Это была Диана, женщина, которую он всеми силами старался не полюбить, но не сумел. Она стала для него всем миром, вселенной и самой жизнью. И это ее имя произносил он, доводя их обоих до чувственного экстаза.
И для Дианы уже не существовало ничего, кроме этого мужчины, его медленных, нежных и умелых ласк и бурной страсти в конце. Он учил ее наслаждению, свободе желаний, интимным ласкам. Этот человек, как она поняла по его первому прикосновению к ней, не оставит ее неудовлетворенной и опустошенной. И наконец с ним она переживет безумную минуту экстаза.
Это не любовник, возникший в ее воображении. Это Джек. И она любит его. И никогда больше не подумает, что сделала ошибку. Она его полюбила. Несмотря ни на что. Навсегда.
Вселенная взорвалась.
И только через несколько минут все постепенно вернулось на свои места. Диана лежала в теплых, уютных объятиях Джека.
— Знаешь, — сказал он, запечатлев на ее губах долгий поцелуй, — если бы я знал, как это будет, Диана, никакая сила на земле не остановила бы меня там, в гостинице. Между прочим, какой приятный человек этот хозяин гостиницы, он не ставит замки на свои двери. Когда я буду возвращаться в Лондон, я должен остановиться там и пожать ему руку. И за кого же ты приняла меня, Диана Ингрэм?
— Ты был моим воображаемым возлюбленным. И я всеми клеточками моего тела поняла, что этот образ будет мучить меня всю жизнь.
— Я? — Он посмотрел на нее, приподняв одну бровь. — Я — мучить женщину, которую люблю? Ты оскорбляешь меня, Диана. Однако у меня есть вопрос. А как мне справиться с моим конкурентом?
Она шлепнула его по животу, и он поморщился.
— Не сомневайся, я сброшу его с постели, как только он попытается залезть в нее, — сказал он, закрывая глаза и устраиваясь поудобнее. — В нашей постели найдется место только для двоих — одной женщины и одного мужчины. И этим мужчиной буду я. Может быть, нам поставить для него выдвижную кровать, Диана? Ох! Тяжелый же у тебя кулачок.
— И будешь получать такой удар каждый раз, когда у тебя будет хватать наглости напоминать об этом. Я уже жалею, что была откровенна с тобой.
— Ты хочешь обвенчаться в Лондоне в церкви Святого Георгия? — спросил он. — Конечно, явится весь свет. Боюсь, это единственный способ заставить всех поверить, что я действительно женюсь. Меня уже давно списали как закоренелого холостяка, Диана. Все озабоченные мамаши отказались от охоты за мной несколько лет назад.
— Это потому, не сомневаюсь, что у тебя дурная слава, — заметила Диана. — Ах да, я думаю, пышная свадьба — это великолепно, Джек. И как скоро?
— Лучше поскорее, — ответил он. — Должно быть, я жадный и хочу провести несколько дней с тобой здесь, но в начале следующей недели я уеду и с быстротой молнии все устрою — сообщу эту новость матери и девочкам. Они будут поражены и так крепко будут обнимать меня, что затрещат все мои косточки. Затем поскачу из всех лошадиных сил к дому твоего отца, чтобы просить твоей руки. Как ты полагаешь, он отдаст мне тебя?
— Я совершеннолетняя. Да и как папа сможет устоять перед тобой? Ты все-таки маркиз.
— Я иногда забываю, что я такая знатная персона, — сказал он. — Полагаю, поэтому ты и выходишь за меня замуж, не правда ли, Диана? Чтобы стать маркизой?
— Да, — ответила она. — Ты хочешь сказать, что думал, будто могли быть и другие причины?
Он убрал руку, обнимавшую ее, и приподнялся, опершись на локоть.
— Как я вижу, у меня будет жена с острым язычком. Мне не хочется говорить об этом, Диана, но за дверью вдруг наступила ужасная тишина. Боюсь, что дождь кончился и нам пора шлепать по мокрой траве домой.
— Если бы ты был джентльменом, — сказала она, — ты бы понес меня на руках.
— Если бы я был джентльменом, — целуя ее в нос, возразил он, — я бы не допустил, чтобы ты лежала голая на полу, и не проделывал бы с тобой ужасные вещи только потому, что ты имела несчастье оказаться здесь во время грозы наедине со мной.
