Солнечные лучи высветили летающую в воздухе пыль, что придало гостиной чарующий вид. Облаченная в сизо-серое платье, строгое, но достаточно модное, Грейс прошла к стулу.
Ее походка была грациозной, и Роман не мог не отметить, в какую красивую женщину превратилась его сестренка. Долговязая, неуклюжая и непослушная в детстве, она со временем стала высокой, гибкой и держалась отстраненно, даже высокомерно. Однако она сохранила застенчивость, которая соседствовала с храбростью. Грейс осталась единственной его прямой родственницей, и хотя она совсем на него не походила, он чувствовал их родство.
– Разве у тебя нет слуг для того, чтобы убираться в доме? – недовольно пробурчал Роман, ударив по подушке, прежде чем опуститься на сиденье.
– Я стараюсь иметь дома поменьше людей. Они меня раздражают.
– Если ты не возражаешь, я бы выпил чашку чая. У тебя есть кухарка, или ты сама готовишь себе ужин?
Грейс бросила на него терпеливый взгляд и позвонила в маленький колокольчик.
– Можно и повежливей, особенно когда я такая гостеприимная. У меня даже есть твое любимое песочное печенье.
Роман критически осмотрел сестру.
– Ты совсем худая. И бледная, оттого что все время сидишь взаперти.
Грейс нисколько не опечалило это замечание.
– Бледность сейчас в моде.
– Но мне она не нравится. Не думаю, что городская жизнь пошла тебе на пользу, Грейс.
Он мысленно сравнил свою модно одетую, но белую как полотно сестру с полной жизни Тристой. Поняв, что он думает о том, что себе запретил, Роман мысленно обругал себя. Впрочем, Триста всегда затмевала его сдержанную сестру. Когда они были детьми, Триста и Грейс смотрелись вместе как бриллиант и его жалкая тень.
Грейс так же, как и он, была лишена родительского внимания, но девочке всегда труднее перенести мрачную атмосферу в собственном доме. Роман с запоздалыми угрызениями совести пожалел, что часто кричал на сестру, требуя, чтобы она оставила его в покое. Он любил одиночество, уединение, и когда был ребенком, ему позволяли держаться особняком, как он этого и хотел. От него совсем бы не убыло, бери он иногда с собой на прогулки сестру.
Роман не любил терзаться и всегда старался избавиться от подобных мыслей. Но сегодня он был в настроении поразмышлять о прошлом, и глубоко похороненные воспоминания совершенно неожиданно начали всплывать одно за другим в его голове.
Он действительно видел Тристу или же это плод его воображения?
– Ты такой же сварливый, как и раньше, – произнесла Грейс.
Он усмехнулся:
– Рад тебя повидать.
– Но сюда ты пришел не из-за радости меня увидеть. Если бы тебя привела эта причина, ты бы появлялся здесь гораздо чаще.
– Я сюда приходил, – извиняющимся тоном ответил Роман, зная, что Грейс права.
– Но только на несколько минут. Я тебе так скучна? А впрочем, не утруждай себя ответом. Я знаю, что это так.
– Дело не в тебе, а в этом месте. Как ты можешь жить, где жил он – и жил с ней?
Грейс безразлично пожала плечами:
– Он был моим отцом, а если он и жил со своей любовницей, так это делают многие мужчины. У тебя ведь тоже есть несколько, не так ли? И в конце концов, какое мне дело до того, что было много лет назад? Они оба давно мертвы. И мама тоже.
– Ты так же лежишь в темноте, как и она.
– Да, мне нравится быть одной. Я предпочитаю почитать книгу.
– Ты делаешь визиты?
– У меня есть несколько подруг, – произнесла Грейс в свою защиту. – Тебе они не понравятся. Они не такие разбитные, как ты любишь.
Роман закусил губу.
– Синие чулки. – Он наклонился вперед. – Невозможно сосчитать, сколько раз меня о тебе спрашивали. Не могу понять, почему ты предпочитаешь обществу этих мымр.
– С ними мне интересно. Значительно интереснее, чем со скучными занудами, которые в наши дни отираются в высшем свете.
Все, кто посещает балы, театры, музыкальные вечера и тому подобное, просто ищут себе мужа. И при этом они сплетничают про всех на свете.
