Замахнувшись мечом, последний оставшийся в живых брат рванулся вперёд, но убийца неожиданно легко ушёл от удара и почти небрежным движением всадил ему в основание черепа подхваченный с пола топорик.
Даже не проверив все ли братья мертвы, нищий подошёл к трупу хуторянина и, подхватив дипломат, вышел на улицу.
Слишком просто. Не стоит Братству так уж полагаться на отводящие пули амулеты. Любую защиту можно обойти, если немного напрячь мозги и позвенеть монетами перед нужными людьми.
Мысли бродяги были лишены и тени насмешки. Убийца привык не смеяться над слабостями врагов, а использовать их.
Подтверждая бытующее мнение о непостоянстве июньской погоды, небо затянули тучи и на землю безмолвным десантом начали падать белые снежинки. Опустившись на одно колено, убийца щёлкнул защёлками и испытал что-то схожее с удовлетворением: в занимавших нутро дипломата ячейках всеми цветами радуги переливались узкие колбочки.
Секундное расслабление едва не обошлось нищему слишком дорого: приподнимая плечо, он качнулся в сторону, но уклониться от арбалетного болта не смог и, сбитый с ног, покатился по земле. Дипломат с пробирками ухнул в грязь. В один прыжок очутившись около двери, убийца заскочил внутрь. Мысль подхватить дипломат была без всякого сожаления отброшена: левая рука уже онемела, а отбиться от полудюжины несущихся к зернохранилищу разъярённых братьев задача для него сейчас просто невыполнимая. Сзади тяжело ухнуло, в спину ударила взрывная волна, дверной косяк и часть стены исчезли в огненном всполохе. Пробежав здание насквозь, убийца выпрыгнул из окна и, путая следы меж полуразобранных развалн, помчался прочь. Крики преследователей вскоре смолкли позади и только безразличные ко всему снежинки продолжали заметать его следы. Следы, на которых не осталось и капли крови…
Часть 1: Городские встречи
Только, улице знаком закон иной,
Амулеты-пистолеты стерегут покой.
«Пикник»
Глава 1
Ночью шёл снег. Скорее даже не снег, а так, снежок. Невесомые хлопья снежинок укрыли землю тоненькой белой простынкой, но стоило взойти тусклому утреннему солнцу, как эта красота моментально раскисла, сумев подарить миру всего несколько часов ослепительной чистоты. А спрятавшиеся до поры в тёмных углах наполовину стаявшие ноздреватые и грязные сугробы никого украсить уже не могли. Разве что «подснежника». Это да, в середине июня вытаявшие из-под снега трупы дело обычное. Трупы, консервные банки, пластиковые пакеты и многое другое, копившееся в снегу всю долгую зиму являлось на свет Божий, когда летнее тепло начинало развеивать чары холода. Вырвавшиеся из ледяного плена вещи редко привлекали чьё-либо внимание. Чаще всего это был просто-напросто никому ненужный хлам. Но иногда люди дорого бы заплатили, чтобы никогда не видеть жуткие весточки зимы.
Высокий сугроб, наметённый ветром у крыльца развалин трёхэтажной школы, от обжигающих солнечных лучей почти не пострадал. Прикрытый с трёх сторон стенами, он только сейчас начал поддаваться разрушительному воздействию тепла. И торчащие из снега белые пальцы с посиневшими ногтями ясно показывали, что сугроб скрывает не только выкинутый за ненадобностью мусор. Ну и что? Трупом больше, трупом меньше… Кому это интересно?
Боль возвращалась медленно. И так же боялась спугнуть почти затухшее сознание, как ночной лазутчик боится привлечь внимание часового. Сначала боль лизнула один палец, затем легонько уколола другой. А вскоре, обнаглев, принялась выкручивать суставы и тянуть жилы правой руки. И в конце концов, разбила хрупкий лёд забытья.
Ещё не до конца очнувшись, я рванулся и попытался сбросить давящую многопудовым одеялом тяжесть сугроба.
