— Никогда, — выдавила она. — Я ненавижу вас. Убирайтесь.
Он сдернул покрывало, схватил ее за руку и подтянул к себе.
— Почему вам так хочется сделать это неприятным? — прорычал он.
На глазах у Сторм выступили слезы, и это вынудило его выругаться и резко отпустить ее. Она ударилась об изголовье.
— Оставьте меня!
Он взял ее бокал с шампанским:
— Выпейте. От этого все предстанет в розовом свете.
Она открыла было рот, чтобы отказаться, но он так мрачно посмотрел на нее, что она сдержалась и взяла шампанское. Он знал, что у нее что-то на уме, но не понимал, что именно.
— Пейте, — повторил он.
Сторм закрыла глаза. Ей хотелось выплеснуть шампанское ему в лицо, а еще лучше — вцепиться в глаза, но она боялась. Она чувствовала себя юной и одинокой, обнаженной и уязвимой, и то, как он смотрел на нее, еще больше увеличивало ее страх.
— Сторм, — сказал он, — того, что сделано, не изменишь.
Его дыхание коснулось ее лица, она открыла глаза и увидела, что он совсем рядом; его глаза горели. Его губы приникли к ее рту. Она плотно сжала губы. Его рот трудился над ее губами мягко, но настойчиво, совсем непохоже на тот жесткий, болезненный поцелуй, которым он «наградил» ее перед их друзьями после свадебной церемонии. Но она не поддастся, до этого не дойдет. Она ненавидела его. Потом она ощутила на груди руку, нежно ласкавшую ее, и кровь ее вскипела от гнева. Ему ненавистна женитьба на ней, он ее ненавидит, но хочет обладать ею. С воплем ярости Сторм вывернулась, одновременно выплеснув шампанское ему в лицо.
Он опешил, широко раскрыв глаза от неожиданности; с лица капало. Сторм спрыгнула с кровати с другой стороны и тупо смотрела, как он с заметным усилием пытается сдержать гнев. Нетвердыми шагами он подошел к столу, взял салфетку и вытер лицо. Потом повернулся и, не сказав ни слова, вышел из комнаты.
Сторм вся дрожала. У нее не было никаких сомнений, что он вернется. Она торопливо заперла дверь, соединяющую обе спальни, потом — дверь в коридор и, не зная, что делать дальше, остановилась посреди комнаты, обхватив себя руками, стараясь сохранить спокойствие, уговаривая себя, что ей нечего бояться. Но страх не проходил.
Время как будто остановилось. Минуты тянулись, она слышала, как Бретт возится в соседней комнате, видимо переодеваясь. Потом наступила тишина. Что он делает? Что так сильно задерживает его? Она вернулась к кровати, проверила содержимое ящика прикроватного столика и стала ждать.
Приказав приготовить ванну, Бретт разделся. Он так разозлился, что не решился вернуться к ней, опасаясь, что не сдержится и поднимет на нее руку. Он никогда прежде не обращался грубо с женщинами, но теперь ему хотелось избить ее. Чтобы расслабиться, он выпил две порции бренди, потом полежал в ванне и вымыл волосы, липкие от шампанского. Злость уже прошла, и вместо нее появилась твердая решимость. Он закончил купание, выпил еще бренди, накинул темно-синий шелковый халат и свободно завязал пояс, потом подошел к двери между комнатами и отпер ее
Она сидела в постели все в том же прозрачном, дразнящем кружевном белье. Когда он ступил в комнату, она ахнула и побледнела. Он мрачно улыбнулся. Не такой уж он дурак, чтобы позволить жене запираться от него. Он направился к ней, каждым шагом подчеркивая свою решимость. От ее вида, ее запаха, от знания того, что сейчас произойдет, от мысли, как он овладеет ею, он все больше воспламенялся, ожесточаясь, пока страсть не овладела им целиком. Он остановился в ногах кровати. Она уставилась на него широко распахнутыми, испуганными глазами, но он не желал испытывать ни жалости, ни сострадания. Она сама этого хотела.
