Когда он добрался до Ричмонд-Хилла и закрылся в библиотеке, он обнаружил, что совершенно не может работать. Десятки писем требовали вдумчивого ответа. Шифрованная депеша от Тимоти Грина из Южной Каролины ожидала дешифровки. Это имело важное значение. Из нее он бы узнал, насколько Юг был завоеван им благодаря работе Джозефа. Столько еще оставалось сделать до отъезда Джозефа на следующей неделе домой с целью подготовить семью и плантацию к приему невесты, а также с целью расширения политической кампании.
Род Айленд и Вермонт также требовали серьезного подхода. В них неплохо укреплялись силы сторонников Бэрра, но им требовалась направляющая рука, то есть одно из тех проникновенных и одновременно немногословных писем, которые он так хорошо умел писать. Обычно он всецело погружался в эти дела, тайно вкушая удовольствие от манипулирования группировками, восхищаясь неколебимой властью своего мозга, как будто эта власть представляла собой некую самостоятельную субстанцию.
Но сегодня она не функционировала. Он мерил библиотеку шагами туда и обратно, сцепив пальцы за спиной; двусторонний ковер заглушал его шаги. Наконец, он остановился перед портретом Тео, испытующе вглядываясь в милое нежное лицо, обращенное к нему. Губы его сжались. Неожиданно решившись, он потянулся к колокольчику.
Через некоторое время явился Алексис, заспанный и изумленный. Полковник Бэрр, всегда заботливо относившийся к слугам, никогда не вызывал его в столь поздний час.
– Слушаю, хозяин?
– Разбуди Дика и скажи ему, чтобы быстро седлал Селима, мне нужно отлучиться.
VI
Сады отдыха и развлечений «Воксхолл» недавно были переведены из города к Байяр Маунт, на Верхний Бродвей возле Спринг-стрит. Их владелец Делакруа приобрел старый участок Байяр и засадил бывшую фермерскую землю массой декоративных кустарников, среди которых живописно петляли тропинки, мощеные кирпичом. В центре возвышалась колоссальная конная статуя генерала Вашингтона. У ее подножия стояли деревянные столики с освежающими напитками и мороженым.
Оркестр и певцы располагались на высоких подмостках, сооруженных посреди кленовой рощи, так чтобы музыка могла производить эффект плавного бестелесного движения по воздуху, как бы возникающего из шелестящих листьев.
Два небольших фонтанчика выплескивали струи в гранитные бассейны и мерцали призматическим светом от фейерверков и цветных ракет, представлявших восхитительное зрелище для развлекающейся публики.
Все эти аттракционы были в разгаре, когда Теодосия с компанией входила в ворота сада. По черному небу пронеслась ракета, с оглушительным шумом взорвалась и осыпала деревья красными, белыми и голубыми звездочками.
– Вот это да, какая красота, – воскликнула Натали.
Граф и Джозеф выразили согласие бормотанием. Тео промолчала. Ибо, несмотря на мерцающий свет бенгальских огней и свечей, она сразу же заметила капитана. Он сидел в одиночестве за столом у одного из фонтанчиков, заложив ногу на ногу, сложив руки и скользя взглядом по лицу каждого проходящего мимо. Тео чувствовала, что у нее перехватило дыхание.
Она увидела, как он вздрогнул, заметив ее. Пальцы Тео так судорожно сжали веер, что одна из палочек сандалового дерева треснула. Здесь они оказались не ближе друг к другу, чем в театре. Мисс Бэрр из Ричмонд-Хилла, в сопровождении жениха, графа и светской Натали, не могла подать знак безвестному капитану.
Хотя она абсолютно не привыкла к обману, ее отчаяние вновь подсказало ей, как поступить. Ее план никогда бы не удался, если бы там присутствовал Аарон, но его… о, какое счастье… не было.
– Не пройтись ли нам немного? – спросила она Джозефа.
– Обязательно, – сказала Натали. – Это будет прелестно.
Тео надула губки:
– Но мы с Джозефом хотим побыть наедине. А вы с графом возьмите мороженого и подождите нас.
