Даже во дворце Конана, беззаветно приверженного лучшим образцам винодельческого искусства Полуденного Побережья, «Лоза Либнума» полагалась неслыханно щедрым угощением и нектаром, достойным богов.
— Возьми на столе, — Дженна непринужденно кивнула в сторону огромного четвероногого сооружения из сосновых досок.
Я подошел, обнаружил на столешнице кувшин с печатью в виде шестилучевой звезды, в центре которой находился силуэт верблюда, и понял, что колкость не удалась. Зато можно на славу угоститься.
Здесь можно говорить свободно, — как бы невзначай сообщила Дженна. — Никто не подслушает. Во-первых, на страже стоят мои люди…Точнее, нелюди. Во-вторых, это самое удаленное крыло дворца. Я всегда очень любила независимость.
— Нелюди? — я плеснул вина в серебряный кубок и продегустировал. Ничего не скажешь, подлинный «Либнум»! С ума сойти! Быть фавориткой принца Тараска не так уж плохо… — Эта такая особая шутка обитателей Пограничья, которую аквилонцы не понимают?
— Еще как понимают, — отмахнулась Зенобия. Между прочим, Конан Канах, твой король — большой приятель нашего короля. Эрхарда Оборотня. Понятно?
— А ты сама не оборотень? — поинтересовался я, наблюдая, как Зенобия наливает в свой кубок какую-то жуткую настойку. Судя по запаху, ежевичную.
— Не повезло, — совершенно серьезно ответила госпожа фаворитка. — Я, к сожалению, самый настоящий доподлинный человек. Ладно, оставим споры о преимуществах двух противоположных рас. Надеюсь, ты сообразил, что я позвала тебя не случайно?
— Конечно, сообразил. И что?
— А вот что, — Зенобия указала мне на длинную лавку, застеленную медвежьей шкурой. — Насколько мне известно, тебя прислал в Бельверус король Аквилонии? Да? И пожалуйста, не делай такие невинные глаза! Я, как ты мог заметить, отнюдь не круглая дура. Кроме того, детство и юность я провела в Пограничье и отлично знаю, в каких отношениях находились Конан и герцог Мораддин.
— Не понимаю, как увязать вместе твою молодость, короля Аквилонии и покойного герцога, — брякнул я. — При чем здесь тогда Пограничье?
Человеческие судьбы, долгие тонкие нити, свитые Норнами, переплетаются очень причудливо, — с задумчивым видом изрекла Зенобия и села рядом со мной. — В моей полуночной стране слова «богатый купец» почти равнозначны слову «герцог». Ты слышал о моем отце? Он ведает торговой управой Пограничья, близок к королю Эрхарду и наслышан о некоторых страничках прошлого аквилонского государя. Я же внимала рассказам отца со всем тщанием… Я знаю, что Конан и глава Вертрауэна познакомились давным-давно, лет двадцать назад или даже больше того. И, конечно же, такой человек, как Конан, никоим образом не мог оставить в беде старинного друга.
— Какие же из всего этого выводы? — поинтересовался я.
— Никаких, — Зенобия развела руками. — Здесь настолько тесно сплелись высокая политика, в которой я ничего не понимаю, чьи-то интриги и колдовство, что распутать этот клубок не сумел даже хитроумный Мораддин. За что и поплатился жизнью.
— Колдовство? — ахнул я. — Какое колдовство?
— Обычное. Никогда не сталкивался с магией?
— А ты, видимо, сталкивалась настолько часто, что хорошо разбираешься в волшебном искусстве?
— Да не сказала бы… Мои телохранители-оборотни заставили меня насторожиться. Племя Карающей Длани чувствует магию гораздо острее людей. Так вот, парни утверждают, что в Бельверусе появилось нечто… нечто чужое. И это чужое — действует.
— И в чем это выражается? — спросил я. — Каково действие?
