Он постоянно покушается на каждую свободную минуту жизни своих родственников и друзей, полагая, что для них это – большое счастье. И ведь от дома не откажешь! Все-таки родня, хотя и дальняя. Его бабушка по матери – урожденная княжна Долгорукая. Когда-то мы с ней были очень дружны… Нельзя же, чтобы меня считали сварливой старухой, которая двоюродному племяннику чашки чая не нальет!
Реакция тетушки и вправду показалась Маргарите излишне сварливой, и она решила вступиться за гостя, которому в этом доме были не рады:
– Тетушка, не сердитесь! Микки нам совсем не помешал!
– Но я не хотела бы, чтобы он догадался о наших планах, – горестно выдохнула тетушка и добавила нечто совершенно загадочное: – Не знаю, как он и все остальные отнесутся к известию о том, что у нас появилась столь важная цель. Но я лично уверена, что мы с тобой должны попастьтуда…Из суеверия пока не буду говорить –куда.Но в свете неожиданного появления Михаила в моем доме необходимость попасть туда кажется мне еще более насущной. Этот визит молодой фон Ган нанес неспроста! Однако… я так надеялась скрыть сам факт твоего существования.
– От кого? – поразилась Маргарита.
– От милых родственников.
Маргоша с тоской подумала, опять придется ради какой-то загадочной важной цели идти туда, неведомо куда, да еще и в обстановке строжайшей тайны… И в памяти вдруг снова всплыла строчка Гумилева:«А сердце ноет и стучит, уныло чуя роковое…»
А тетушка подвела итог:
– Михаил слывет человеком с сомнительной репутацией даже в нашем узком кругу, где терпимы ко многим необычным проявлениям. Не хотелось бы, чтобы он встал поперек твоей дороги, девочка моя!
– Ну как, друг мой? Каковы ваши впечатления от новообретенной родственницы? – поинтересовался Одиссей Лаэртович, отрезая небольшой кусочек эскалопа и намазывая его горчичкой и хренком.
В ресторанном зале было безлюдно (цены, проставленные в меню, не способствовали полному аншлагу в данном заведении), и два приятеля могли спокойно обсудить все проблемы, не опасаясь чужих ушей.
Нельзя было сказать, что местечко отличалось особым уютом: пестро оформленный ресторанный зал доказывал, что здешний дизайнер обладал необузданной фантазией и при этом был сторонником полной эклектики. Редко можно увидеть подобное совмещение разнородных предметов под одной крышей – псевдоантичная статуя Аполлона с трогательным фиговым листком, картины на кавказские сюжеты, написанные «под Пиросмани», рога каких-то несчастных убиенных оленей, чучело медведя, чешские светильники с хрустальными подвесками и закарпатские керамические горшки мирно уживались рядом. Причем постоянные посетители находили, что тут довольномиленько…
Одиссей ценил этот ресторанчик главным образом за хорошую кухню, а фон Гану было по большому счету все равно, где эксцентричный старикашка Лаэртыч назначит очередную встречу.
В отличие от своего старшего друга Михаил аппетитом на этот раз похвалиться не мог и почти не притрагивался к ресторанным блюдам. Он лишь не спеша отпивал по глоточку красное вино (вопреки его собственным недавним уверениям, рассчитанным на легковерную тетушку, вкус этого напитка был ему хорошо знаком) и рассеянно отвечал на вопросы Одиссея.
– Так эта девушка и вправду представляет для вас серьезную угрозу? – продолжал допытываться Одиссей.
– Как вам сказать. – Михаил выдержал долгую паузу, устремив глаза куда-то вдаль, на панно, изображающее изобильное кавказское застолье. – По натуре она довольно бесхитростная и сама по себе не так уж и страшна, но… Страшны интриги других людей, ибо кое-кто, не будем называть имен, готов сделать из этой девчонки чуть ли не лидера клана. А никаких качеств лидера я лично в ней не заметил. Застенчивая тихоня, старается казаться понезаметнее…
Одиссей отвлекся от еды.