Натали рассмеялась и послушно уселась за столик. Было приятно видеть, что Тео ведет себя как влюбленная, и притом со своим женихом…
Тео испытала секундный стыд, видя довольную улыбку Джозефа и хозяйскую манеру, с которой он взял ее под руку и повел по тенистой тропке. Но чувство, охватившее ее, пересилило стыд, жалость и все другие эмоции, которые она когда-либо испытывала.
Они прошлись немного, и, наконец, она рискнула. Всплеснув руками, она трагическим тоном воскликнула:
– О-о!
– Что такое, Тео? – озабоченно спросил Джозеф.
– Мое колечко с жемчужиной! Я потеряла его! Оно соскользнуло с пальца. О, Джозеф, сходи побыстрее и посмотри, нет ли его в экипаже. Пожалуйста… Со мной здесь ничего не случится, я пойду потихоньку к нашим. Пожалуйста, поспеши.
Джозеф ушел неуклюжей походкой.
Она стояла одна на тропинке у поворота, который скрывал ее от основной части сада. Звуки музыки доносились сквозь неподвижный воздух и смешивались с криком козодоя на лугах за садом. Над ее головой лучился фонарь в железном обруче, отбрасывая свет на мраморные вазы с геранью и ароматными белыми шипами бирючины. Они казались ей волшебными цветами, неописуемо прелестными.
Она тихо ждала, не чувствуя смятения, зная, что он подойдет. Но когда он оказался перед ней, такой высоченный, со своей черной шляпой в руке и напудренными волосами, блестящими в свете фонаря, она не могла вымолвить ни слова.
– Я не думал, что когда-нибудь, найду вас, – сказал он, и его голос прозвучал, как она и ожидала, немного сурово и вместе с тем удивленно. Она знала, что он имеет в виду, и понимала, что он говорит не об этой минуте.
– Что с нами произошло? – просто спросила она. – Я не понимаю. Когда я увидела вас там, в театре, я ощутила, будто всегда вас знала, знала, о чем вы думаете. Мне необходимо было поговорить с вами. Вы не считаете меня легкомысленной, раз я встретилась с вами здесь?
– Вы знаете, что вовсе нет.
Она взглянула на него и улыбнулась.
– Как все это странно, – мягко сказала она.
Он кивнул. Суровые складки у его рта исчезли, и теперь он казался ей молодым, почти таким же, как она сама.
– Я много-много раз видел вас до сегодняшнего вечера: в тлеющих углях лагерных костров, на снежных вершинах Аллегани. Возможно, не ваше лицо, но вас.
Заунывные причитания скрипок стали слышны сквозь деревья громче и настойчивее. Пара влюбленных прошла дальше и исчезла в конце тропинки.
– В дебрях девственной природы бывает масса времени для мечтаний, – добавил он, как будто она задала ему вопрос.
Девственная природа. Мысль о ней была чужда ей и все же прекрасна. Она медленно повторила:
– Девственная. А какое отношение вы имеете к ней?
Он поднял голову. Она увидела, как темнеют его глаза. «Она была моей любовницей, моей жизнью. Я принадлежу именно ей», – думал он, потом сделал шаг к Тео, но не коснулся ее.
– Я ничего не знаю о женщинах, – сказал он жестко. – Я даже не думаю о вас как о женщине… пока.
– А как о ком же? – прошептала она.
– Как о воплощенной мечте, осуществлении страстного желания.
Тео задумалась. Осуществление страстного желания… да. Этот момент, эта секунда – это счастье. Ничто не должно коснуться его, о нем нельзя думать, а то оно растворится.
– Вслушайтесь! – сказал он. – Что это за песня? Она прекрасна, она часть всего этого… и нас.
Она склонила голову и прислушалась. Это была новая популярная песня; она слыхала ее много раз, но эта песня ничего не значила для нее. А теперь, когда она стояла возле него, каждая грустная нота, исполняемая контральто, шла прямо в ее сердце.