— Ладно, — вздохнула она, — если бы мне пришлось выбирать: лежать ли мне голой с тобой, а затем промочить ноги, или не лежать здесь с тобой, но меня бы отнесли на руках до дома, то не думаю, что я предпочла бы сухие ноги.
Он усмехнулся, встал и протянул ей руку.
— У кого-то должна быть холодная голова. Вставай, женщина, и одевайся, пока рассвет не застал нас по дороге домой. Мы еще должны предстать перед графиней.
Можешь вообразить, как она встретит эту новость? Боюсь, у меня не останется несломанных костей для моей матери. Одевайся.
— Да, милорд, — едва успела смиренно ответить она, как он схватил ее в объятия.
— Если подумать, то люди с холодной головой редко получают радости от жизни.
— Это и мое мнение, Джек, — поспешила ответить она.
ЭПИЛОГ
В один из вечеров, когда после помолвки прошло чуть более недели, в клуб «Уайте» вошел маркиз Кенвуд. Он постоял некоторое время, оглядывая комнату, где играли в карты, и кивнул нескольким знакомым, которые не слишком были поглощены игрой. Он заглянул в читальню, в это время дня почти пустовавшую.
Он нашел того, кого надеялся увидеть, в гостиной. К счастью, там находились еще несколько его знакомых. Он поднес лорнет к глазам, неторопливо оглядел присутствующих и прошел вперед.
— Риттсмэн? — дружелюбно кивнул он. — Хартли? Бедард? Куинси? Морис?
— Ба! Да это же Джек пришел развеселить нас, — сказал последний из джентльменов. — Бери стул, Джек, и присоединяйся к нам.
— Я просто проходил мимо, — равнодушно заметил маркиз. — Я обещал матери, что буду на ее званом вечере. Риттсмэн, дружище, у меня есть кое-что для вас.
Он наклонился — и положил на стол перед Элвудом Риттсмэном листок бумаги.
— Это чек на пятьсот гиней, как вы видите. Печальный факт, но мы часто, выпив, становимся хвастливыми. Прошлый месяц доказал, что вы были правы, как ни тяжело признаваться в этом. Не все женщины поддаются моим непревзойденным чарам. Оказалось, добродетель миссис Дианы Ингрэм совершенно непоколебима.
Риттсмэн взял чек.
— Будучи джентльменом, Кенвуд, — произнес он, — я не скажу: «Я вам так и говорил». Но должен заметить, я еще никогда так легко не выигрывал пари.
Маркиз поднял лорнет и смерил Риттсмэна высокомерным взглядом.
Несколько джентльменов недовольно зашумели.
— Джек! — сказал Морис. — После этого вам потребуются годы, чтобы восстановить вашу репутацию. Я не ожидал от вас этого, старина.
— Да плевать на его репутацию, — сказал Хартли. — Я потерял на вас двести гиней, Джек.
— А я — сотню, — добавил Куинси. Маркиз пожал плечами и опустил лорнет.
— Я должен идти.
Маркиз сделал несколько шагов к двери, затем обернулся и поднял руку.
— Между прочим, вы все получите официальное приглашение, но, поскольку я здесь, я сам могу пригласить вас. Надеюсь увидеть вас всех на моей свадьбе первого августа, в церкви Святого Георгия, конечно.
Все с изумлением смотрели на него.
— Вы, Джек? Женитесь? — за всех спросил Бедард.
Маркиз снова поднял к лицу лорнет.
— Да, — подтвердил он. — Я. Женюсь. Ожидаю увидеть вас всех в церкви. — Он направился к двери.
— Джек! — Наконец к Морису вернулся дар речи. — А на ком вы женитесь, старина?
Лорд Кенвуд, подняв бровь, обернулся к ним.
— Разве я не сказал? Какая рассеянность с моей стороны. На миссис Диане Ингрэм, как ни странно.
Он неторопливо вышел из комнаты, провожаемый гробовым молчанием.
— Ну и ну! — наконец вымолвил Хартли. — Старина Джек женится. Ну и ну!
— Остается только пожалеть невесту, — проворчал Риттсмэн.