Мокрый, замерзший, несчастный и окончательно проснувшийся, я доплелся до одного из стульев с драконом на спинке, плюхнулся на него и гневно воззрился на Эйбера. Что ж, хотя бы комната перестала так бесчинствовать, как раньше. Может быть, в идее Эйбера насчет «хаосской болезни» и вправду что-то было. А может быть, ледяная вода выбила из меня худшие проявления дезориентации.
– Я тебя непременно прикончу, даже не сомневайся, – предупредил я. – Не думай, что это тебе даром пройдет.
Он откровенно зловеще хихикнул.
– Для начала тебе придется меня изловить, – заметил он ехидно. – А это у тебя пока вряд ли получится.
Услышав это заявление, я поднялся со стула и шагнул к Эйберу. Комната подпрыгнула и затряслась. Кожа у меня будто загорелась. В ушах снова завыл ветер.
Невзирая на все это, я сделал еще один шаг. Чего бы это мне ни стоило, я не собирался позволять Эйберу потешаться надо мной. В этом заключалась разница между нами. Потешаться надо мной и унижать меня никому и никогда не позволялось.
– Тебе бы лучше сесть, – проговорил Эйбер торопливо.
– Нет. – Я скрипнул зубами и сделал еще шаг. И еще один.
– Ты упадешь.
– Ты очень сильно удивишься, – заметил я, – когда узнаешь, на что я только способен, если хорошенько захочу.
Капля камень точит. Я сделал еще один шаг. Все вокруг меня качалось. В ушах гудело так, словно вой ветра стал громче раз в сто.
Хаосская болезнь, говорите?
Я бросился к брату.
Эйбер охнул.
ГЛАВА 3
То ли ледяная вода на меня так подействовала, то ли просто из-за того, что я оторвался наконец от кровати и начал двигаться, но в те мгновения, когда я начал злобно подступать к моему братцу, я вдруг осознал, что меня уже не так сильно тревожат странные шумы, пульсирующие цвета и неупорядоченные с виду движения окружающего мира. Теперь все мое внимание сосредоточилось на мести брату, и это хоть как-то компенсировало все, что могло меня отвлекать. Не без усилий, но я мог стоять и ходить сам – пусть неуклюже и неровно. Достижение так себе, но хоть что-то.
Эйбер неожиданно расхохотался, вытянул руку, пошарил в воздухе, и в руке его, откуда ни возьмись, возникло большое белое полотенце.
– Возьми. – Он швырнул полотенце мне в лицо. – Ты неважно смотришься, когда мокрый.
– А, так ты это усек наконец?
Я помотал головой, будто пес, вымокший под дождем, и мне было все равно, что комната вдруг подпрыгнула, а потом нырнула вниз. Главное было – хорошенько обрызгать Эйбера. Тоже, конечно, из мести. Но я тут же пожалел о содеянном.
– Эй! – Эйбер заслонился руками. Большого удовлетворения я не испытал. Я начал вытираться, и брат проворно усадил меня на первый попавшийся стул, а потом стал глазеть на меня, как охотник на диковинного зверя. Я смутно догадался: Эйбер боится, что я, того и гляди, рухну замертво или просто вырублюсь. Ну ладно. Поднять он меня поднял, и отдыхать я больше не собирался. Вправду я подхватил какую-то там хворь или нет, но мне следовало выяснить, что я успел упустить. Не для того мы сюда попали, чтобы я тут отсыпался.
– И долго я в кроватке провалялся? – осведомился я.
– Трое суток.
– Трое суток?! – Я вытаращил глаза, не в силах поверить в это. – Невероятно!
Эйбер пожал плечами.
– У нас дел было по горло. В конце концов отец решил, что сам ты не проснешься, и вот последние три часа мы только тем и занимались, что говорили с тобой, пытались тебя растолкать, орали на тебя. Ты начал хоть как-то реагировать только тогда, когда отец сказал тебе, что ты нужен какому-то королю. Насколько я понял, не королю Утору?
– Королю Эльнару. Я состоял у него на службе в Илериуме. – Я покачал головой и поморщился: комната пошла по кругу. Но как только я замер, все успокоилось. – Я вас почти не слышал. Я спал.
А снилось мне, будто я плыву на корабле.
