Это твой выбор. Я уважаю твое решение. И все же... можно ведь попытаться...
– Если есть убеждения.
Ниррен пожал плечами:
– А если и нет, то что? Думаешь, все у нас с убеждениями? Многие в глубине души вообще ни во что не верят. Просто ничего другого, кроме мира саардинов, они не знают. И тем не менее тебя боятся... да, это верное слово: боятся... потому что для них ты – загадка. Ну и из-за Саламандры тоже. Они думают, ты избегаешь людей из-за какого-то страшного преступления, которое якобы у тебя на совести. Забавно, правда? Однако я отклоняюсь от темы. Ты спрашивал, как я заимел себе место при саардине.
Он наполнил бокалы по новой.
– Сейчас я тебе расскажу. Когда я был еще учеником, у меня был друг. Неважно, как его звали. Он был очень честолюбив. Мечтал стать чондрином, а со временем – и саардином. Но в жизни все очень сложно – мы с тобой понимаем это, а мой друг не понимал. Он хотел власти, но не признавал традиционных путей. Я видел, что с ним происходит. Я тогда мало что смыслил в жизни, но я чувствовал... знаешь, нутром... – Ниррен приложил ладонь к животу, – вот здесь я чувствовал, что он поступает неправильно. Я пытался с ним поговорить, убедить его. Но он меня просто не слушал. Он кивал, говорил: «Да, я согласен. Это дельный совет». А потом делал все по-своему.
Ниррен не на шутку разволновался. Он отхлебнул вина и внимательно посмотрел на Ронина.
– И вот однажды мы пришли на занятия и нашли его в зале... Он лежал на полу в луже крови. Голова, руки, ноги – все было отрезано и разложено в форме пятиконечной звезды. Жуткая получилась картина.
Он допил вино и налил еще. В комнате было тихо. В коридоре снаружи – тоже. Ронин прокашлялся:
– И что потом?
– Я понял, что мне нужно выбрать себе саардина. И как можно скорее.
– После того, что ты там увидел?
– Вот именно. Еще вчера человек был жив, полон энергии и презрения к Традиции, и вдруг, его нет. Был человек и весь вышел. Через него просто-напросто перешагнули, словно это и не человек, а какой-то ненужный хлам. Его разрубили, как тушу, и бросили на пол. Мы все это видели. Я так думаю, те, кто его «обработал», хотели, чтоб мы это видели. И чтобы мы поняли, что к чему.
Я сразу понял, что должен делать. Я, друг ты мой, реалист. Я знал, чего он добивался. Он вовсе не был каким-то злодеем. И то, что он так рвался к власти... это было, наверное, правильно. Без нее мы ничто. Без власти мы ничего не добьемся. Власть – это связующее звено между мечтой и реальностью. Теперь я понимаю, а он это понял еще тогда. Просто ему не хватило терпения, он слишком спешил и заплатил дорогой ценой. Я о нем не скорблю, пойми.
Мы живем в мире реальном, каждый дурак это знает. Не обязательно с ним соглашаться, но нужно суметь как-то вписаться в рамки, если ты понимаешь, о чем я. С единственной целью – добраться до власти. И тогда все возможно, дружище. Все.
Ниррен замолчал, и Ронин понял, что тот ждет ответа. Как будто прочитав его мысли, Ниррен заметил:
– Я не жду никакого ответа. Я просто хотел, чтобы ты это знал. – Он встал и пошел к буфету за следующим графином.
– А зачем?
Ниррен улыбнулся:
– А тебя удивило, что я тебе все это рассказал?
– Ты и сам знаешь, что да.
Чондрин рассмеялся:
– Не так уж и хорошо я тебя знаю.
– Потому что я не рассказываю о своем прошлом? Разве это так важно?
– Прошлое делает человека, – проговорил Ниррен с нажимом. – И ты просто обманываешь самого себя, если думаешь, что это не так.
– Все люди разные.
– Это верно.
– Я имею в виду – в душе. В глубине естества.
– В глубине естества все люди едины в духе.
Ронин угрюмо покосился на друга.
– Ты действительно в это веришь?
– Да.
– А я нет.
