И полагаю, что она уговорила надзирателя назначить Стайла наездником, хотя только вчера его наказали – ведь по его вине пострадала одна из ваших лошадей. А мой послужной список чист.
Впервые на лице Гражданина отразились эмоции.
– Пострадала моя лошадь? Какая!
– Спук, сэр.
– Моя лучшая скаковая лошадь – Гражданин взмахнул рукой, чуть не ударив одну из женщин. Она еле удержалась на кромке бассейна. – Слуги, назад! – рявкнул Гражданин вне себя от ярости.
Слуги немедленно отошли на четыре метра и остановились. Стайл был уверен, что им тоже интересно, чем закончится это дело. Правда, конечно, это не касалось их лично.
Хотя внешне Гражданин успокоился, в его голосе звучало напряжение.
– Надзиратель, я требую объяснений!
Положение надзирателя было незавидным, но он без колебаний сказал:
– Сэр, мне понадобится видеоэкран.
Гражданин пошевелил пальцем, и потолок осветился. Это был гигантский видеоэкран со специальным устройством, которое предотвращало конденсацию пара на его поверхности.
Надзиратель сообщил несколько серий временных и пространственных координат. На экране появилось изображение. Стайл и все остальные вытянули шеи, чтобы получше видеть. Это было стойло, в котором находился Спук.
Надпись внизу экрана указывала время – вчерашнее утро.
– Включить воспроизведение, – сказал надзиратель, и изображение ожило. В конюшню заходил Стайл.
Стайл изумленно смотрел на экран. Он понятия не имел, что его снимали на пленку. Он выглядел таким маленьким по сравнению с огромной лошадью, но он был уверен в себе, а лошадь нервничала.
«Ну, давай, Спук», – сказал на экране Стайл, подбадривая лошадь. Но Спук не хотел его слушаться.
Фильм продолжался, и все видели, как Стайл при помощи уговоров пытался вывести лошадь из стойла.
– Как вы видите, сэр, – сказал надзиратель, – этот человек имеет дело с чрезвычайно строптивой лошадью, но он не злится на нее. Он почти не использует силу. Я знаю Спука, и в тот день не смог бы вывести его на корде.
– Почему ты не прислал ему помощников? – требовательно спросил Гражданин. – Я бы и сам не справился в подобной ситуации. – Это было не пустое тщеславие: Гражданин по праву считался опытным наездником.
– Сэр, я был уверен, что Стайл усмирит эту лошадь. Присутствие других рабов заставило бы лошадь нервничать еще больше. Именно поэтому Стайлу и приказали работать в тот день именно со Спуком. Лошади требовался опытный и настойчивый конюх. За день до этого Спук сбросил своего наездника на землю.
– Продолжай.
Надзиратель отдал соответствующие распоряжения, и действие перенеслось в конюшню, где находился Пеппер. Жеребец не проявил строптивости, когда к нему подошел Бурбон, но, узнав конюха, прижал уши.
Бурбон грубо вывел его из стойла, шлепая коня, хотя в этом не было никакой необходимости.
– Этот человек, сэр, грубо обращается с послушной лошадью, – сказал надзиратель. – Это его типичная манера. Само по себе это не является нарушением, ведь к некоторым лошадям надо применять силу, но если бы в тот день ему поручили работать по Спуком…
– Я понял, – кивнул Гражданин. Он прекрасно знал повадки лошадей. – Дальше.
Стайл взглянул на Бурбона. Конюх оцепенел от страха, он понятия не имел, что против него имелись вещественные доказательства.
На экране Бурбон подошел сзади к Стайлу, который прогонял Спука по кругу. Бегущий прекрасной рысью Спук был великолепен. У одной из рабынь вырвался вздох восхищения. Женщины так неравнодушны к лошадям!
Бурбон выбрал подходящий момент. "В сторону, коротышка, " – крикнул он прямо над ухом у Стайла.
"В сторону, коротышка, " – крикнул он прямо над ухом у Стайла. В злонамеренности его действий не было никаких сомнений.
Спук испугался. Затем последовало все остальное.
– Достаточно, – сказал Гражданин, и экран на потолке погас. – Какие меры ты принял?
– Сэр, Стайл доложил о травме, которую получила лошадь. Я объявил ему строгий выговор и на один день отлучил от работы. Он не пытался свалить вину на другого конюха. Я посчитал, что его порядочность и умение работать с лошадьми дают ему право получить должность наездника. Поэтому я и назначил его на эту должность. Я знал, что он дружит с женщиной‑тренером, но не это повлияло на мое решение.
– А другой? – хмуро осведомился Гражданин.
– Бурбон не доложил, что его лошадь ранена. Я решил не назначать его наездником, но и не отстранил от работы, так как травма у Пеппера оказалась незначительной.
– У лошадей не бывает незначительных травм! – закричал Гражданин, побагровев от ярости. На его шее вздулись вены. – Ты наказан за небрежное исполнение своих обязанностей!
– Слушаюсь, сэр, – сдержанно произнес надзиратель. Гражданин повернулся к Стайлу.
– Твое назначение на должность остается в силе. Ты это заслужил. – Гражданин холодно посмотрел на Бурбона. – Ты уволен.
Когда раба увольняли за проступок, его жизнь на планете Протон заканчивалась. Ни один Гражданин не брал его к себе на работу, и через десять дней срок его пребывания обрывался. Бурбону уже никто не мог помочь. А Стайл получил урок на всю жизнь.
Он уже три месяца встречался с Тоной. Это было самое счастливое время в его жизни – он занимался фехтованием, конной ездой, музыкой и любовью.
Но однажды Тона сказала:
– Я должна поведать тебе о своем втором недостатке. Мое время подходит к концу – срок пребывания заканчивается.
– Как… – пораженно спросил Стайл.
– Мой срок начался, когда мне исполнилось десять лет. Неужели ты думаешь, что я стала жокеем за одну ночь? Через шесть месяцев срок заканчивается. Извини, что я скрыла это от тебя, но ведь я предупреждала, что иногда обманываю.
– Я улечу с тобой! – охваченный юношеской страстью, воскликнул Стайл.
Она сжала его руку.
– Не говори глупости. Ты мне нравишься, Стайл, но я тебя не люблю. К тому же тебе двадцать один год, а мне – двадцать девять. Лекарства от старения пока еще не изобрели. Так что остынь, мои любовник.
Он думал, что любил ее, но знал, что Тона права – нельзя отказываться от оставшихся семнадцати лет своего срока из‑за женщины, которая старше его и которой он только нравится.
– Игры! – воскликнул он. – Ты должна принять участие в Турнире и выиграть дополнительный срок…
– Поэтому я и завела с тобой этот разговор, Стайл. Турнир этого года начинается завтра, и я участвую в нем. У меня Пятая Ступенька в лестнице двадцатидевятилетних, так что шансов у меня немного. Мой срок закончится, как только я проиграю любую Игру. Поэтому у нас с тобой последняя ночь.
– Но ты можешь выиграть!
– Мечтатель. Ты сможешь выиграть, когда придет твое время. Ведь ты похож на ловкое, грациозное животное. Поэтому я захотела тебя, когда увидела в первый раз. Я люблю грациозных животных! Мне так хотелось отказаться от участия в Турнире, чтобы пробыть с тобой оставшиеся шесть месяцев…
– Ты должна попытаться!
– Да. Это напрасная попытка, и, проиграв, я потеряю шесть месяцев общения с тобой.
– Не говори так! – Стайла поразила безысходность ее выбора. Хотя подобный выбор приходилось делать каждому рабу на последнем году срока.