Чтобы привести его в божеский вид, надо
истратить кучу денег, но он все же не так обветшал, как мой замок Вир. Мы остановимся в этом доме, и я уговорю пресвитерианского
пастора обвенчать нас. А на следующий день мы поедем верхом в замок Вир.
– Я согласна, – ответила она, – но я повторяю тебе, Колин, и хочу, чтобы ты наконец поверил: Дуглас очень хитер и опасен, он может
подстерегать тебя повсюду. Он много раз проникал в тыл к французам и выполнял там всякие рискованные задания. Говорю тебе, нам надо
пожениться не медля, и…
– То есть я хочу сказать, что мы поедем в замок Вир верхом только в том случае, если тебе не будет больно сидеть в седле. Если будет,
то я посажу тебя на подушки в карете.
– Я не понимаю, о чем ты толкуешь.
– Я толкую о нашей первой брачной ночи – о том, что когда я возьму тебя, то здорово натру тебе между ног.
– Ты ведешь себя нарочито грубо, Колин, и нарочно говоришь мне непристойности.
– Может быть, и так, но ты теперь в Шотландии и скоро станешь моей женой. Тебе пора уже уяснить, что твой долг – быть мне преданной и
послушной.
– Когда мы познакомились, ты был совсем не таким. Потом, во время болезни, ты вообще был очень милым, хотя и раздражался по пустякам,
потому что терпеть не можешь чувствовать себя слабым. А вот сейчас ты ведешь себя как дурак. Я выйду за тебя замуж, и в дальнейшем
всякий раз, когда ты будешь вести себя как дурак, я стану делать что нибудь такое, что заставит тебя устыдиться.
Вот так, подумала она, теперь все поставлено на свои места. Она любит его до безумия, и он, разумеется, отлично это сознает, отсюда и
его странное поведение. Но она не допустит, чтобы недостатки его характера или его старомодные представления об отношениях между
мужем и женой помешали ему стать таким, каким она желает его видеть.
Колин рассмеялся. То был громкий, басистый смех, смех мужчины, сознающего свою значительность и твердо знающего, что значит он куда
больше, чем девушка, едущая с ним рядом. Он снова был здоров и крепок телом и мог помериться силами с целым светом – разумеется, с
помощью ее денег.
– Я с интересом посмотрю, как ты будешь это делать. Но предупреждаю тебя, Джоан, мужчины в Шотландии – хозяева в своих домах, и своих
жен они поколачивают точно так же, как твои благородные и добрые англичане.
– Какой абсурд! Ни один из джентльменов, которых я знаю, никогда не смог бы и пальцем тронуть свою жену.
– Тебя, Джоан, оберегали, держа в неведении. Но скоро ты все узнаешь.
Он хотел было сказать ей, что ему ничего не стоило бы запереть ее в какой нибудь затхлой комнате в его замке, но он промолчал. Ведь
они еще не женаты. Он посмотрел на нее искоса, слегка поклонился и, пришпорив коня, галопом поскакал вперед.
Они прибыли в эдинбургский дом семейства Кинроссов на следующий день, в три часа пополудни. Весь последний час моросил дождь, но
Синджен была так взволнована, что не замечала струек воды, стекавших ей за воротник. Проезжая по улицам, она с удивлением глазела на
нарядно одетых джентльменов и дам, которые выглядели здесь точно так же, как и в Лондоне, и на модные магазины, которые также ничем
не уступали своим лондонским собратьям. Особняк Кинроссов оказался высоким, узким и довольно красивым зданием из потемневшего от
времени красного кирпича, с тремя дымовыми трубами и серой шиферной крышей. Окна были маленькие, со свинцовыми переплетами, и Синджен
подумала, что этому дому наверняка не меньше двухсот лет.
– Он просто прелесть, Колин, – сказала она, соскакивая со своей лошади.
– А тут есть конюшня для наших лошадей?
