Самолет начал вибрировать.
«Ну, парень, вот оно… За это тебе и платят деньги». — Я настораживаюсь, как человек, мимо уха которого пролетела пуля. Убираю газ, но, кажется, недостаточно быстро. Хлоп-хлоп! Самолет вздрагивает. Вот о чем предупреждал Брауни! AD резко теряет полторы тысячи метров. Здесь воздух плотнее. Я уверенно даю газ, но двигатель, протестуя, отчаянно визжит и содрогается. Ясно: двигатель отказал, самолет не дотянет до аэродрома. Охвативший меня страх на мгновение исчезает: ведь я нанялся на такую работу. Самолет надо доставить назад! Мое самолюбие и сознание необходимости посадить самолет неповрежденным не дают желанию покинуть самолет взять верх надо мной. Страху придется подождать!
Какой аэродром ближе всего? Эль-Торо, Лонг-Бич, Аламеда? Принимай решение, быстро! Да выбирай правильно! После отказа двигателя самолет быстро теряет высоту. Только пять минут назад все было в порядке, но стоило регулировке чуть отойти от нормы — и послушный самолет превратился в «гроб» пяти с половиной тонн весом. Аэродромы с красивыми звучными названиями — Лонг-Бич, Эль-Торо и Аламеда — с таким же успехом могли находиться на расстоянии миллиона километров: все равно нет тяги, чтобы добраться хоть до какого-нибудь аэродрома. В своей холодной металлической коробке-кабине я сквозь зубы бормочу проклятья. Проклятая машина не дотянет до аэродрома. Приткнуться бы на какой-нибудь пятачок. Ага, вот он. Нет, слишком маленький. Мгновение — и пятачок остается позади. Вот и коричневое поле. Там, пожалуй, можно приземлиться. Земля быстро приближается. Поле покрыто травой! Кто знает, что под ней скрывается, — ровная земля или глубокие ямы, или кучи камней… Думать бесполезно, потому что у меня нет выбора. Делаю последнюю попытку снова запустить двигатель. Он кашляет, но тяга чуть-чуть увеличивается. Достаточно ли, чтобы дотянуть до аэродрома? Оставлять самолет здесь неудобно — ведь придется тащить его к себе на буксире. Постараюсь осторожно довести самолет до аэродрома. Лучше самому доставить машину назад, чем заставлять компанию буксировать ее по шоссе. Надо доставить самолет.
Двигатель протестует — он не хочет больше работать и вздрагивает. Кажется, сейчас он сорвется с рамы и упадет на землю.
— КАК-6… Я 522. Вынужденно сажусь на аэродром. Прием.
Ответ поступает немедленно:
— Пять-два-два… Нужно ли вызвать аварийные службы? — Голос Джерри звучит спокойно, педантично.
— Пожалуй, это будет кстати.
Мы с диспетчером словно соревнуемся, чей голос будет звучать будничнее. Правильные квадраты домов, огороженные дворики с играющими детишками проносятся подо мной. Осталось еще немного. Проклятье, совсем немного! Дома убегают от болезненно громыхающего синего самолета, который стремительно проносится над ними. «Продержись еще чуть-чуть, малютка!» — обращаюсь я к самолету с просьбой и затаиваю дыхание. Самолет низко-низко над землей. Двигатель может отказать в любую минуту, и мне не хватит высоты, чтобы рассчитать посадку на какой-нибудь пятачок. Впереди не видно больше никакого коричневого поля.
— Пять-два-два, где вы сейчас находитесь? — раздается голос в моих наушниках.
— Не беспокойтесь, — коротко отвечаю я. Больше меня не запрашивают. И хорошо — у меня нет времени отвечать на вопросы. После каждого движения сектором газа двигатель грохочет и стонет. О господи, давай, давай еще немного!
— Пять-два-два, мы вас видим. Вам разрешается посадка на любую полосу…
Вот он, аэродром! В моем распоряжении всего один заход, так как повторить его мне уже не удастся.
Колеса касаются земли. Спокойное, безмятежное, прекрасное поле. Откидываюсь на спинку сиденья и наслаждаюсь.
