- Макиллих? - глаза Хока недоверчиво прищурились.
- Макиллих, - подтвердил Гримм.
- Ну а Гримм?
- «Гримм» означает Гаврэл Родерик Икарэс Макиллих. - Горский выговор Гримма, насквозь пропитав это имя, исказил его так, что в грозных перекатах «р» и «л» и резком стаккато «к» нельзя было разобрать практически ничего. - Возьмите первые буквы каждого имени, и вы все поймете. Г-Р-И-М.
- Гаврэл Макиллих был берсерком! - взревел Хок.
- Я же говорил, что вы многого обо мне не знаете, - угрюмо произнес Гримм.
В три огромных шага Хок пересек комнату и навис над Гриммом, в нескольких дюймах от его лица, недоверчиво рассматривая его, словно стараясь отыскать некую черту, свойственную чудовищу, - черту, которая могла бы раскрыть секрет Гримма еще много лет назад.
- Как же я не догадался? - бормотал он. - Сколько, лет я ломал голову над кое-какими из твоих необычных... талантов. Да черт меня дери, уже только по этим глазам я мог бы угадать...
- У многих людей голубые глаза, Хок, - сухо сказал Гримм.
- Но далеко не такие голубые, как твои, Гримм, - заметила Эйдриен.
- Это все объясняет, - медленно произнес Хок. - Ты - не человек.
Гримм вздрогнул.
Эйдриен бросила на мужа суровый взгляд и взяла Гримма под руку.
- Он, разумеется, человек, Хок. Он - человек и... нечто еще.
- Берсерк, - Хок покачал головой. - Черт возьми, берсерк! Вы знаете, говорят, Уильям Уоллес (Уильям Уоллес (ок. 1270 - 1305) - национальный герой, прославившийся в период борьбы шотландского народа за независимость от Англии. В 1305 г. был захвачен в плен англичанами и казнен.) был берсерком.
- И как славно прошла его жизнь, верно? - невесело произнес Гримм.
***
Вскоре, к огромному неудовольствию Хока, не ответив более ни на один вопрос, Гримм отправился в путь. Он постарался уехать побыстрее, поскольку воспоминания охватывали его, не считаясь с его волей; вместе с ними возвращалась и ярость. Гримм сознавал, что должен быть один, когда память о прошлом окончательно подчинит его своей власти. Теперь он хотел бы не думать о Тулуте. Проклятье! Он хотел вообще ни о чем не думать, если бы это зависело от него.
Тулут... У него перед глазами встала задымленная долина, черные клубы дыма, настолько густые, что, казалось, от едкого запаха пылающих хижин и горелого мяса выедает глаза. Детские крики! О Господи!
С трудом проглотив комок, вставший у него в горле, Гримм пришпорил Оккама, пуская его в галоп через горную гряду. Его не трогала ночная красота шотландских гор, - он выпал из времени, и только цвет крови и мрак уродующего душу одиночества окружали его, пронзаемые единственным лучиком золотого света.
Джиллиан!
«Это какой-то зверь, папа? Можно я возьму его себе? Ну, пожалуйста! Он такой славный, замечательный зверек! ».
В мыслях ему снова было шестнадцать, и он смотрел на крошечную златовласую девчушку. Воспоминания захлестнули его, заставляя чувство стыда сочиться из души тяжелыми каплями, более густыми, чем застывший на сотах мед. Она наткнулась на него в зарослях, когда он, словно дикий зверь в поисках пропитания, рылся в отбросах.
«Он будет позлей, чем мой Саванна-Чайная Лужайка, папа!».
У нее был щенок - Саванна-Чайная Лужайка, ирландский волкодав, малыш весом добрых сто сорок фунтов (140 фунтов - около 63 кг).
«Он будет хорошо меня защищать, папа, - я точно знаю, что будет!».
Стоило ей произнести эти слова, и он про себя поклялся именно так и поступать, не ведая, что тем самым ему придется защищать ее и от него самого.
Гримм потер гладко выбритый подбородок и, подчиняясь ветру, откинул назад голову.
