Он почитает богов. Он и нас воспитал — меня и брата — в поклонении им. — Она обращалась к Ториану, но голос ее звучал так, словно она скорее убеждала себя саму. — Он щедро делится с храмом!
— В этом я не сомневаюсь, госпожа.
— Мой брат тоже набожен! И я… меня бы здесь не было, если бы я не хотела служить Великой Матери. Мое сегодняшнее решение вовсе не случайно. Конечно, разговор с отцом ускорил события, но он не принуждал меня!
— Я не сомневаюсь, что и верховный жрец верит в богов, — сказал Ториан, и его грубый бас прозвучал удивительно мягко. Так статуя прекрасной Ашфер может быть высечена даже из самого твердого камня. — Я ведь не говорил, что он не верит или что ваш отец не верит. Но вера в богов вовсе не означает веру в то, что чудо обязано свершиться.
Это совсем потрясло бедную девочку. Она в ужасе посмотрела на Ториана:
— И ты? Ты тоже считаешь, что Балор не придет?
Он покачал головой.
— Но форканцы?
— Они всего лишь люди, а значит — уязвимы перед другими людьми. И я не только не уверен в том, что Балор явится во плоти, я сомневаюсь в том, что Балор вообще являлся когда-либо, даже в древние времена. Веры в Балора, возможно, уже достаточно.
Шалиаль облизнула пересохшие губы.
— Но что нам тогда делать? — хрипло спросила она.
— Нам с Омаром надо уходить, или мы погибнем, так ничего и не добившись. Вам надо идти с нами. Ваше отсутствие вряд ли задержит их надолго, но по крайней мере вы не будете втянуты в их грязные махинации.
— Куда идти? Где я могу найти убежище?
— В самом деле, где, госпожа? Мы чужие здесь и никого не знаем. Зато у вас должны быть друзья.
Она в ужасе замотала головой.
— Ваш отец считает, что у вас есть… гм… романтическое увлечение.
Она вспыхнула. Даже в гневе она казалась душераздирающе беззащитной.
— Ты хочешь сказать, у меня есть любовник? Он заблуждался. У меня нет любовника. И я не знаю никого, кто мог бы укрыть меня… ни от отца, ни от храма. Вряд ли кто в городе пойдет на это.
Последние ее слова, возможно, и были правдой, но вот насчет любовника она продолжала врать. Кто бы это ни был, решил я, он должен быть человеком известным — раз, и женатым — два.
Ториан пригладил волосы.
— Но вряд ли здесь все до одного так заморочены жрецами, что откажутся выслушать наш рассказ?
Она зябко обхватила себя руками, съежившись, словно от холода.
— Мой брат… — С минуту она смотрела на моего огромного спутника, начисто игнорируя меня. — Но Джаксиан никогда не пойдет против отца! И если даже то, что ты говоришь, правда, этот маскарад необходим, чтобы дать городу надежду в трудный час.
Она очень быстро добралась до сути.
— Боюсь, это правда. Если вы так считаете, значит, ваш долг помогать им. И все же лучшие советчики — ваша душа и богиня.
Шалиаль стиснула руки.
— А вам лучше идти.
Ториан выпрямился во весь свой гигантский рост и с жалостью посмотрел на нее сверху вниз.
— Мне жаль, что все так вышло. Да помилуют вас боги.
Она посмотрела на его колени.
— И вас.
— Пошли, Омар, — сказал он резко.
Небо начинало голубеть.
Чуть не в первый раз в жизни я не нашелся, что сказать. Я встал и следом за Торианом обогнул статую Балора. За ней была потайная дверь.
16. ПРИШЕСТВИЕ РОША
Ториан закрыл за нами украшенную резьбой панель. Она затворилась с щелчком, оставив нас в полной темноте.
Я услышал стук кремня. В темноте вспыхнули искры, потом занялся трут. Ториан зажег свечу в небольшой лампе-рожке. Я осмотрелся. Помимо кушетки, в потайной комнате стояли стулья и несколько загадочных сундуков. Полуистлевшие свитки валялись грудой в одном углу, такие же дряхлые ковры
— в другом. Воздух был какой-то затхлый.