– На корабле? С чего бы это?
– Эта комната – все здесь – как бы движется. И до сих пор движется. Но на самом деле это не так, верно? Дело во мне?
– Боюсь, что так, Оберон.
Я вздохнул. Пока я не шевелился, комната вела себя более или менее смирно. Медленно и осторожно повернувшись, не делая резких движений, я обнаружил, что пол как бы ускользает из-под ног. Он вроде бы пытался смещаться в ту или в другую сторону, в зависимости от того, куда я поворачивался. Замерзший, промокший, мучающийся от тошноты и совершенно несчастный – вот почти исчерпывающее описание моего состояния. Однако теперь головокружение почти отступило, а вместе с ним, отчасти, и желание распять Эйбера.
Чувствуя себя чуть-чуть лучше, чем собака, которую хотели утопить, да не утопили, я швырнул полотенце в Эйбера, целясь ему в голову. Он поймал полотенце, отбросил в сторону, щелкнул пальцами – и полотенце исчезло так же легко и послушно, как появилось.
– Не спать, – снова предупредил меня брат.
– Уснешь тут, как же, когда ты меня стережешь, – буркнул я. – А как насчет того, чтобы маленько перекусить? – Я ощущал внутри себя пустоту, жаждущую, чтобы ее чем-нибудь заполнили. – И выпить. Я готов выпить море вина.
– А ты уверен, что это мудро?
– Ладно, к чертям вино. Помираю от голода. Если тебе удастся раздобыть еды, хотелось бы чего-нибудь самого простого. Хлеба, сыра, ну, может быть, мясного пирога – чего угодно, лишь бы поскорее.
Эйбер растерялся, уставился себе под ноги.
– Еду подают внизу. Но до обеда еще часа два-три. Как думаешь, не дотерпишь?
– Я… Пожалуй, я бы лучше тут поел.
К ходьбе по лестнице я пока морально не подготовился.
Эйбер пошарил в воздухе и выудил из ниоткуда накрытый поднос, который тут же водрузил на стол. Хлеб, сыр, острый нож и большущий стакан с чем-то, похожим на сидр.
– Вот спасибо! Присоединишься ко мне?
– Пока нет. Я…
Он не договорил. Где-то за дверью зазвенел колокольчик. Звякнул три раза – и стих. Эйбер так сдвинул брови, что я понял: ничего хорошего этот звоночек не предвещал.
Я спросил:
– Что за трезвон?
– Гости.
– Нежелательные?
– Я… не знаю. – Он встал, шагнул к двери, остановился. – Не засыпай, – зловеще предупредил он. – И вообще. Там, откуда родом этот кувшинчик, воды еще уйма. Я вернусь через пару минут.
– Не буду я спать, – пообещал я и хихикнул, старательно разыгрывая невинность. – Даже думать не могу про то, чтобы лечь, после того, как трое суток провалялся.
– Гм-м-м…
Эйбер с сомнением глянул на меня и закрыл за собой дверь.
На вид еда была хорошая. Я отрезал большой кусок сыра и принялся медленно его пережевывать. Сыр оказался очень вкусным – острым и хорошо выдержанным, с небольшим привкусом дымка. Я съел еще кусок. Какой смысл ждать братца, если он все равно есть не собирался?
Теплый хлеб с хрустящей корочкой очень хорошо пошел с сыром. Сидр мне не очень понравился. Я всегда считал сидр напитком для маленьких детишек, если только он не был хорошенько креплен. Но все же запивать им хлеб и сыр было недурственно.
Расправившись с едой, я откинулся на спинку стула, чувствуя себя сытым и отчасти довольным. Из коридора не доносилось никаких звуков, и колокольчик больше не звенел.
А потом я расслышал вдалеке какой-то стук, а потом еще два похожих звука потише. Двери хлопали? Или кто-то распахивал ставни, чтобы проветрить давно не использовавшуюся комнату?
Но чем более я надеялся на простое и безвредное объяснение, тем упрямее ко мне подкрадывались сомнения. Куда подевался Эйбер? Почему он не вернулся?
Я слушал, ждал, что вот-вот за дверью послышатся приближающиеся шаги Эйбера, и моя тревога все сильнее нарастала. Я ненавидел себя за слабость и головокружение.