Но спектакль пропал втуне; Герул не обратил на него внимания.
— Немедленно возвращайся в Тронную палату, — сказал он Криспу. — Тебя ждет слуга его императорского величества.
— Меня? — У Криспа сорвался голос.
— Я не привык повторять дважды, — отрезал Герул.
Крисп, не задавая больше вопросов, рванул в Тронную палату.
Мавр, должно быть, помахал ему вслед. Крисп не повернул головы.
Стражники, стоявшие у входа в крыло Петрония, при виде бегущего к ним человека угрожающе выставили перед собой копья. Узнав Криспа, они успокоились. Один из них показал на человека, прислонившегося к стене здания.
— Ты Крисп? — Слуга Анфима был высокий, тощий и прямой, однако гладкие щеки и бесполый голос выдавали в нем евнуха. — Мне говорили, что ты конюший Севастократора — но почему от тебя самого конем воняет, не пойму?
Евнух распространял благоухание розового масла.
— Я работаю, — коротко ответил Крисп.
Слуга Анфима сморщил нос, давая понять, как он к этому относится.
— Как бы там ни было, мне велено пригласить тебя на празднество, которое император устраивает завтра вечером. Я вернусь и провожу тебя. Ты только не сочти за обиду, но даже если ты почитаешь труд высшей доблестью, позволь тебе заметить, что запах конюшни там будет неуместен.
У Криспа вспыхнули щеки. Проглотив язвительный ответ, он молча кивнул. Евнух отвесил безукоризненный поклон — чуть более низкий, чем требовала вежливость, а потому скорее походивший на издевку.
— Тягаться с евнухами в ехидстве — гиблое дело, — заметил один из стражников, когда слуга Автократора отошел подальше. — Всякий раз оказываешься в дураках.
— Ты бы тоже стал ехидным, лишись ты своих причиндалов, — отозвался другой.
Стражники рассмеялись. Крисп тоже улыбнулся, хотя и подумал про себя, что второй стражник прав. Евнухи потеряли так много, что трудно было винить их в желании взять реванш хотя бы мелкими подколками.
На следующий день Крисп ушел с работы пораньше, чтобы сходить в баню; он не даст больше этому надменному евнуху повода для зубоскальства. Крисп умастил кожу маслом, растерся изогнутой щеткой и дал банщику медяк, чтобы тот потер ему спину. Прыжок в холодный бассейн, горячая влажная простыня — и Крисп почувствовал себя чистым, а усталые, напряженные мышцы блаженно расслабились. Он только что не мурлыкал, шагая к Тронной палате.
На сей раз евнух Автократора пришел позже Криспа и тут же недовольно задергал носом. Вынюхивает, наверное, застарелый запах конюшни, подумал Крисп.
— Пошли! — все так же недовольно проворчал евнух, которого не смягчило отсутствие запаха.
Крисп никогда не бывал в том маленьком особнячке, куда провел его слуга. Удивляться этому не приходилось; в дворцовом комплексе были десятки зданий, больших и малых, где Крисп никогда не бывал. В некоторых из больших, например, располагались казармы для многочисленной императорской стражи. В малых — склады военной амуниции. Были здесь и здания, в которых жил прежний император: сейчас они пустовали, ожидая удовольствия принять в своих стенах Автократора грядущего. А в этом особнячке, скрытом ивами и грушевыми деревьями, Анфим, похоже, сам ожидал удовольствий.
Крисп еще шел по извилистой тропинке под деревьями, когда услышал музыку. У этих музыкантов, подумал он, больше энтузиазма, чем умения. Музыкантам вторили хриплые голоса. Крисп не сразу узнал застольную песню, которую они орали. И лишь когда запели припев: «Вино хмельно, а мы еще хмельнее!» — он в этом убедился. Раздались громкие аплодисменты.
— Похоже, там уже начали веселиться, — заметил Крисп.
Евнух пожал плечами:
— Рано еще. Они пока большей частью одеты.
— О!
Крисп не понял, относится ли «большей частью» к кутилам или к их одеяниям.