— Это место воняет, — сказал я.
— Я чую пробуждение древнего зла; столетние заговоры, как змеи, свиваются кольцами, пробуждаясь от сна.
— Это просто пыль. Я поднял ее, спускаясь. — Ториан повел лучом, остановившись на полоске мха под проемом в потолке. На ней отчетливо виднелись следы его приземления.
— Ты здорово рисковал, — заметил я, — прыгая в незнакомое помещение, да еще в темноте.
— Все лучше, чем слушать твои разглагольствования о Вратах Роша.
— В этой истории довольно много правды — больше, чем тебе кажется.
— Не сомневаюсь. Я решил, что из этой комнаты должен быть ход в молельню и что его проще найти с этой стороны. А теперь ступай сюда. — Он посветил в противоположный угол. — Видишь? Лестница вверх и вниз.
— Вниз, — сказал я, и мы стали спускаться.
Стены здесь были шероховатые и местами сырые, ступени — неровные, из-за чего спускаться приходилось осторожно. Словно по контрасту с тщательной отделкой остального храма кладка была неряшливой. Ториан спускался первым, освещая дорогу; я шел следом, стараясь не оступиться в тени. Ход, казалось, будет тянуться вечно — вниз, вниз, к самому сердцу пирамиды. В одном я был уверен — это в том, что мы не напоремся на бегущего нам навстречу Нагьяка.
Собственно, свисавшая со стен и потолка паутина не оставляла сомнений в том, что этой лестницей уже не одно столетие никто не пользовался. Не исключено, что она вела в тупик — тогда мы останемся в западне, не имея возможности выйти из храма до наступления темноты, лишенные еды и питья. Хуже того — пока верховная жрица будет ждать Балора в Обители Богини, вокруг храма соберется столько верующих, что мы не сможем покинуть его еще несколько дней.
Боги привели меня в Занадон для того, чтобы я стал свидетелем; они не обещали мне, что я поправлюсь на этой работе.
Впрочем, не обещали они и того, что я увижу сошествие на землю Балора во славе. Убийственная логика Ториана представлялась мне все более убедительной, поскольку даже мои божественные покровители поддерживали его
— разве не они привели меня к молельне верховной жрицы, чтобы я мог подслушать заговор? Мне не дали спасти прекрасную Шалиаль, ибо она играла в этом плане важную роль. Как бы она ни пострадала от Грамиана Фотия и как бы я ни переживал из-за этого, все было предопределено. История, которую я унесу из Занадона, выходила совсем не такой, какую я ожидал.
Ториан замер как вкопанный, и я врезался в него сзади. Ощущение было примерно такое, будто я столкнулся со среднего размера кедром. Похоже, он и не заметил этого.
Лестница закончилась, и мы оказались в подземелье. Слабый свет светильника выхватывал из темноты зловещие катакомбы, тянувшиеся в обе стороны от лестницы. Через равные интервалы стояли арки, поддерживавшие низкие каменные своды. От запаха гнили и крысиного помета начинала кружиться голова.
Ториан что-то буркнул и, высоко подняв светильник, двинулся направо. Из-под наших ног поднимались облака пыли. Первые два отсека оказались пустыми. Третий — нет. Подойдя поближе, мы пригляделись к груде хлама у дальней стены. Мой живот свело судорогой, пульсирующая боль в висках усилилась.
Все, что я увидел сначала, — это какие-то сухие палки, покрытые толстым слоем той же пыли, что лежала на полу, почти не видные в тусклом свете, и все же уже тогда я знал, что это не обычные палки — просто разум отказывался верить в то, что видели глаза. Еще в этом хламе виднелись округлые предметы, похожие на страусиные яйца, — они смотрели на меня пустыми глазницами и скалили желтые зубы.
— Шестеро, — пробормотал Ториан. — Кажется, шестеро.
— Не меньше пяти, — согласился я. Количество трудно было определить на глаз. Возможно, их было больше шести, поскольку самые древние кости обратились во прах, а обломки черепов перемежались с глиняными черепками.