В три часа ночи Анхелю удалось увести Таньку, а Володя, совсем пьяный, остановил молоковоз и отвез Марину в гостиницу. Там и уснул у нее. А утром пришел домой — дома никого. Он к соседу, потом в охрану авторских прав, взял денег и в «Артистик» пить коньяк. Каким-то образом догадался позвонить Игорю Кохановскому, который забрал его к себе и уложил спать. Я не находил себе места на следующий день, маялся, ходил из угла в угол в театре, пока не нарвался на звонок Гарика и обо всем узнал. Вечером спектакль у Володи. «Пугачев». Надо что-то предпринимать, как-то предупредить Галдаева... [34] его нигде нет... что делать, говорить ли, что Володя в развязке, или подождать, может, проспится... Решил не поднимать шухера и ждать — будь что будет. Приехал к Гарику — у него сидит Марина и ест гречневую кашу. Володя спит на диване. Через полчаса мы разбудили его, он обалдел от присутствия Марины, ошалело спросил: «Какой у меня спектакль?» — выпил чего-то и стал собираться на Таганку. Я охранял его, пока он не ушел на сцену, и уехал в ГИТИС, к Анхелю. Поздно позвонил Гарику, он сказал, что Володя играл хорошо, даже Шеф его похвалил, но, что Шеф зачем-то его вызывал. Вот такая оригинальная история. Иваненко заявила Володе, что она уйдет из театра и с сегодняшнего дня начнет отдаваться направо и налево.
19.10.1968
Сегодня до разговора с женой звонил Н. М., матери Высоцкого. Она сказала, что «если эта сука И., шантажистка, не прекратит звонить по ночам и вздыхать в трубку, я не посчитаюсь ни с чем, приду в театр и разрисую ей морду — пусть походит с разорванной физиономией. Володя уехал с Люсей в деревню, к товарищу-художнику, ему посоветовали врачи на некоторое время отключиться от шума городского. Они взяли продукты и уехали. Врач сказала, что это не очень опасный рецидив, что у него не наступило то состояние, когда шарики сдвигаются и ничем его остановить нельзя... Надо поскорее разбить его романы... Тот дальний погаснет сам собой, все-таки тут расстояние, а этот, под боком, просто срочно необходимо прекратить. Я узнала об этом от Люси совсем только что и чуть не упала в обморок».
Из Парижа звонит Марина Влади:
— Говорит Марина Влади, мне Высоцкого.
21.10.1968
Вечером (20-го) — «Галилей». Володя играл прекрасно. Перед вторым актом позвонил Полока. Они (Рабинов и ренегат Степанов) [35] привезли показывать свой вариант картины. Полока видел это их безобразие, настроен по-боевому, и, кажется, есть возможность достойно уложить картину на полку.
Сидели в ВТО. Ему ужасно хотелось выпить немножко вина, а мы держали его по рукам и ногам. Его трясло от обиды:
— Почему я не могу с друзьями по-человечески посидеть, выпить сухого вина? Почему вы делаете из этого событие? Почему вы из меня делаете больного? — и т. д.
В коридоре он мне сказал обаятельную фразу, я чуть не заплакал:
— Мне Люська сказала, что я после спектакля могу немножко выпить... Два спектакля. Я очень устал, а вы... Ну что это такое?..
Он опять с Иваненко.
24.10.1968
Вечером выездной — «Павшие и живые» в Жуковском. Володя был в хорошей форме, но после спектакля выпил немножко и сказал, что «завтра не возьму в рот и капли спиртного». Дай-то Бог!
25.10.1968
После «Антимиров» производственное собрание. Повестка: 1) первые итоги пятидневки, 2) дисциплина.
Дупак забросал нас цифрами, столько их наговорил, что мы запутались, что у нас было, что есть и куда идем мы. Володя Высота шумел посреди зала и требовал почему-то, чтобы Губенко наконец дали квартиру. Он всех перебивал, кричал в сторону от пятидневки, его успокаивали, усаживали. У меня не вызвало его поведение возмущения — шутка гения, но почему не простить его, ну, покричал, но ведь хотел он как лучше, ведь он добра хотел.