— Отец приставил ко мне четверых охранников , глядя на огонь камина, сказала Зенобия. — Тарк, дальний родственник Эрхарда, уехал еще зимой. Обратно в Пограничье. Отговорился тем, что в Немедии ему плохо. Хотя за последние четыре года я не слышала от него никаких жалоб. Остальные начали болеть, примерно с начала зимы. Чем дальше, тем хуже.
А позапрошлой ночью умер Гупта — мой самый верный страж. Я достаточно хорошо знакома с Племенем Карающей Длани — оборотни гораздо крепче людей. Так просто они не умирают. В Бельверусе, как мне кажется, на них начала действовать та самая чужая магия, появившаяся в городе, едва выпал снег… И я сама начинаю бояться.
— Мне, конечно, интересно слушать рассказ о твоих страхах, — довольно жестко заметил я, — но почему бы не перейти к делу? Что ты хочешь мне сказать? И почему? Почему не пожаловаться принцу Тараску или канцлеру? При чем здесь дворянин из Аквилонии?
— Вот ты, значит, как… — сощурила глаза Дженна. — На все эти вопросы я не отвечу. Отчасти потому, что не хочу, отчасти потому, что не могу. А Тараск… Молодой принц рвется к власти. Он привел в город много верных людей и я почти уверена, что гибель семьи старого Нимеда — на его совести. Мне на это плевать, Немедия для меня чужая страна. Однако я не могу спокойно наблюдать, как в политику вмешивается чуждая людям сила, равно опасная и для того, кто ее использует, и для его противников.
— Я подозревал, что за недавним фальшивым мятежом стоит Тараск, — Зенобия, собственно говоря, ничего нового не поведала. И в то же время я в очередной раз слышу о некоем чужеродном колдовстве. — Скажи, в свите Тараска есть маг?
— Аж целых двое, — мигом ответила Дженна. — Ораст и еще один… Этого второго я вижу очень редко. Странный человек. Кажется, Тараск познакомился с ним в Кофе.
— Имя знаешь?
— В этом-то вся и загвоздка! Имя необычное. Не стигийское, не кофское и не немедийское. Его зовут или называют Ксальтотуном. Точно такое же имя я встретила вот в той книге, — Дженна указала рукой на валяющийся том сочинений Тот-Амона. — Ксальтотун — кхарийское слово. Перевести его трудно — оно означает одновременно и человека, который постоянно возвращается, и нечто, существующее вечно, но где-то на самом рубеже миров Зримого и Незримого, и течение времени, а если уж быть совсем точной, то это понятие вышло из употребления еще полторы тысячи лет назад, когда рухнула Кхарийская империя. Мне кажется, что «Ксальтотун» — это не столько имя, сколько название какого-то ремесла. Человек может быть скорняком, наемником, , лекарем. А может быть ксальтотуном.
— Говоря проще, колдуном?
— Нет, именно ксальтотуном. Не могу объяснить эту догадку. Я спросила об этом слове у королевского мага, Арраса, он только пожал плечами и настоятельно посоветовал держаться подальше от людей, пользующихся кхарийским языком. Зато сам Аррас теперь вовсю крутится возле Тараска. А сейчас подумай и увяжи воедино кое-какие события: в конце осени приезжает Тараск и тогда же мои оборотни начинают чувствовать постороннюю волшебную силу. Зимой разгорается неспокойствие в городе, народ недоволен властями, потом эпидемия, потом перебои с доставкой продуктов в столицу, с середины зимы в Бельверусе появляется сумасшедший, убивающий людей, король Нимед заболевает… Если взглянуть на все события зимы в целом, можно увидеть единую цепочку бедствий.
— И ты полагаешь, что на конце этой цепочки болтается Тараск?
— А на другом — немедийская корона, — подтвердила Зенобия. — Можешь идти, граф. И повторяю — как можно быстрее найди молодую баронессу Эрде. Тараск ее тоже ищет.
Меня выпроваживали и ясно дали понять, что дальнейшие вопросы неуместны. Кажется, Зенобия и так сказала больше, чем хотела…
— Похоже, я ввязался в крайне запутанную и очень темную историю.