Хорошее настроение постепенно возвращалось к Элине. Она знала, что Артен не стал бы говорить утешающие слова только для того, чтобы сделать ей приятное – не такой он был человек. Если он так говорил, значит, он действительно так думал.
– Скажите, принц, – решила она поделиться последним сомнением, – а вам теперь не… неприятно общаться со мной, зная, что я совсем недавно убила человека? Неважно, что заслуженно… сам факт?
– Ну, это довольно необычно, учитывая ваш пол… – знаю, что вы ненавидите упоминания об этом, уж извините – но, зная ваш воинственный нрав, я предполагал, что это когда‑нибудь случится. В конце концов, такое иногда происходит даже на турнирах – а случайно убить невиновного куда хуже, чем сознательно прикончить бандита. Нет, мое отношение к вам ничуть не поменялось. Не забивайте себе голову глупостями.
– Спасибо вам, – сказала Элина с облегчением. – Как хорошо, что вы пришли! Мне надо было кому‑то все это высказать. Признаюсь вам, перед своим отцом я боюсь показаться недостаточно сильной. Он – прославленный герой, и я хочу быть во всем достойной его. А с вами я могу говорить на равных, как с другом. И, знаете, я теперь поняла, что со мной произошло. Просто этой ночью кончилось мое детство.
Два дня спустя разговоры о ночном происшествии с дочерью графа Айзендорга начали стихать. О молодом герцоге Урмаранде тем более не вспоминали: сразу после турнира он исчез, и никто не знал, куда; полагали, что он поспешил бежать из Роллендаля и Тарвилона, к вящему разочарованию многих самозванных мстителей. Его победа на Больщом Турнире – да еще на глазах иностранных гостей – воспринималась как конфуз, о котором лучше поскорее забыть. Теперь горожан волновали просочившиеся из дворца слухи о скором отъезде тургунайского посольства; хотя ряд купцов и заключили уже вожделенные сделки, многие роллендальцы – в том числе и те, что не имели коммерческих интересов, а всего лишь надеялись на пышные праздненства в столице – пока что чувствовали себя разочарованными и гадали, не исправится ли ситуация в последние дни. Как вдруг новое чрезвычайное происшествие заставило горожан вспомнить о недавнем ночном инциденте.
Дело было днем. Принц Артен вышел из здания тирлондского посольства и пошел по направлению к дворцу. Он мог бы пролить свет на многие интересовавшие горожан вопросы – если бы, конечно, не понимал необходимости хранить тайну. Его участие в тургунайской экспедиции из призрачной возможности становилось все более реальной перспективой, и, хотя само это обстоятельство наполняло его радостным волнением, принц с неудовольствием чувствовал, как его все более затягивают жернова большой политики. В его отношениях с августейшими родственниками наметился холодок, и впору было ожидать, что не сегодня‑завтра ему начнут намекать, не слишком ли он загостился. Впрочем, знай они все подробности, они бы, напротив, постарались удержать принца подольше.
Погруженный в эти мысли, Артен не сразу заметил графа Айзендорга, который, должно быть, только что покинул дворец и шел навстречу. Принц, знавший, что его пребывание в Роллендале подходит к концу и другой возможности может не представиться, решил кое о чем распросить знаменитого героя.
Он поздоровался с графом, осведомился, не спешит ли тот (граф ответил отрицательно) и поинтересовался, не приходилось ли Айзендоргу в его странствиях слышать о Тургунае и Зурбестане.
– Вы спрашиваете как Артен или как принц Вангейский? – чуть усмехнулся граф.
– Увы, я бы сам был рад, если бы мог разделить этих двоих, – развел руками Артен.
– У меня нет желания играть с вами в дипломатические уловки… скорее всего, я просто не знаю того, что вас интересует. Я никогда не забирался слишком далеко к востоку и не только не был в Тургунае, но и живых тургунайцев увидел в тот же день, что и вы.
