Видите, какая дивергенция? Вот эти десять никуда не пошли вместе с остальными, помнишь?
Вэл перевела взгляд на Тео, желая объяснений.
— Гейб отслеживает крыс с микрочипами внутри, — объяснил Тео.
— Это одно из многого, чем я еще занимаюсь. Преимущественно я считаю всякую падаль на берегу.
— Пленительное занятие. — Вэл даже не пыталась скрыть презрения.
— Да, это очень здорово, — подхватил Гейб и вновь обратился к Тео: — Как бы там ни было, вот эти десять никуда не пошли.
— Да, ты уже говорил. Ты еще думал, что они сдохли.
— Они не сдохли. По крайней мере, те шесть, которых я нашел. Их не смерть остановила, а секс.
— Что?
— Я отловил живьем двадцать особей из той группы, которая ушла, но когда пошел искать тех, что остались, их даже ловить не пришлось. Там было три пары, и все занимались совокуплением.
— Так отчего тогда ушли остальные?
— Не знаю.
— А остальные, значит, это… размножались?
— За одной парой я наблюдал целый час. Они сделали это сто семнадцать раз.
— За час? И крысы так могут?
— Могут, но не делают.
— Ты же сам сказал, что они это сделали.
— Это аномалия. Но это делали все три пары. Одна из самочек умерла, но самец продолжал ее обрабатывать, когда я их нашел.
Лицо Тео окаменело от усилия понять, что, к чертям собачьим, Гейб пытается сказать и зачем он это вообще говорит.
— И что это значит?
— Понятия не имею, — ответил Гейб. — Я не знаю, почему началась массовая эвакуация первой группы, и я не знаю, почему меньшая группа осталась совокупляться.
— Ну, спасибо, что поделился с нами.
— Пища и секс, — сказал Гейб.
— Может, тебе тоже следует что-нибудь съесть, Гейб? — И Тео поманил официантку.
— Что вы хотите этим сказать — пища и секс? — спросила Вэл.
— Все их поведение нацелено на пищу и секс.
— Это Фрейд.
— На самом деле — Дарвин.
Вэл склонилась к нему, и Гейб ощутил запах ее духов. Вот теперь, казалось, ей действительно стало интересно.
— Можно ли это утверждать? Поведение — гораздо сложнее.
— Вы думаете?
— Я знаю. И чем бы ни были ваши исследования радиокрыс, они говорят о том же. — Вэл развернула к ним монитор. — У вас шесть крыс занимаются сексом, но если я все правильно понимаю, то… в общем, гораздо больше крыс просто снялись с места без всякой видимой причины. Так?
— Причина есть, я просто пока ее не знаю.
— Но это не пища и, очевидно, — не секс.
— Я еще не знаю. Может, они насмотрелись насилия по телевидению.
Тео сидел, откинувшись на спинку стула, и с удовольствием наблюдал, как два человека с тремя десятками лет образования на двоих пыхтят и толкаются, точно задиры на переменке.
— Я психиатр, а не психолог. А наша наука за последние тридцать лет больше сместилась к физиологическим причинам поведения, слыхали? — Вэл Риордан уже откровенно ухмылялась.
— Я в курсе. Проанализирую мозг особей из обеих групп на предмет нейрохимического объяснения.
— А как ты это делаешь? — спросил Тео.
— Перемалываю им мозги и смотрю химический состав.
— Это же, наверное, больно, — сказал Тео.
Вэл Риордан рассмеялась:
— Если бы я могла так ставить диагнозы моим пациентам. Хотя бы некоторым.
Вэл
Вэл Риордан не могла припомнить, когда она в последний раз получала такое удовольствие, но подозревала, что это случилось на распродаже «Нойман-Маркус» в Сан-Франциско два года назад.
Вэл
Вэл Риордан не могла припомнить, когда она в последний раз получала такое удовольствие, но подозревала, что это случилось на распродаже «Нойман-Маркус» в Сан-Франциско два года назад. Вот уж точно — пища и секс. Парнишка такой наивный. Но все равно — она со времен мединститута не видела человека, столь страстно относящегося к чисто исследовательской работе, очень приятно поболтать о психиатрии не только с точки зрения финансов. Она поймала себя на мысли: интересно, как Гейб Фентон выглядит в костюме — после того, как примет душ, побреется и прокипятится, чтобы извести всех паразитов. Неплохо, решила она.
— Мне, кажется, — рассуждал Гейб, — пока не удается идентифицировать ни одного внешнего стимула подобного поведения, но приходится исключать возможность того, что этот стимул — химический или относится к окружающей среде. Если же он воздействует на крыс, то и на другие виды должен. А я видел кое-какие признаки этого.
Вэл подумала о волне блуда, захлестнувшей ее пациентов в последние два дня.
— Может, все-таки что-то в воде, вы как считаете? И воздействует на всех нас?
— Может. Если дело в химии, то для млекопитающего размером с человека потребуется больше времени. Вы оба ничего необычного в последние дни не наблюдали?
Тео чуть кофе не поперхнулся:
— Да весь город — сплошной дурдом.
— Я не вправе говорить конкретно о своих пациентах, — ответила Вэл. Ее била дрожь: ну еще бы поведение не было странным. Она сама же его и вызвала, — сразу сняв пятнадцать сотен человек с медикаментозного лечения, разве нет? Нужно отсюда проваливать. — Но, в общем и целом, Тео прав.
— Я прав? — переспросил Тео.
— Он прав? — переспросил Гейб.
Дженни вернулась к столику подлить им еще кофе.
— Простите, что подслушала, но я тоже должна согласиться с Тео.
Все посмотрели на нее, потом — друг на друга. Вэл глянула на часы.
— Мне пора начинать прием. Гейб, мне бы хотелось знать результаты ваших анализов химии мозга.
— Правда?
— Да.
Вэл положила на столик деньги, но Тео вернул их ей вместе с долларовым гонораром.
— Мне нужно поговорить с вами о другом деле, Вэл.
— Позвоните. Хотя не думаю, что смогу вам помочь. До свидания.
Вэл вышла из кафе. Ей хотелось побыстрее встретиться с пациентами — хотя бы для того, чтобы представить, как она перемалывает им мозги. Все что угодно — лишь бы взять на себя ответственность за то, что она свела с ума весь город. Но, быть может, сводя их чуточку с ума, она сможет спасти многих от самоуничтожения. А это — неплохой повод сходить на работу.
Гейб
— Мне тоже пора, — поднялся Тео. — Гейб, вызвать аналитиков из округа, чтобы проверили воду или что-нибудь в этом роде? Мне все равно сегодня ехать в Сан-Хуниперо.
— Пока не нужно. Тест на общие токсины и тяжелые металлы я сам могу сделать. Я это постоянно проверяю у популяции лягушек.
— Тогда пошли?
— Мне нужно заказать чего-нибудь Живодеру.
— Ты же говорил, что поймал десять крыс, которые отбились от стаи.
— Да, но мы нашли только шесть.
— А что стало с другими четырьмя?
— Не знаю. Исчезли — и все. Смешно, ведь эти чипы практически неуничтожимы. Если даже особь умерла, я смогу найти их через спутник.
— Может, из зоны досягаемости вышли?
— Этого не может быть, зона охвата — больше двухсот миль. И даже больше, если я их специально искать буду.
— Так куда же они делись?
— В последний раз их видели у ручья.