Скорее всего, и к тем, и к другим.
Они с евнухом подошли к двери. Возле нее стояла группа стражников — рослые белобрысые халогаи с боевыми топорами.
Рядом высилась амфора с вином, ростом почти с халогаев, врытая острым концом в землю. Один из стражников подметил, Криспов взгляд, брошенный на нее. Широкая глуповатая ухмылка северянина говорила о том, что он уже приложился к ковшу, торчащему из кувшина, и что речь ему затрудняет не только протяжный халогайский акцент.
— Хороший здесь пост, да-да!
Крисп подумал: что сделал бы Петроний, застукай он одного из своих охранников пьяным на посту? Ничего хорошего, это уж точно.
Евнух, прервав размышления Криспа, повел его в дом.
— Это же Крисп! — воскликнул Анфим. Он отложил флейту, на которой играл — неудивительно, что музыка звучала фальшиво, подумал Крисп, — и ринулся обнимать нового гостя. — Поприветствуем Криспа.
Все послушно загомонили, издавая приветственные возгласы. Крисп узнал нескольких аристократов, с которыми ездил на охоту, и еще пару человек, участвовавших в самых разнузданных пирушках, на которые таскал его Яковизий. Но большинство гостей были ему незнакомы, хотя, если учесть, в каком виде они разгуливали по залу, то и знакомиться с ними не больно-то хотелось.
Зал освещали факелы, пряно благоухавшие сандаловым деревом, увитые лилиями и фиалками, розами и гиацинтами, добавлявшими в воздух свой аромат. Многие из императорских гостей были насквозь пропитаны духами. Криспу пришлось признать, что евнух говорил правду: запах конюшни здесь был неуместен.
— Угощайся чем угодно, — сказал Анфим. — А потом сможешь угоститься кем угодно. — Крисп нервно рассмеялся, хотя и не думал, будто Автократор шутит.
Он взял чашу с вином и пухлый пирожок, начиненный, как выяснилось, рубленым омаром. Некий аристократ встал, как давеча Петроний в Зале девятнадцати лож, чтобы произнести тост.
Правда, тишины ему пришлось дожидаться гораздо дольше, чем Севастократору.
— За здоровье Криспа, который спас его величество и вместе с ним — наше веселье!
На сей раз возгласы были громче. Никто из них не смог бы так кутить, подумалось Криспу, без щедрот Анфима. Если бы волк задрал императора, Петроний, несомненно, сам бы уселся на трон.
И после этого большинство здешних гостей считали бы себя счастливчиками, если бы их вообще не выперли из города Видесса.
Анфим поставил свою золотую чашу.
— Что вошло внутрь, должно выйти наружу, — провозгласил он и, подхватив ночной горшок, повернулся к гостям спиной. Горшок тоже был золотой, украшенный затейливой финифтью. И ведь наверняка он у императора не один, подумал Крисп. Ради таких вот горшков его деревню и душили податями.
Эта мысль должна была привести его в ярость. Крисп и правда рассердился, но меньше, чем ожидал. Он попытался понять почему и в конце концов решил, что Анфим просто из тех людей, на которых невозможно сердиться. Император хотел лишь одного наслаждаться жизнью.
Очень хорошенькая девушка положила ладонь Криспу на грудь.
— Хочешь? — спросила она, махнув в сторону горы подушек, наваленных у стены.
Крисп уставился на нее. Она того стоила. На ней было зеленое шелковое платье скромного покроя, но почти прозрачное в самых соблазнительных местах. Однако Крисп смутился не потому. Его деревенские представления о приличиях сильно пошатнулись в городе Видессе. После пиров он не раз уходил с женщинами легкого поведения, а как-то раз даже со заскучавшей женой одного из гостей. Но…
— При всех? — выпалил он.
Девушка засмеялась:
— Ты здесь новенький, да?
И ушла, не дав ему ответить. Крисп схватил вторую чашу вина и быстро выпил, чтобы успокоить нервы.
Вскоре какая-то парочка таки устроилась на подушках.