Леденящий душу страх — воспоминание о судьбе, постигшей ее мать, — понемногу отступал. Вспомнив, с какой решительностью она объявила Рональду, что убьет себя при попытке ее изнасиловать, Эйнсли горько усмехнулась.
Подошел предводитель норманнов, и это застало ее врасплох. По выражению его лица девушка поняла, что не сумела скрыть своих тайных мыслей.
— Почему ты такая печальная? — спросил он.
— Думаю о том, какой я оказалась трусихой, — ответила она, направляясь к своей лошади.
Гейбл последовал за ней.
— Ты не трусиха, — возразил он, покачав головой. — Никто не усомнится в твоей храбрости. Ты сражалась со мной с отвагой, которой мог бы позавидовать любой мужчина.
Эйнсли понимала, что он искренен в своей похвале, но настроение ее от этого не улучшилось.
— Но я жива.
— А разве разумнее было бы умереть?
— Наверное… По крайней мере тогда не пострадала бы моя честь. Понимаешь, я дала клятву — если мне будет угрожать бесчестье, я лишу себя жизни. А вместо этого пытаюсь уверить себя, что никакой угрозы нет, потому что не чувствую в себе достаточно сил, чтобы выполнить клятву.
— Бесчестье тебе не грозит.
— Правда? И на чье слово я должна при этом полагаться? Я ведь тебя не знаю.
Гейбл слегка покраснел, вспомнив, что не удосужился представиться.
— Я — сэр Гейбл де Амальвилль. А человек, которого ты чуть не насадила на вертел, мой кузен и оруженосец сэр Джастис Лютен. Думаю, нет нужды напоминать о том, что самоубийство — смертный грех. Если ты убьешь себя, тебе откажут в праве быть похороненной в освященной земле.
— Макнейрны отлучены от церкви, так что в любом случае в освященной земле меня не похоронят.
— Если твой отец прекратит творить произвол, все изменится.
— Мой отец был рожден в стране, не подчиняющейся законам, и жизнь ему дал человек столь же необузданный. Не думаю, что французский гость нашего короля сумеет убедить Дуггана Макнейрна измениться.
— Я здесь не гость, а рыцарь на службе у короля, и скоро у меня будет своя земля.
Ответить Эйнсли не успела — глухой раскат грома прокатился над их головами.
— Беседа с вами приятна, милорд, но боюсь, что ее придется прекратить, иначе нам не удастся найти укрытие до того, как начнется буря.
Она вскочила в седло и потянулась за поводьями, но Гейбл успел их перехватить. Девушка метнула на него недовольный взгляд и тут же отвела глаза. Рональда и Джастиса уже поместили на сделанные второпях носилки, не реагируя на их возмущенные крики, что они не нуждаются в опеке. Теперь Рональд не сможет убежать, а она, Эйнсли, ни за что его не бросит. Он беден, и ее отец вряд ли даст за него богатый выкуп. Если же норманны узнают, что у Рональда нет ни гроша, его жизни будет угрожать смертельная опасность. Снова взглянув на Гейбла, Эйнсли поняла, почему он вырвал у нее из рук поводья — не доверяет, считает, что она сбежит.
— Может быть, тебе лучше поехать со мной? — спросил Гейбл, и по его тону чувствовалось, что это не просьба, а приказ.
— Я не сбегу, у вас в плену мой лучший друг, — заметила девушка.
— Который наверняка будет несказанно рад, если тебе удастся ускользнуть от нас.
— Наверняка. Но я не послушалась его совета и не сбежала до того, как вы напали на нас, значит, не оставлю его и теперь. Особенно после того, как увидела, что вы не умеете лечить раненых!
Гейбл собирался что-то возразить, но Эйнсли перебила его:
— Если ты не дозволяешь мне ехать одной, мы можем поехать вместе на моей лошади.
— Нет, не дозволяю, — передразнил он ее. Эйнсли никак не отреагировала на его насмешку, хотя и была изрядно раздосадована.
— Тогда поедем вместе. Дорогу я знаю, а мой конь очень вынослив.
— Твой друг рассказал мне, где находится пещера.
— Значит, ты не позволишь мне сбиться с пути.