— Сопротивляться не имеет смысла, — хрипло проговорил он.
— Я буду сопротивляться, пока хватит сил.
— Вам понравится эта ночь.
— Вам придется взять меня силой.
— Уверяю вас, это не будет насилием.
Он подошел ближе.
Она не сводила глаз с его лица, но ее рука потянулась к ящику прикроватного столика. Бретту, целиком поглощенному ею, чресла которого распирала боль вожделения, этот жест показался странным. Когда она вскинула руку, он сначала подумал, что она хочет обнять его, и его сердце возбужденно забилось. Потом в тусклом свете он увидел направленный ему в сердце шестизарядный кольт. Он замер.
— Убирайтесь. — Хотя голос се дрожал, но рука была тверда.
— Положите револьвер. — В его голосе звучало недоумение.
— Нет. Наш брак не будет реальным. Когда папа приедет, мы аннулируем его, — если он не убьет вас за все, что вы сделали.
Вначале Бретт так рассвирепел из-за того, что она угрожает револьвером и отказывает ему в его правах, что даже не расслышал ее. Он пытался сдержать себя, пытался, но не сумел. Он не думал, что она успеет выстрелить, и молниеносным движением схватил ее за кисть. Она застонала и выронила револьвер. Он злобно отшвырнул револьвер ногой, и тот врезался в стену, потом обхватил ее за плечи так, что она вскрикнула, и притянул вплотную к себе.
— Не вздумайте еще когда-нибудь угрожать мне, — приказал он сквозь стиснутые зубы. Его лицо исказила злобная гримаса. — Понятно?
— Будьте вы прокляты, — воскликнула она, пытаясь вырваться. При всей ее силе, с ним она не могла тягаться. Он сжал ее еще крепче, пока она не ахнула и перестала сопротивляться. — Я вас ненавижу, — выкрикнула она, — ненавижу! — И разразилась рыданиями.
Он уже готов был швырнуть ее под себя и овладеть ею, уверенный, что скоро она застонет от наслаждения. Но ее рыдания, словно ледяная ванна, вернули ему разум. Застыв от усилий, которые потребовались от него, чтобы взять себя в руки, он отпустил ее. Она повернулась на бок спиной к нему.
— Вы хотите аннулировать брак? — жестко и невыразительно спросил он.
— Да, — посапывая, ответила она. — Да!
— Я думал, вы хотели выйти за меня замуж.
— Нет! — Вряд ли отрицание могло быть более страстным. Она повернулась к нему. Ее лицо было в потоках слез, глаза метали молнии. — Они все лгали мне. Они говорили, что вы хотите поступить благородно. Я согласилась, только что бы не опозорить свою семью. Теперь я понимаю, что скорее уеду домой опозоренная, чем буду вашей женой.
Бретт встал, не понимая, почему в нем снова пробуждается такая ярость, что он почти готов выйти из себя. В конце концов, он хотел жениться ничуть не больше, чем она выходить замуж. Они оба были обмануты. Он коротко кивнул:
— Ладно.
Внезапно она замерла, даже перестала дышать.
— Не бойтесь, мы не станем осуществлять наш брак. Наши желания в этом отношении полностью совпадают. — Улыбка у него не получилась. В сущности, он чувствовал себя так, словно у него свело челюсти. — Спокойной ночи.
Он вышел, постаравшись не хлопнуть за собой дверью, хотя она все-таки стукнула довольно сильно. Стоя в полной неподвижности в центре спальни, он провел дрожащей рукой по волосам. Он не чувствовал облегчения от такого выхода из дурацкого положения, в котором они оказались, но решил, что виной тому болезненная скованность из-за еще не остывшего желания.
Она хотела аннулировать брак,
У Пола не будет оснований разорять его, если ее отец согласится с этим.
Бретт сбросил халат, оделся, громко ругаясь, потому что у него дрожали руки, и вышел из дома. Но ему никак не удавалось выкинуть из головы Сторм, во всем ее гневном, по всем залитом слезами великолепии.