– Ангелом?!
– Мне кажется, что мы все когда‑нибудь видели Рассоздателя, только не узнавали его, поскольку не обладали должной силой разума. Наш ум придает ему наиболее близкий к жизни облик. Мы видим ту форму, которая представляет собой неприкрытую разрушительную силу, ужасное могущество, которому нельзя противостоять. Те, кто поклоняется подобному злу, заставляют себя относиться к Рассоздателю как к идеалу красоты. А те, кто ненавидит и боится его, сталкиваются с самой страшной тварью на свете.
– А что видит твой Элвин?
– Я с Рассоздателем никогда не встречалась, он слишком бесплотен; даже глядя глазами Элвина, я не могу увидеть Рассоздателя, если сам Элвин не обращает внимания на него. Я вижу, что он что‑то заметил, и лишь потом понимаю, что это был Рассоздатель. Такое ощущение, будто вы ухватили уголком глаза какое‑то движение, но, повернувшись, ничего перед собой не увидели.
– Словно он постоянно держится у тебя за плечом, – кивнула миссис Модести.
– Верно.
– И он сейчас вознамерился напасть на Элвина?
– Бедный мальчик, он не понимает, что сам призвал к себе Рассоздателя. Элвин вырыл в своем сердце глубокую черную яму, как раз в такие уголки души обожает заползать Разрушитель.
Миссис Модести вздохнула:
– Ах, дитя мое, все эти вещи выше моего понимания. Я никогда не могла похвастаться каким‑либо скрытым даром, поэтому то, что ты мне сейчас говоришь, кажется чем‑то непостижимым.
– У вас? Никогда не было дара? – с изумлением переспросила Пегги.
– Да, я знаю, люди не любят признаваться в этом, но ведь не я одна такая обездоленная.
– Миссис Модести, вы не поняли меня, – возразила Пегги. – Да, я была удивлена, но вовсе не тем, что у вас нет никаких скрытых сил, а тем, что, по вашему мнению , у вас их нет. Вы обладаете очень, очень могущественной силой.
– Нет, дорогая моя, я бы, конечно, с радостью призналась в этом, но…
– У вас есть дар видеть не рожденную на свет красоту. Вы видите ее так, будто она стоит у вас перед глазами, и тем самым высвобождаете ее.
– Как это прекрасно, – улыбнулась миссис Модести.
– Вы сомневаетесь в моей правоте?
– Я ни секунды не сомневаюсь в том, что ты говоришь абсолютно искренне и веришь своим словам.
Спорить было бессмысленно. Миссис Модести поверила ей, но боялась себе в этом признаться. Но сейчас не время убеждать ее. Куда важнее Элвин, который уже заканчивает второй колодец. Один раз он сумел спастись и теперь считает, что опасность позади. Юноша опустился на край колодца, чтобы передохнуть минутку‑другую, потом лег. Неужели он не видит, как Рассоздатель протягивает к нему свои щупальца? Неужели он не понимает, что, заснув, он откроет себя Рассоздателю, и тот не замедлит проникнуть в него?
– Нет! – прошептала Пегги. – Не спи!
– Ты говоришь с ним? – удивилась миссис Модести. – Он может тебя услышать?
– Нет, – понурилась Пегги. – Он не слышит ни единого слова.
– Но что ты можешь сделать?
– Ничего. Я ничего не могу придумать.
– Ты как‑то рассказывала, что раньше прибегала к помощи его сорочки…
– Я пользовалась тогда частичкой его силы. Но даже его дар не способен прогнать то, что явилось по его зову. Будь у меня целый ярд его сорочки, а не жалкий кусочек, все равно я не смогу прогнать Рассоздателя. Я просто не знаю, как это сделать.
Замолкнув, Пегги с отчаянием наблюдала за тем, как глаза Элвина закрываются, закрываются…
– Он заснул.
– Если Рассоздатель победит, Элвин погибнет?
– Не знаю.
– Если Рассоздатель победит, Элвин погибнет?