Ее лицо помрачнело.
– А это неплохая для тебя идея. Муж.
На лице Грейс появился испуг, а щеки залил румянец.
– Чтобы лишиться свободы и умирать от тоски? Нет, спасибо.
Роман пожал плечами. Зачем он затеял этот разговор? Она если не счастлива, то вполне довольна.
Эту тему они затрагивали уже не в первый раз, и на лице Грейс появилась досада.
– Беседы об этом мне надоели. Боюсь, в этом вопросе я твоих надежд не оправдаю.
Ему хотелось сказать, что его волнует ее дальнейшая судьба, но Грейс избавила его от этого, переменив тему:
– Я читала в газетах, что ты ведешь дела со своим кузеном Реймондом.
– Он хороший компаньон. Почему бы тебе к нам не присоединиться?
– Нет, – негромко ответила Грейс. – Я тебе быстро надоем. Оставь меня в покое и перестань на меня ворчать.
– Я не собака и ни на кого не ворчу.
– Ворчишь. И это тебе очень не идет.
Роман какое-то время внимательно смотрел на нее.
– Возможно, кое на что мне и впрямь следует поворчать. – Чуть помолчав, он продолжил: – Похоже, я вчера нашел Тристу.
– Тристу? Здесь, в Лондоне? Но я думала, что она умерла.
– Ты так решила, когда я не смог ее разыскать.
– Но где ты ее видел?
– В шляпном магазине. Она была в задней комнате. На ней... на ней была какая-то странная шляпа. С гнездом, фруктами и цветами.
Грейс с подозрением посмотрела на него:
– Ты, похоже, пьян.
– Не сегодня. Но вчера – определенно.
– Тогда у тебя алкогольная интоксикация. Помнишь маму? Когда она была не в настроении, ей часто мерещились сумасшедшие собаки.
– У меня нет никакого алкогольного отравления. Я и в самом деле видел ее. Мне сказали, что она у них не работает, и ко мне вышла другая женщина в этой амбициозной шляпе, так что я подумал, что, должно быть, ошибся. Но это не... – Он умолк и сделал в воздухе неопределенный жест. Грейс молчала, и он наконец нашел нужное слово. – Я почувствовал, что это она.
На лбу Грейс появилась вертикальная складка.
– Просто она очень занимает твои мысли, ведь верно? Почему ты ее не забудешь?
Роман откинулся назад и закинул ногу на ногу.
– Я сам не могу этого понять. Это было бы лучше всего.
– Тебе почти тридцать, Эйлсгарт. Ты совсем не мальчик.
– Просто старик, – невесело вздохнул Роман.
– Я хотела сказать, что тебе пора бы научиться владеть собой.
Роман бросил на нее угрюмый взгляд, на который Грейс не обратила внимания.
В комнату вошла горничная, толкая перед собой тележку с чаем и булочками. Роман и Грейс повернулись к ней.
– Отличные булочки, – заметил Роман, взяв сразу две. Грейс улыбнулась:
– Ты всегда безумно любил сладости. Каким образом тебе удается сохранить фигуру и не разжиреть, как куропатка?
– Я очень много двигаюсь: гуляю, езжу верхом, танцую. Тебе было бы полезно попробовать то же самое, Грейс.
Грейс фыркнула – это был особый звук, который милосердные дамы оставляют для надоедливых братьев. Роман пожал плечами:
– Я думал об Уайтторне, о днях, которые там провел. Мне хотелось бы знать. – Он помолчал, не решаясь продолжить. – Ты вспоминаешь о них?
– Для меня они были плохими. Я стараюсь вычеркнуть их из памяти, но у меня не получается.
– Ты вспоминаешь мисс Джудит Нэш?
Грейс опустила глаза:
– Да.
– Она была великолепной дамой, – негромко, но с чувством сказал Роман.
– Да, она была очень доброй. Меня восхищало ее изящество. Если ты хочешь спросить, думаю ли я о ее дочери, я скажу решительное «нет». Это был высокомерный ребенок, который набрался наглости считать себя лучше нас. Представь себе, она нас жалела. Она считала себя хозяйкой в доме и смотрела на нас как на слуг.