Когда Гейбл вскочил в седло и очутился за спиной Эйнсли, она бросила быстрый взгляд на смуглые руки, обнявшие ее за талию, и бедра, коснувшиеся ее ног.
— Надеюсь, вы не потеряли свою одежду, сэр Амальвилль? Но если так, то вы жестоко об этом пожалеете, когда начнется дождь.
Он усмехнулся и вместо ответа велел своим людям следовать за ним. Не успели они проехать и нескольких метров, как Эйнсли поняла — очутиться в одном седле с этим человеком было не лучшей затеей. Его горячее дыхание обжигало ее волосы, и это ощущение вызвало у Эйнсли какое-то непонятное чувство. Ноги Гейбла касались ее ног, отчего это чувство усиливалось, и вскоре Эйнсли с ужасом поняла, что испытывает желание. Да, ее тело безрассудно отвечало на близость мужского тела с потрясающей быстротой и страстью.
Эйнсли страшно разозлилась на себя. Сейчас не время для эмоций. Она — пленница Гейбла де Амальвилля. Он поклялся, что ее честь не пострадает, но тогда разговор шел о насилии. О том, что Гейбл не попытается соблазнить ее, речи не было. Значит, стоит ему заметить ее интерес, как он не преминет затащить ее к себе в постель. Чувства, обуревавшие Эйнсли, ясно показывали, что рыцарь добьется успеха. Если она сдастся добровольно, это не будет означать, что он нарушил клятву. Поскольку до сих пор ни один мужчина не вызывал у Эйнсли такого желания, она не знала, как сдержать свои чувства.
В следующую минуту Эйнсли мысленно пожурила себя за излишнее самомнение. Ей не часто доводилось избегать непрошеного внимания со стороны мужчин, значит, нет причин считать, что Гейбл захочет получить то, к чему другие оставались равнодушны. Даже когда девушка резонно напомнила себе, что до сих пор почти не встречалась с мужчинами, разве что с родственниками, ей не стало легче.
Холодные капли дождя отвлекли Эйнсли от этих невеселых мыслей. Она, нахмурясь, взглянула на небо.
— Боюсь, что дождь вряд ли будет ждать, пока мы доберемся до пещеры.
Гейбл тоже поднял глаза.
— Если твой родственник сказал правду, мы уже почти у цели.
— Он не соврал. Рональд не захотел бы очутиться на открытом месте во время бури.
Взглянув на Гейбла, Эйнсли улыбнулась. Его обнаженное тело уже покрылось гусиной кожей — слишком резким был ветер и холодным дождь.
— Ты скоро пожалеешь о том, что на тебе так мало одежды.
— Что-то ты уж очень беспокоишься о моей одежде, красотка.
— Просто мне не хочется лечить еще одного норманна.
— Я не растаю от маленького дождичка. Он лишь смоет дорожную пыль.
— Теплый французский дождик действительно подействовал бы освежающе, сэр Гейбл. Но горный ливень — совсем другое дело, тем более в это холодное время года. Ты продрогнешь до костей.
— Тогда заставь своего скакуна двигаться побыстрее. Пещера уже недалеко.
— Боюсь, моему коню не под силу бежать быстрее. Он не привык носить на себе такую тяжесть.
— Да это могучее животное не заметит, даже если на него усядутся два рыцаря в полном снаряжении! — со смехом возразил Гейбл и потрепал коня по шее.
— Вообще-то ты прав, но сегодня он много часов проскакал без передышки, спасаясь от французских разбойников.
— Я не разбойник. Как только доберемся до пещеры и разожжем костер, мы с тобой побеседуем. Я уверен, что когда ты узнаешь меня поближе, то убедишься в этом.
Как раз более близкого знакомства Эйнсли хотелось меньше всего. Она и так с трудом поборола в себе чувства, возникшие при виде стройного тела и красивого лица Гейбла. Да, он слишком привлекателен и этим опасен. Страшно подумать, что может случиться, если она проникнется к рыцарю уважением или, чего доброго, влюбится. Подгоняя своего коня — пещера была уже совсем близко, — Эйнсли приготовилась к решительному отпору всем попыткам сэра Гейбла очаровать ее.