Чего обижаться на него за это, пусть его, если ему отдушина это, лишь бы работал нормально.
27.10.1968
Шеф сегодня делал нам очередной втык. И до спектакля, и после... Володя отстранен от спектакля.
— Я последний раз попытаюсь навести порядок в этом заведении: и в дирекции, и в актерском цехе... Особенно в творчестве... Трехкопеечное каботинство, как вы любите меня передразнивать, и т. д.
И почему-то смотрит в упор на меня, как будто я — главный поджигатель.
31.10.1968
27-го вечером, значит, была поездка в г. Калининград с «Добрым человеком». И по дороге туда Венька пересказал мне важный разговор с шефом о Высоцком и о его деятельности в театре в связи с возобновляющимся пьянством.
Итак, о разговоре с шефом Веньки Смехова:
— Ну, он начал, как всегда, заводиться с пол-оборота, что «мне это надоело», что «терпение мое лопнуло» и т. д. Я его остановил и сказал, что передо мной не надо так брызгать, я это понимаю и видел не однажды, поговорим о деле. Он успокоился и сказал, на мой взгляд, очень важные, вернее, продуманные и прочувствованные вещи. Во-первых, он решил всерьез расстаться с Володей. И почему всерьез — потому что Володя потерпел банкротство в его глазах как актер. Он любит его по-человечески, за его песни, за отношение к театру, когда он в завязке и т. д., но как актер Театра на Таганке он для него не существует, то есть он считает, что Колька [36] сыграл бы Галилея лучше, что отказался он от Оргона потому, что отвратительно репетировал, что он истаскался и потерял форму и принимает разные дерьмовые предложения в кино и везде, он измельчал. Результат: его сделка со Штейном [37] и прочие «Стряпухи». То есть он считает все это результатом того, что Володя не выдержал испытания славой. «А в производственном отношении, когда он начинает пить, расшатывается весь организм театра. Надо либо закрывать это заведение, либо освобождать Володю, потому что из-за него я не могу прижать других, и разваливается все по частям».
Вот такой примерно разговор. Он мне не нравится, но я понимаю, что, действительно, это всерьез, потому что разговор пошел за дело, за профессию, за талант, который берется под сомнение, потому что таким образом с ним легче распрощаться.
02.11.1968
Вчера играли «Галилея», и Шеф очень хвалил Володю. Меня не досмотрел, вернее, до моей картины не дошел.
Когда я Высоцкому сказал, что ему сейчас нужно сделать рывок и очень серьезно отнестись к одесскому фильму [38](бенефис Высоцкого, как они называют), для этого нужно оставить все постороннее, лишнее и даже пива в рот не брать, пока не будет отснят основной материал, он ответил:
— Да, я понимаю это... Нужно сделать то, что ты сделал в Кузькине... то есть уйти от всего и завязать на несколько месяцев с питьем и пр.
Мне было приятно слышать это... Какое было время... Это и есть жизнь. Ведь радостных дней было по существу раз, два и обчелся, но ведь для них и крутилось все, для них и жилось.
10.11.1968
Вот как бывает в театре — вчера вместо «Галилея» состоялась премьера «Тартюфа». Да, вот так, вот такая жизнь. Ну что же, расскажу, как знаю, что запомнил.
Зайчик сказал, что днем звонил Высоцкий, просил отменить спектакль — совершенно без голоса. Потом что-то переменилось — спектакль состоится. И вот вечер. Володя приходит: «Спектакля не будет, нечем играть». Поднимается шухер. Врачи. Шеф, Дупак, вся труппа ходит и вспоминают «лошадиную фамилию» — что может пойти взамен. Ничего: то того нет, то другого. Предлагаю «Тартюфа». Звонить начальству и просить разрешение. Что делать — в театре несчастье, а публика уже в буфете.
На меня, как на сумасшедшего: непринятый спектакль, завтра всех увезут, шефу снимут голову и т. д.