Какой это восхитительный комфорт — просто сидеть, ни о чем не думая, не двигаясь. Самолет дышит тяжело, словно загнанный конь, а масло, как кровь, брызжет из-под капота. На крыле появляются двое пожарных, чтобы вытянуть меня из кабины. Я возмущен их вторжением.
— В чем дело? Самолет и не думает взорваться! — кричу я на них. Но они продолжают тащить меня, а санитары из машины скорой помощи быстро направляются к нам. Я машу рукой:
— Со мной ничего не случилось!
В ангаре я бросил парашют в свой шкафчик и отправился в душ. Воротник моего комбинезона насквозь мокрый от пота.
— Господи боже! — восклицает кто-то в радиорубке. — Я бы никогда не пытался привести эту штуку на аэродром. Надо потерять голову, чтобы пойти на это.
— Да, ничего не скажешь, в хорошеньком состоянии самолет. Но чего не сделаешь, чтобы стать героем, а?
Я уже оделся и составлял рапорт, когда в комнату вошел механик.
— Ну что, как самолет?
Механик недоверчиво посмотрел на меня.
— Самолет выглядит чертовски плохо. Вы сломали три толкателя, клапан исчез, как-будто его проглотили, а третий цилиндр совсем вышел из строя.
— Ладно, он все-таки на аэродроме.
— Да, конечно.
Стремясь привести самолет на аэродром, я на этот раз ошибся в расчетах. На моем пути были целые кварталы небольших квадратных домиков, самолет мог врезаться в гостиную любого из них, и тогда пожар мог уничтожить целый квартал.
Если в следующий раз мотор будет работать так же плохо, я поступлю иначе. В подобных случаях может быть только одно решение: немедленно садиться.
Возвращая поврежденный самолет AD на свой аэродром, я расплатился десятью минутами страха за три недели безмятежных полетов.
Глава VI
В понедельник Боб Браш вернулся из трехнедельного отпуска, проведенного в Канаде. Луиза, его секретарша и мать для всей летно-испытательной станции в Санта-Монике, позвонила и сообщила, что босс желает видеть меня.
— Как идут дела, Билли? — приветствовал меня Браш в своем кабинете. — Как тебе нравится работа? Ты здесь уже около трех недель. Как ты находишь Брауни? Он славный парень, правда? Один из лучших испытателей.
Он не упомянул о моих неприятностях в пятницу.
Кабинет Браша был так же мал, как другие служебные кабинеты фирмы Дуглас. Над столом висела картина: узкий мертвенно-белый самолет с рапироподобным носом. С тонким, стреловидным обтекаемым крылом, самолет напоминал летящую пулю. Самолет с приподнятым кверху носом тащил за собой сноп пламени.
— Это что такое?
— Это «Скайрокет», высокоскоростной экспериментальный самолет, построенный нами вместе с НАКА для военно-морских сил. Самолет оборудован комбинированной силовой установкой из турбореактивного и жидкостно-реактивного двигателей. Это один из шести или семи экспериментальных самолетов, построенных по заказу правительства после войны для исследования дозвуковых и сверхзвуковых областей полета. Над выполнением исследовательской программы НАКА работали также фирмы Нортроп и Белл. Первой оказалась, конечно, фирма Белл со своим самолетом Х-1, на котором прошлой осенью Игер проскочил звуковой барьер. А сейчас вот Джин Мей испытывает изображенный на этой картине самолет в летно-испытательном центре военно-воздушных сил в Мюроке. Возможно, мне придется и самому полетать на этом самолете.
Рис. 1. «Скайрокет» в полете
Слова «звуковой» и «сверхзвуковой» звучали для меня, как иностранные, а суровый «Скайрокет» с его приподнятым кверху носом казался мне выходцем из другого мира. Мне почему-то не хотелось летать на нем. Чем отличается этот самолет от других?
— Он рассчитан на скорость, соответствующую числу М, равному единице. С жидкостно-реактивным двигателем он может в недалеком будущем достигнуть этой скорости. — Боб повернулся, чтобы посмотреть на маленькую машину.