Зинаида вышла с молоком, следом плелся Чифир.- Ты кто мне? Свекор?! В четыре глаза за мной глядишь,-ругалась Зинаида.- Сопел бы вприжмурку, а то считает чужие грехи. Наплетете: на вербе - груши, а люди потом молву волочат...- Зинка, я серьезно...- убеждал Чифир.- Хочешь, я стих сочиню?- Иди спи. Напился на чужбинку, вались. Без тебя тут не знаешь куда хорониться.- Зинаида! Зина! - спешил от дома хозяин. - Тебя ждем.Он оттолкнул Чифира и повел молодую женщину ко двору, что-то ей втолковывая.Тимофей с Аликом пошли к реке. Звуки гульбы стихли, когда спустились к Дону.Прошел буксирный теплоход. Три большие волны с шумом набежали на берег, потом долго поплескивали мелкие.Вода успокоилась, и на вечернюю реку снова легло отраженье белой осыпи холма и зеленой его вершины с низкими деревами, кустами. Рыба ловилась плохо.- Мать письма пишет? - спросил Тимофей.- Пишет,- ответил Алик.- Скучаешь по ней? Алик вздохнул, сказал:- Она, может, приедет. Дедушке получше будет, поглядит за хозяйством, а она приедет.- Дай-то бог,- искренне пожелал Тимофей.- Я вот уж сам дед, а об матери помню. Жалела меня. И твоя об тебе горюет, думает: как он там, мой сынок...Рыба клевала плохо. Может, погода портилась. Поймали пяток окуньков - и словно отрезало. Недвижно лежали поплавки на воде.- Нынче-то коровы не в зеленях паслись? Не на хлебе? - спросил Тимофей.- Нет,- ответил Алик.- Ты уж не гоняй в хлеба. Хлеб травить-это великий грех. Раньше, бывало, корочку сосешь и сосешь, сладкая. Сеструшка моя из-за куска хлеба в петлю лезла, еле вытянули, отходили.- Как в петлю? - не понял Алик.- Ну как... По карточкам тогда хлеб давали, по норме. Сто, сто пятьдесят грамм на душу. Сеструшка за хлебом пошла, карточки все при ней. Она их утеряла. Ну и все. Пришла молчком и в сарай, в петлю. Спасибо меньший братишка увидал да зашумел. Отходили. А карточки добрые люди принесли,мягко сказал Тимофей, и даже теперь, через столько лет, слезы подступили к глазам.- Нашли и принесли...Помолчали.- А нам с тобой либо сомами заняться? - вслух подумал Тимофей.- Сумеем? - спросил Алик.- Как будем ловить. Там, пониже, поворот реки и должно быть сомовье бучило. Яма такая, сомы там в прохладе любят... Лежат, развалясь, показал он, потягиваясь.Алик оставил удочку, придвинулся.- А на что ловить?- Это дело серьезное. Надо шнур, крючки большие, а насадка - ракушка, воробей жареный. Доброе дело сом. Забалычим и станем с картошкой есть да водичку попивать. Здоровучие бывают сомы. Я пацаном чуток не до смерти напугался.Над потемневшей рекой возле берега шумно плеснуло.- Вполне возможно, и он...- понизив голос, сказал Тимофей.- Вышел на охоту.Смотали удочки, пошли к дому.- Перетяжку я проверял с лодки. Ночью проверял. Перетяжку поставили, сами на берегу костер жгем. И проверяем. Ребята поснули, я один поплыл. Светло, луна большая. Поднимаю перемет, гляжу, рыбу сымаю. Потом тяжело пошло, неподъемно. Чую - прямо карша. Тяну ее, тяну. А по воде светло, луна. И вдруг прямо под носом вылазит из воды - лоб, глаза маленькие и усы, блестит все. Господи-водяной! Руки мои опустились, и я в лодку упал. Упал- еле дыхаю. Отдыхался, пришло на ум: да это же сом. Понял и боюсь. Но все же вытянул. Еле перевалил в лодку. Сомы, они ленивые, не бьются.На взгорье остановились. Стемнело. На том берегу, где-то в старице, в озерке, крякал селезень. Позовет и смолкнет. Плескалась раз за разом у берега большая рыба. Потемнела вода. В займище на той стороне густела мгла. А небо лежало светлое, малое облачко, словно птичье перо, светило высоко над землей.Тимофей у своего вагончика поставил удочки, сел покурить. В хозяйском дворе шумели. Обойдя кошары, базы, встал возле Тимофея Алик. Он глядел в сторону дома, слушал голоса.- Не уехали...- посетовал он.- Орут.- Ну и спи у меня,- сказал Тимофей.