Я никогда не забирался слишком далеко к востоку и не только не был в Тургунае, но и живых тургунайцев увидел в тот же день, что и вы. Конечно, мне приходилось слышать, что такая страна существует… но послы принесли нам куда больше сведений, чем эти смутные слухи. Вы‑то должны знать, вы ведь активно общаетесь кое с кем из послов.
– Хотелось бы сведений из независимых источников, – сказал принц.
– Мне тоже, – улыбнулся граф.
Беседуя таким образом, они пересекали площадь и должны были уже вскоре углубиться в одну из разбегавшихся от дворца улочек, как вдруг Айзендорг, резко развернувшись, толкнул Артена в грудь. Молодой человек, не успев даже удивиться, рухнул навзничь, ударившись затылком, и тут же на него навалилось тяжелое (в том числе благодаря кольчуге) тело графа. Артен едва раскрыл рот, когда в воздухе что‑то тихо свистнуло, а потом тенькнуло о камни мостовой.
– Стража! – рявкнул Айзендорг во всю мощь своих легких, продолжая лежать на Артене. – Стража!
От дворца уже бежали двое солдат. Граф указал им рукой на один из выходивших на площадь домов.
– Что происходит? – наконец слабо спросил полузадавленный принц.
– Лежите и не дергайтесь, – велел Айзендорг. – У них может быть еще стрелок в другом доме.
Пробежали, грохоча тяжелыми сапогами, еще солдаты.
– Щиты! – приказал граф. – Неужели сами догадаться не можете?
Наконец подоспели гвардейцы с длинными, в половину роста, щитами. Под прикрытием этих щитов и закованных в латы стражников граф и принц, наконец, поднялись. Айзендорг поднял с мостовой стрелу и показал Артену.
– Покушение? – запоздало понял принц.
– Нет, всего лишь чья‑то милая шутка, – усмехнулся Айзендорг. – Секундой позже вы походили бы на бабочку на булавке, и наш неизвестный шутник, очевидно, находил весьма забавным заставить Тарвилон объясняться перед Тирлондом по этому поводу.
Все так же под прикрытием стражников они дошли до дворца.
– Вы спасли мне жизнь, – сказал Артен, постепенно приходивший в себя,
– хотя и чуть не вышибли при этом мозги, – он осторожно потрогал затылок, где явно образовывалась приличная шишка. – Признаться, без них моя жизнь потеряла бы всякую прелесть.
– В следующий раз договоритесь с вашими врагами, чтобы покушались на вас там, где мягко, – ответил граф.
Несмотря на упражнения в остроумии, принц, осознавший наконец всю серьезность произошедшего, почувствовал, что его бьет дрожь. Хуже всего была даже не мысль о том, что он уже мог быть несколько минут как мертв, а понимание, что покушение может повториться.
– Вы уверены, что их целью был именно я? – спросил он с надеждой на обратное.
– Не думаю, что они метились в меня, – качнул головой Айзендорг. – Некоторые из моих врагов, конечно, вполне могут быть до сих пор живы, и не исключено, что кто‑то из них может прибегнуть к услугам наемных убийц – хотя это весьма маловероятно, особенно спустя столько лет. Но стрелять в меня днем посреди дворцовой площади, рискуя попасть в иноземного принца и тем вызывая дополнительных переполох – слишком уж глупо. Меня можно было подстеречь в более удобной обстановке; вы же, напротив, редко покидаете дворец, и наличие рядом меня не мешало, а, наоборот, только запутало бы следствие. К тому же… стрелял явно профессионал. Он рассчитывал только на один выстрел. И этот выстрел был направлен точно в вас.
– Но наличие вас им все‑таки помешало… как вы вообще поняли?
– Заметил боковым зрением, как блеснул наконечник стрелы в открытом окне. В принципе это могло быть и что‑нибудь безобидное… но мои рефлексы сработали, и, как видите, не зря.