У Ронина возникло вдруг странное ощущение: словно студеный ветер промчался по сокровенным глубинам его души, проникая в ее потаенные уголки – туда, куда Ронин боялся всегда заглянуть. В ушах непонятно с чего раздался какой-то шум. Тело покрылось испариной. Его как будто пронзили тысячи крошечных булавочек. Откуда-то издалека донесся сдавленный страшный вопль. Он пытался понять, разглядеть... но перед глазами поплыл туман...
– ...ты знаешь? – услышал он голос Ниррена, который как раз потянулся к его бокалу, чтобы подлить вина. Ронин снова прокашлялся и закрыл бокал рукой.
– Все. Мне хватит, – хрипло выдавил он.
Ниррен рассмеялся:
– Пожалуй, ты прав. Нельзя надираться в такую рань.
Он закрыл графин пробкой и убрал его в буфет.
– Ты мне не ответил.
– Насчет чего?
– Ты знал, что Джаргисс – мой второй саардин?
– Нет, я...
– Это достаточно редкий случай. Не многие умудряются благополучно сменить саардина и остаться при этом в живых.
Взор Ронина по-прежнему застилала какая-то странная пелена.
– Но ты все-таки умудрился.
– Да, но мне здорово повезло. Джаргисс узнал обо мне, о моей ситуации. И сам меня нашел.
– А кто был первым?
– Дхарсит.
Ронин вспомнил давешнего чондрина. Его восковую бледность. Белый шрам через щеку от глаза. Черные с золотом нашивки. Он рассказал Ниррену об инциденте.
– Каков саардин, таков его чондрин, – невозмутимо отозвался Ниррен. – Ничего удивительного. Военных они вообще ни во что не ставят. Это люди Фрейдала.
– Но ведь он такой ярый традиционалист.
– Да, но это не имеет значения. Он их просто использует. Когда он с ними покончит... людей Дхарсита он первым двинет в бой, и они все погибнут... он разом избавится и от саардина, и от чондрина.
– Я сегодня имел с ним беседу. Фрейдал посылал за мной.
Ниррен замер.
– Нет, кроме шуток?
Тон его был безучастным и ровным, но Ронин быстренько соотнес напускное безразличие друга со всеми последними событиями и понял, что Ниррен встревожился не на шутку.
– То ли он просто перестраховывается, то ли действительно есть у него к тебе интерес. – Ниррен нахмурился. – Не нравится мне все это.
– Я там кое-что видел в секторе безопасности. Там была комната, а в комнате даггамы изучали какую-то штуку, разложенную на столе. Толком я ничего не успел разглядеть, но теперь я уверен. Это была карта.
Ниррен вдруг посерьезнел.
– А ты не мог ошибиться?
– Нет.
– Замечательно. Еще что-нибудь можешь вспомнить? Какие-нибудь подробности на карте...
Ронин покачал головой.
Ниррен присел на диван, но тут же вскочил.
– Пойдем, – сказал он. – К Джаргиссу.
– Вообще-то я думал заняться делами.
Они уже были у двери. Ниррен знал, что на Ронина давить нельзя.
– Хорошо. В другой раз.
– Да, – кивнул Ронин. – В другой раз.
У него ранено плечо. Так что есть повод пойти к Сталигу, не привлекая нежелательного внимания. Пусть себе докладывают Фрейдалу – на этот счет Ронин не беспокоился. В дверях он столкнулся с Сиррегом. Тот как раз выходил из апартаментов целителя. Его оранжево-коричневая рубашка была заляпана кровью, а рука забинтована у запястья.
– Ронин. Рад тебя видеть.
У него были светлые волосы, квадратное лицо, темные глаза под длиннющими ресницами. Прямой и открытый взгляд.
Сиррег нахмурился и покачал головой.
– Я слышал о том, что случилось на Сехне. И куда мы катимся? Подраться на Сехне – подумать только!
– А с тобой что случилось? – спросил Ронин, показывая на его забинтованную руку. У него не было ни малейшего желания обсуждать драку. И тем более – в коридоре.
Сиррег скривился и коротко хохотнул:
– Да так, пустяки. Сувенирчик на память от одного меченосца Дхарсита. Ты бы видел, как я его обработал.
– На тренировке?
– Нет, в коридоре... внизу. Привычное дело – досадное неудобство и не более того. – Он опять покачал головой.