Они сами отвели лошадей в стойла и накрыли их попонами, потом расплатились с кучером и взяли из кареты свои дорожные сундуки и
чемоданы. Синджен пребывала в таком возбуждении, что говорила без умолку, не в силах остановиться. Она то и дело задирала голову,
взглядывая на Эдинбургский замок (Эдинбургский замок – знаменитая крепость, возведенная на вершинах крутых базальтовых утесов,
возвышающихся над Эдинбургом.), стоящий на вершине холма, и восклицала, что много раз видела писанные с него картины. Теперь же она
видела его воочию, весь окутанный сизой дымкой, и от восторга не находила слов – такое ощущение мощи и незыблемости исходило от этой
громады. Колин только молча улыбался, дивясь ее восторгам. Он чувствовал, что устал, нескончаемый мелкий дождь навевал тоску, хотя он
с детства привык к такой погоде, а замок – что ж, это, конечно, грозная крепость, но она просто стоит без дела, нависая над остальным
городом, и какой может быть от нее прок?
Дверь им отворил Энгус, старый слуга, прослуживший семейству Кинроссов всю жизнь.
– Ох, милорд, – проговорил он. – О Господи, смилуйся над нами, грешными. Ох, и барышня тоже здесь, с вами. Ох, так оно еще хуже,
совсем беда, беда то какая!
Колин замер на пороге. Он боялся узнать, в чем дело, но все же спросил:
– А откуда ты прознал про эту барышню, Энгус?
– Ох, Господи, спаси и помилуй, – сказал Энгус и стал рвать свои седые волосы, прямые, длинные пряди которых свисали по обе стороны
его круглого лица.
– Надеюсь, вы не против, что я позволил себе зайти? Ваш слуга не желал впускать меня, но я был настойчив, – произнес Дуглас Шербрук,
появляясь за спиной Энгуса. Он улыбался, не разжимая зубов. – Ну, входи же, окаянный ублюдок, чего стоишь? А тебя, сестрица Синджен,
я скоро угощу хорошей оплеухой.
Синджен взглянула на своего рассвирепевшего брата и улыбнулась. Это далось ей нелегко, но она все же сумела изобразить на лице
улыбку, потому что появление Дугласа вовсе не было для нее неожиданностью. А вот Колин явно изумился, это заметно по его виду. А ведь
она его предупреждала, черт бы побрал его твердолобость! Она сделала шаг вперед.
– Привет, Дуглас. Прости меня, пожалуйста, за то, что я причинила тебе столько беспокойств, но я боялась, что мне не удастся тебя
убедить. Знаешь, ты бываешь очень несговорчивым. Добро пожаловать в наш дом. Да да, Дуглас, в наш дом, потому что я теперь замужем, и
притом во всех смыслах, которые вкладывают в это слово. Так что если в твои планы входило аннулировать наш брак, то можешь об этом
забыть. И я была бы тебе признательна, если бы ты отказался от попыток убить моего мужа, потому что я слишком молода, чтобы быть
вдовой.
– Тысяча чертей! Так я тебе и поверил! – Рядом с Дугласом стоял еще один ее брат, Райдер, и вид у него был самый кровожадный. Этот
был красен до корней волос в отличие от Дугласа, который, будучи взбешен, никогда не краснел и не жестикулировал, а просто стоял как
столб и орал. – Значит, это и есть тот самый гнусный охотник за приданым, который украл тебя из под носа Дугласа?
– Да, это он, – процедил Дуглас сквозь зубы. – Тысяча чертей, какой он тебе муж? Прах тебя возьми, Синджен, у вас не было времени
обвенчаться. Мы с Райдером гнались за вами во весь опор. Ты врешь, Синджен, признайся, что ты нам все наврала, и мы прямо сейчас же
поедем с тобой обратно в Лондон.
Колин наконец вошел в свой дом и вскинул руки:
– Замолчите все! Джоан, отойди.