку звонка. Немного нервничая, ждала ответа – а вдруг произошла какая-то ошибка и ее, золушку сибирскую, никто здесь не ждет? Кусала губы, мимоходом думая, что от этой дурной привычки придется избавиться. Как, впрочем, и от патологического отсутствия маникюра.
– Вам кого? – высоченная девушка появилась из-за двери так неожиданно, что Алена отшатнулась.