- Койка есть, матрас есть, одеяло. Спокойненько переночуем.- Зина! - закричал вдруг Чифир, выбегая из вагончика. Он споткнулся на пороге и рухнул на землю. - Зина!! - звал он, поднимаясь.- Зина!Лицо его было в крови. Тимофей схватил Чифира.- Зачем она тебе?! Иди ложись! Но Чифир рвался из рук.- Она жена моя! Законная! Перед богом!Что-то смешалось в его бедной голове, что-то запуталось.- Зина! - кричал он. - Зина! Подошел от двора хозяин, спросил:- Чего орешь? Напился - спи.- Где Зина?!Он рванулся и побежал.- Пускай, - сказал хозяин. - Где-нибудь упадет, проспится!-Зина! Зина!!-слышался уже издалека, из хутора, громкий зов.- Ты где?!- Я у Тимофея посплю,- сказал Алик отцу.- Ну и спи. А то там...-Он повернулся и пошел ко двору, к дому.- Ложись... - сказал Тимофей, трогая мальчика за плечо. - Ложись.Он устроил Алика, сам вышел на порог. Шумели во дворе. А где-то на хуторе вдали кричал Чифир:- Зина! Зина!Тимофей вернулся к мальчику. Тот еще не спал.- Мама меня укладывала,- вспомнил Алик,- песню пела... И он запел вполголоса на своем языке, потом смолк, прошептал:- Я ночью летаю к ней. Как засну, так лечу и лечу. Она меня ждет, и сестренки ждут. Каждую ночь...И он тоже снова запел сам себе на своем языке. Тимофей помог ему, тоже негромко:
Ты, овсенка-дуда,
Иде ты была?..
Иде я была,
Коней стерегла...
Когда это было?.. Давным-давно, словно не в этой жизни, а в полузабытой сказке пела мама над ним нехитрую песню. Потом он, правда редко, над своими ребятами... Давным-давно... А помнилось все, до единого слова.
А иде эти кони?
За воротами стоят.
Ты, овсенка-дуда,
А иде те ворота?
Волна унесла, волна унесла.
Овсенка-дуда, а иде та волна?
Быки выпили, быки выпили...
Мальчик ткнулся лицом в Тимофееву руку и замер. У Тимофея перехватило горло, но он пересилил себя и шептал, склоняясь все ниже и ниже:
А иде те быки?
За бугры ушли, за далекие.
А иде те бугры?
А их ветер стоптал.
А ветер иде?
Уморился и спит.
Уморился и спит
И табе велит,
Табе велит...
Мальчик, засыпая, вздрогнул. "Полетел...-подумалось Тимофею.- Ну и нехай... Хоть так..."Он вышел покурить. "Беда, беда...- повторил он неслышно.- Беда, беда... Вот они, и деньги, и машины, и дома, и все на свете... Беда, беда..."С порога он увидел зарево. Над хутором вставало пламя. Забыв обо всем, Тимофей бросился бежать.Горело одно подворье, а рядом другое, занималось третье. Ярко и неслышно полыхали солома и чакан крыш. Трещал пулеметной очередью шифер, разлетаясь огненными брызгами, И где-то там, у огня, кричал Чифир:- Зина! Зина! Все равно найду!!- Чифир! Чифир! - еще издали стал звать Тимофей.- Чифир! Это я!Он уже подбегал к полыхающему дому, когда раздался крик:- Найду!!Темная человечья фигура бросилась в горящий дом. И раздался вопль. Он был протяжен и страшен. Тимофей встал. А горящий дом рухнул, обрывая крик. Взметнулись тучи искр, улетая во тьму. Рядом полыхали кухня, сараи, соседние дома.Вставало зарево, освещая склоны холмов, изрезанные падинами да балками. В неверном свете они казались бездонными. Хутор горел.На другой день Тимофей хоронил Чифира.Хозяин с утра сказал:- Не было никакого Чифира. Ты понял? Бродяги ночевали в хуторе, подожгли. Чифира никакого не было. Гони отару.- Чифира не было, баранов не было... Чего ни коснись - ничего не было...- горько усмехнулся Тимофей.- Тогда уходи,- перебил хозяин Тимофея.- Плачу деньги, и уходи. Чифира никакою не знаю, тебя... тоже никакого не знаю. К вечеру чтобы не было...Обгоревшее тело Чифира Тимофей отыскал в погребной яме на пепелище, завернул его в одеяло и унес.Хуторское кладбище лежало на взгорье На нем давно не хоронили. Подгнивали и падали кресты. Могильные бугорки заросли полынью и уходили в землю. Тимофей выкопал могилу, схоронил Чифира, вернулся в вагончик.