На какое-то мгновение он снова ощутил грязь, пот, спутанные волосы и боевые косицы, дикий взгляд горящих ненавистью глаз. И с первого взгляда прекрасное невинное дитя поверило ему!
О-ох, но как скоро он разрушил ее иллюзии!
Верховое путешествие Джибролтара и Элизабет Сент-Клэр в отдаленный уголок шотландских гор, где жил их сын, длилось уже больше недели, и лишь теперь Джибролтар, наконец, раскрыл жене свои планы. Он и вовсе не стал бы говорить об этом, но видеть супругу расстроенной для него было невыносимо.
- Ты это слышал? - развернув кобылу и подъехав к приотставшему мужу, обвиняющим тоном обратилась к нему Элизабет. - Нет, ты слышал?!
- Что слышал? Я не слышал ни звука, - ты была слишком далеко, - он попытался ее поддразнить.
- Ну все, Джибролтар. С меня довольно!
Джибролтар недоуменно поднял бровь.
- Да в чем же дело, дорогая моя?
Раскрасневшаяся от негодования, его жена выглядела еще более привлекательной, чем в спокойном состоянии духа. И чтобы сполна насладится этим зрелищем, он был совсем не прочь слегка ее позлить.
Элизабет энергичным движением вскинула голову.
- Меня просто тошнит, когда мужчины говорят о нашей идеальной, святой, незамужней - уже метящей в старые девы - дочери, Джибролтар.
- Ты опять подслушивала, а, Элизабет? - добродушно поинтересовался Джибролтар.
- Подслушивала - не подслушивала... Если говорят о моей дочери, пусть это даже всего лишь стражники, - ее рука раздраженно метнулась в их сторону, - у меня есть все основания послушать. Наши бесстрашные защитники, являющиеся - подчеркну - взрослыми и совершенно здоровыми мужиками, поют дифирамбы ее достоинствам. И под этими достоинствами они имеют в виду не ее грудь или изящные формы, а кроткий нрав, терпение, стремление удалиться от мирской суеты, Господи ты Боже мой! Ты слышал от нее хоть полслова об этом внезапном желании уйти в монастырь?
Не дожидаясь ответа, Элизабет натянула поводья, бросая на мужа испытующий взгляд.
- Они только и говорят, какая она умница, но никто даже словом не обмолвится о том, чтобы с ней переспать.
Джибролтар не удержался от смеха, останавливая своего жеребца рядом с кобылой жены.
- Да как ты смеешь над этим смеяться?!
Джибролтар покачал головой, - в его глазах сверкали огоньки. Только Элизабет могла оскорбиться тем, что мужчины не мечтают соблазнить ее единственную дочь.
- Джибролтар, попрошу тебя минутку побыть серьезным. Джиллиан уже двадцать один год, и ни один мужчина еще не пытался за ней по-настоящему ухаживать. Я готова поклясться, что она самая утонченная девушка во всей Шотландии, и мужчины, трепеща, ходят вокруг нее на почтительном расстоянии. Сделай же что-нибудь, Джибролтар! Я начинаю беспокоиться.
Его улыбка угасла. Элизабет была права. Им уже давно было не до смеха, Джибролтар и сам пришел к такому выводу. Заставлять Элизабет переживать, тогда как он уже принял меры, способные в скором времени рассеять их тревоги, по отношению к ней было бы нечестно.
- Я уже позаботился об этом, Элизабет.
- Что ты хочешь этим сказать? Что ты затеял на этот раз?
Джибролтар пристально взглянул на жену. На какое-то мгновение он заколебался, не будучи уверенным, что больше расстроит Элизабет: тревоги по поводу до сих пор незамужней дочери или подробный рассказ о тех мерах, на которые он пошел, не спросясь ее совета. Но его потрясающее чутье убедило его, что она будет просто поражена хитроумностью его замысла.
- Элизабет, я устроил так, что, пока нас не будет, в Кейтнесс прибудут трое мужчин. И к тому времени, когда мы вернемся, либо Джиллиан выберет себе одного из них, либо один из них выберет ее. Они не из тех, кто сдается, встретив на своем пути какие-либо преграды.