– Не знаю. Может быть. А возможно, он просто исчезнет, истонченный, изглоданный, и превратится в ничто. Или Рассоздатель завладеет им…
– Ты ведь светлячок, неужели ты не способна заглянуть в будущее?
– Тропинки будущего Элвина ведут во тьму, где и пропадают. Все до единой.
– Значит, все кончено, – прошептала миссис Модести.
Пегги почувствовала на щеках что‑то холодное. Ну да, конечно, это ее слезы сохли на прохладном ветерке.
– Но если б Элвин сейчас не спал, он мог бы прогнать этого невидимого врага? – спросила миссис Модести. – Извини, что лезу с расспросами, но, поняв, что происходит, я, возможно, помогу тебе что‑нибудь придумать.
– Нет, нет, это не в наших силах, мы можем только следить…
Однако, несмотря на то что Пегги отвергла предложение миссис Модести, ее ум сразу уцепился за предложенную соломинку. «Я должна разбудить его. Бороться с Рассоздателем бесполезно, но если я разбужу Элвина, он сам сможет за себя постоять. Да, он слаб, он устал, но, вполне вероятно, он найдет какой‑нибудь способ одержать победу». Пегги развернулась и кинулась обратно в комнату. Ломая ногти, она открыла верхний ящик бюро и принялась рыться в нем, пока не нашла резную шкатулку, в которой лежала сорочка Элвина.
– Мне уйти? – спросила из‑за плеча миссис Модести, которая вернулась в комнату вслед за Пегги.
– Нет, нет, останьтесь, прошу вас. Вы поддержите меня, если у меня опять ничего не получится.
– Я верю в тебя, – сказала миссис Модести. – И верю в него, если он действительно такой, каким ты его описываешь.
Но Пегги уже ничего не слышала. Она опустилась на краешек кровати, отыскивая в огоньке сердца Элвина какой‑нибудь способ, при помощи которого можно было бы разбудить юношу. Обычно она могла проникать в него даже во время сна, она слышала то, что слышал он, видела память того, что его окружает. Но сейчас в Элвина просачивался Рассоздатель, поэтому чувства юноши притупились. Нет, на них нельзя полагаться. В отчаянии она принялась перебирать варианты. Может, громкий шум? Воспользовавшись тем малым, что осталось от ощущений Элвина, Пегги отыскала растущее неподалеку дерево, растерла крошечный кусочек сорочки и попробовала – она не раз наблюдала, как Элвин делает это, – воссоздать в уме юноши картинку дерева, чья ветвь внезапно отламывается и падает на землю. Быстрее, ну быстрее же – у Элвина это получалось в мгновение ока! В конце концов ветка рухнула. Но поздно. Он не услышал треска. Рассоздатель практически растворил вокруг Элвина воздух, так что дрожащий звук не проник за эту преграду. Возможно, Элвин что‑то услышал; быть может, он продвинулся на шаг‑другой к пробуждению. А может, нет.
"Как же мне разбудить его, если он ничего не чувствует, если ничто его не волнует? Я сжимала в руках его сорочку, когда на Элвина падала кровельная балка, и прожгла в дереве дыру величиной с его тельце, так что с головы Элвина даже волоска не упало. Один раз ему на ногу упал жернов; я расколола камень на две части. Однажды его отец, стоя на сеновале, сжимал в руках вилы, ведомый сумасшествием, которое навеял Рассоздатель, – он решил убить своего возлюбленного сына; тогда я привела к нему Сказителя, чтобы тот отвлек отца от страшного намерения и прогнал Рассоздателя.
Но каким образом? Почему Разрушитель испугался Сказителя? Потому что тот увидел ненавистного зверя и закричал на него, вот почему Рассоздатель бежал при виде странника. Сейчас Сказителя рядом с Элвином нет, однако я наверняка смогу разбудить кого‑нибудь и заставить спуститься на луг. Это должен быть человек, сердце которого исполнено любовью и добротой, чтобы Рассоздатель пустился в бегство при его появлении".