Учитывая, как на вас все заживает, я полагаю вполне возможным, что он мог выжить и все еще где‑то бродит.
– Хотелось бы думать, что так оно и есть.
– Не слишком торопись с такими пожеланиями.
– Что ты имеешь в виду?
– Как я понял, он имел очень мало контакта с Эмбером и с остальной семьей, учитывая, что вырос он в Рембе.
– Да, я тоже так думаю.
– Фактически, кроме Бенедикта и Льювиллы в Рембе, единственный, с кем он имел контакт, был тот, кто ударил его ножом.
– Блейз, Бранд или Фиона. Мне пришло в голову, что у него, вероятно, сложилось искаженное представление о семье.
– Искаженное, – допустил я, – но может быть, вполне оправданное, если я понимаю, к чему ты клонишь.
– Думаю, что понимаешь. Кажется допустимым, что он не только боится семьи, но и имеет зуб на вашу компанию.
– Такое вполне возможно.
– Не думаешь ли ты, что он мог переметнуться к врагам?
Я покачал головой:
– Нет, если он знает, что они орудия тех, кто пытался убить его.
– Но так ли это? Интересно знать… Ты говоришь, что Бранд испугался и попытался отказаться от какой‑то там ихней договоренности с шайкой черной дороги. Если они так сильны, то я хотел бы знать, не могли ли Фиона и Блейз стать их орудиями? Если это так, то я могу представить себе Мартина, выискивающего что‑то, что дает ему власть над ними.
– Слишком детальное построение из догадок, – возразил я.
– Враги, кажется, слишком много знают о вас.
– Верно, но у нас имелась пара предателей, которые могли много рассказать им.
– Могли ли они дать им все, что по твоим словам знала Дара?
– Это хороший довод, – признал я, – но трудно сказать.
Кроме случая с Теки, немедленно пришедшего мне на ум. Однако, я решил держать это при себе, чтобы выяснить, к чему он клонит, а не удаляться по касательной. Поэтому я сказал:
– Мартин едва ли способен рассказать им многое об Эмбере.
Ганелон с минуту помолчал, а затем спросил:
– У тебя был случай проверить это дело, о котором я тебя спрашивал той ночью у твоей гробницы?
– Какое дело?
– Можно ли подслушивать с помощью Карт? – напомнил он. – Теперь, когда мы знаем, что у Мартина есть колода…
Наступила моя очередь замолчать, пока небольшое семейство минуток перешло мне слева дорогу и показывая мне язык.
– Нет, – наконец, произнес я. – У меня не было случая проверить это.
Мы проехали немалое расстояние, прежде чем он произнес:
– Корвин, той ночью, когда вы вернули Бранда…
– Да?
– Ты говоришь, что после ты проверил алиби у всех, чтобы выяснить, кто же это тебя ударил, и что любому из них было бы трудно выкинуть такой фокус в данное время.
– Да, – вымолвил я.
Он кивнул:
– Теперь ты можешь подумать об еще одном своем родственнике. У него может отсутствовать семейная ловкость лишь потому, что он молод и неопытен.
Мысленно усмехнувшись, я сделал ручкой безмолвному параду минуток, прошедших между Эмбером и мной.
4
Она спросила: «Кто там?», когда я постучал, и я ей ответил:
– Корвин.
– Минутку.
Я услышал ее шаги, а затем дверь распахнулась. Виала, лишь чуть выше полутора метров ростом и очень худенькая брюнетка с изящными чертами лица и мягким голосом. На ней было надето красное платье. Ее незрячие глаза смотрели сквозь меня, напоминая мне о тьме прошлого, о боли.
Я услышал ее шаги, а затем дверь распахнулась. Виала, лишь чуть выше полутора метров ростом и очень худенькая брюнетка с изящными чертами лица и мягким голосом. На ней было надето красное платье. Ее незрячие глаза смотрели сквозь меня, напоминая мне о тьме прошлого, о боли.
– Рэндом попросил меня передать, что он немного задержится, но беспокоиться незачем.
Она посторонилась и открыла дверь настежь.
Я не хотел, но зашел. Я не собирался буквально выполнять просьбу Рэндома – рассказать ей то, что уже сказал и ничего более.
Лишь когда мы поехали каждый своей дорогой, я сообразил, что именно означала просьба Рэндома: он попросту попросил меня сообщить его жене, с которой я успел обменяться не более чем полудюжиной слов, что он отправился искать своего незаконного сына, парня, чья мать Морганта совершила самоубийство, за что Рэндом и был наказан принудительной женитьбой на Виале. Тот факт, что этот брак оказался удачным, все еще изумлял меня. У меня не было ни малейшего желания выдавать груз неприятных новостей и, заходя в комнату, я искал выход.
Я прошел мимо бюста Рэндома, установленного на высокой полке в стене слева от меня. На самом деле я миновал его прежде, чем до меня дошло, что изображен был в самом деле мой брат. На противоположной стороне комнаты я увидел ее рабочий верстак. Обернувшись, я изучил бюст.
– Я и не знал, что вы занимаетесь ваянием.
– Да?
Оглядев апартаменты, я быстро обнаружил другие образцы ее работ.
– Здорово у вас получается, – похвалил я.
– Спасибо. Не присядете ли?
Я опустился в большое кресло с высокими подлокотниками, оказавшееся более удобным, чем оно выглядело. Она уселась на низкий диван справа от меня, подобрав под себя ноги.
– Не хотите ли что‑нибудь поесть или выпить?
– Нет, спасибо. Я могу задержаться лишь ненадолго. Дело в том, что Рэндом, Ганелон и я немного сбились с пути по дороге домой, а после этой задержки встретились и поговорили. В результате всего этого Рэндом и Бенедикт вынуждены были предпринять еще одно небольшое путешествие.
– Это надолго?
– Вероятно, на сутки, может, немного дольше. Если его поездка сильно затянется, он, вероятно, свяжется с кем‑нибудь через Карту, и мы дадим вам знать. – Бок мой начало покалывать, и я положил туда руку, мягко массируя.
– Рэндом мне много рассказывал о вас.
Я усмехнулся.
– Вы уверены, что не хотите перекусить? Это будет нетрудно устроить.
– Он рассказал вам, что я всегда голоден?
Она рассмеялась:
– Нет. Но если вы были столь деятельны, как вы утверждаете, то я полагаю, вы не выкроили времени на еду.
– Тут вы наполовину правы. Ладно, если у вас завалялся лишний кусок хлеба, он, может, пойдет мне на пользу.
– Прекрасно! Одну минутку.
Она поднялась и вышла в соседнюю комнату. Я воспользовался случаем, чтобы от души почесать кожу вокруг раны, где внезапно возник убийственный приступ зуда. Я принял ее гостеприимство по этой причине, а частично из‑за понимания, что я действительно проголодался.
Лишь немного позже до меня дошло, что она все равно не могла видеть, как я набросился на свой бок. Ее уверенные движения и лишенные колебаний манеры ослабили мое сознание ее слепоты. Хорошо. меня порадовало, что она была способна так отлично нести свое бремя.
Я услышал, как она напевает мотив: «Баллады о бороздящих воды», песню великого торгового флота Эмбера. Эмбер не был знаменит своим производством, да и сельское хозяйство не было нашей сильной стороной. Но наши корабли плавали по Отражениям, курсируя между везде и всюду, торгуя всем, чем угодно.
Почти что каждый эмберит мужского пола, знатный или нет, проводил некоторое время на флоте. Те, кто королевской крови, давным‑давно проложили торговые пути другим судам, плывущим следом, с морями двух дюжин миров в голове у каждого капитана.