– И что, у девушки вообще нет никаких талантов?
– Один талант я у нее заметил, и, надо признать, это особый талант – умение хранить молчание. И он ее очень украшает. За все время нашей встречи она не произнесла и пары фраз. Мне это чертовски импонирует. Если бы женщины пореже открывали рот, мир стал бы намного совершеннее. Пожалуй, со временем я мог бы использовать ее в качестве своей помощницы.
Одиссей не согласился:
– В вашем случае как раз радоваться молчаливости московской гостьи не следует. Будь она поразговорчивей, вы могли бы выведать у нее что-то из того, что тетушка от вас скрывает. В болтливых девушках, знаете ли, есть своя прелесть. Ну а что вы-то решили относительно собственных планов, друг мой? Приступаете к «восточному варианту»?
Фон Ган был лаконичен.
– Да. Если мне удастся нейтрализовать девицу сейчас, я смогу упрочить собственное будущее.
– Ну что ж, рад был помочь. Но не забудьте, друг мой, в этом мире все взаимосвязано. И те, кто пытается воздействовать на ход будущих событий, должны учитывать, что в сконструированном ими будущем все равно, независимо от их воли, может произойти что-нибудь непредсказуемое, а порой и неприятное. Даже мельчайшее изменение в общей цепочке событий, в рамках естественной погрешности, порой приводит к результату, далекому от всех гипотетических расчетов.
– Ах, оставьте! Как учил нас товарищ Маяковский,будущее не придет само, если не примешь мер!Ударим молотом смелого творческого эксперимента по замшелым традициям и перестраховочным настроениям!
– И все же будьте осторожны! – Одиссей покачал головой. – Я за свою жизнь видел немало удивительных результатов разнообразных творческих экспериментов! И должен сказать откровенно, что некоторые из них лучше было бы не видеть никогда!
Но фон Ган думал о другом:
– Меня больше тревожит практическая сторона вопроса. К примеру, в доме тетушки, в присутствии хозяйки, прислуги и какой-то манерной старой дуры, причем – явно из числа нежити, я не смог бы воспользоваться магией кувшина. Придется искать подходящий момент… А это так непросто!
– Что ж вы хотите, дорогой мой? Магия вообще – непростая штука!
ГЛАВА 16
По просьбе тетушки мадам Ламанова колдовала над платьем для Маргариты. Но если в прежние времена о ее колдовстве говорили в переносном смысле, как об очень умелой виртуозной работе, теперь это слово приобретало буквальный смысл.
– У меня по понятным причинам теперь нет салона, закройщиц, гладильщиц, швей, – пожаловалась мадам Ламанова. – Фасон платья я изобретаю старым, привычным для себя способом, а вот шить приходится по сказочным рецептам. Французские феи давно не затрудняют себя шитьем, отправляя очередную красавицу на бал к королю… Пришлось перенимать опыт.
«Все-таки без технологии, разработанной феей-крестной, не обойдется, – подумала Маргарита, довольная собственным предвидением. – В магическом мире не так уж много оригинальных путей, по которым еще никто не хаживал».
– А ваш наряд не исчезнет после полуночи? – на всякий случай уточнила она.
Маргошиной приятельнице, ведьме Жанне, не раз приходилось иметь дело со старой феей, обожавшей обряжать всяких Золушек в бальные платья. Фея и Жанне доводилась крестной и нередко осыпала ее подарками. Но в отличие от дара вечной молодости, полученного Жанной при рождении, остальные дары крестной исчезали, едва только часы били двенадцать раз. К этому, конечно, можно было привыкнуть, но вот переход на летнее время, когда бальный наряд исчезал раньше, чем рассчитываешь, каждый раз заставал Жанну врасплох. Еще бы, сколько раз приходилось в полном неглиже спасаться от очередного прекрасного принца в самый драматический момент.