Руки легко вырвались из снежного плена, а дальше пришлось собрать все силы, чтобы выползти под благодатные солнечные лучи. Ничего не соображая, я вертел головой по сторонам и пытался справиться с лавиной нахлынувших вопросов: почему лето? где я? кто я?
Кто я?! Именно этот вопрос дал толчок и заставил заработать замёрзшие мозги. Лёд. Я — Лёд. От этого слова по всему телу пробежала волна стужи, с которой холод сугроба не имел ничего общего. Лёд. Это слово намертво вмёрзло в мою душу и стало такой же неотъемлемой её частью, как имя, данное при рождении. Если не большей. Не могу сказать, что мне это нравилось — слишком уж мрачные и пугающие обрывки полузабытых воспоминаний пришли вслед за ним из глубин памяти. Лёд — сознание вновь рухнуло в тёмные подземелья, спрятанные в самом сердце моря стужи.
Судорожно вздохнув сквозь крепко сжатые зубы воздух, я скинул наваждение. Довольно! Хватит! Промороженная и стоящая колом фуфайка полетела на землю, но без неё стало даже теплее. Солнечные лучи обжигающими пальцами гладили по лицу. В синем с едва заметной проседью небе кружилось белое пятно птицы. Благодать. Живи и радуйся. Только есть одно офигенно большое «но»: как я здесь очутился?
— Чёрт! — прошипев проклятие, я сощурил глаза и попытался рассмотреть окрестности. Куда всё же меня занесло? Взгляд остановился на пустом постаменте посреди школьного двора. Ох, твою мать! Конечно, многие школы строили по одному типовому проекту, но даю даже не зуб, а всю челюсть, что это именно та школа, в которую я как последний дурак вломился под чёрный полдень. Только теперь её здание превратилось в руины.
Что здесь произошло? Как сейчас может быть лето? Не мог же я проваляться в сугробе без малого полгода? Или мог? Я приложил по лбу ладонь. Она казалась холодной, но вовсе не ледяной. И уж тем более не походила на кусок промороженной плоти пролежавшего шесть месяцев в снегу человека. Может, у меня амнезия? Получил кирпичом по голове или палёной водки перепил, вот и образовался провал в памяти?
Пока сознание мучилось над разрешением дьявольской головоломки, руки сами по себе начали проверять одежду и снаряжение. Я сплюнул. Снаряжение! Из оружия один засапожный нож и всё. Что радует — деньги на месте, и крестик на цепочке висит. О, ещё и пирамидка никуда не делась. Только не уверен, стоит ли этому радоваться. И одежда вроде вся цела, только проморожена. Ничего, оттаю.
А может я ледяной ходок? Зародившаяся в измученном мозге мысль испугала до судорог. Мертвяк? Несколько раз судорожно вздохнув, я попытался уверить себя, что это невозможно. Мертвяки не дышат и сердце у них не бьётся. А самое главное — такими дурацкими вопросами они не задаются. Я — живой! Ага, и провалялся полгода в сугробе… Отвали! У меня амнезия! Точка.
Задавив последние крохи глупых сомнений, я накинул на плечи фуфайку и через пустырь побрёл к ведущей в Форт дороге. Башмаки с чавканьем взламывали подсохшую корку земли и вскоре полностью скрылись под толстым слоем рыжей глины. Такое впечатление — на ноги нацепили пудовые гири.
Выбравшись на дорогу, я первым делом залез в лужу и постарался счистить налипшую грязь. Куда там! Только зря ноги промочил. Фигня, холоднее не стало. Тяжело вздохнув, посмотрел на высоко поднявшееся солнце — дело движется к обеду — и, сжимая в руке рукоять ножа, поплёлся по дороге. Мне бы, главное, развалины гаражей миновать, а дальше легче будет. В Форт пустят без проблем — вложенные в пластиковый файл документы не пострадали, — но до него ещё дойти надо. А с одним ножом это совсем непросто. Конечно, многие твари впали в летнюю спячку или откочевали на север, а отродья стужи сгинули до следующей зимы, но хватает и хищников, для которых сейчас самый сезон.