Алиханов, А.Д.Сахаров, Я.В. Зельдович, Б.Л. Ванников, Н.Н. Семенов и многие другие "отцы" советских атомной и водородной бомб, знали только наше руководство и некоторые офицеры-специалисты, что готовили по их заданию необходимую аппаратуру. Но не думаю, что даже начальник полигона в то время был осведомлен о существовании городка Кыштыма, где действовало одно из основных атомных предприятий, и что в Арзамасе почти постоянно жили и работали многие ученые.
А кто из нас мог знать, что прогуливавшийся по берегу Иртыша рядом с И.В.Курчатовым худощавый, невысокий человек и есть Ю.Б. Харитон, который в 1946 году готовил тактико-техническое задание на первую советскую атомную бомбу?
Конечно, обо всем этом нам тогда не было известно, как и о щедрых награждениях ученых-атомщиков. Золотые Звезды и лауреатские медали они не носили и внешне ничем не выделялись среди инженеров и охранников МГБ, сопровождавших их. Только позже из прессы стало известно, что по указанию Сталина за атомную бомбу, взорванную утром 29 августа 1949 года на полигоне под Семипалатинском, Курчатову, Харитону, Щелкину, Алферову, Флерову, Духову и другим были присвоены звания Героя Социалистического Труда и лауреата Сталинской премии. Им подарили по автомашине "Победа", меблированной даче в Жуковке, разрешили бесплатный проезд по всей стране, а их дети получили право поступления в любой ВУЗ без вступительных экзаменов.
Многое скрывалось и от самих ученых, принимавших участие в создании атомного оружия. Они не могли знать о наших разведчиках, добывавших нужные ученым сведения о развитии атомного оружия за океаном. Тем более мы, труженики полигона, многое не знали и, по известным причинам, не стремились знать. У каждого из нас была своя, ограниченная рамками специализации и секретности, боевая задача: подготовка поля - "В" - к очередному испытанию. Объединенные в секторы, отделы, научные группы, офицеры (в основном инженеры и специалисты родов войск) готовили и размещали наземные и подземные приборы для замера поражающих свойств и явлений атомного взрыва, определяли силу ударной волны, светового излучения, радиоактивного заражения, подземных толчков, колебаний грунта и так далее.
Ученые-атомщики, давая через Министерство обороны задания полигону о размещении военных объектов на Опытном поле, прежде всего по ним определяли мощность и поражающие свойства испытывавшегося атомного и водородного оружия. Нас же интересовали средства и способы защиты от этого оружия выставлявшихся объектов. Сверхсекретность явно не способствовала научному решению этих задач, поскольку мы не имели полных данных о конкретном "изделии". К тому же полигонщики, работая по программе-заданию органов управления в Москве, не могли в полной мере проявить научную инициативу.
Научные группы - вооружения, инженерных войск, медико-биологическая и другие - сооружали с помощью военных строителей подземные и наземные объекты, окопы, землянки, укрытия для техники, здания и дороги, размещали на нескольких площадках, удаленных на определенных расстояниях от эпицентра взрыва, танки, самолеты, пушки, машины, кухни, склады, разнообразное вещевое имущество, продовольствие, горюче-смазочные материалы и другое.
Полигон располагал специалистами для выполнения всех задач по московским программам. Отдельные группы работали по заданиям ученых-атомщиков. Многие проходили специальную подготовку до назначения на полигон и непосредственно участвовали в подготовке взрывного устройства, автоматизации управления и измерения поражающих факторов атомного взрыва.
Многочисленная группа занималась радиометрическими замерами, проблемами безопасности, лабораторными исследованиями и дезактивацией - в основном это были военные химики.
Объем задач на полигоне был настолько обширен и многообразен, что выполнить все собственными силами не представлялось возможным. Поэтому на период испытаний к нам приезжали не только ученые-атомщики, но и специалисты-химики, физики, инженеры, врачи, представители родов войск и тыла. В основном их интересовали результаты испытаний. Многие из них были соавторами программ испытаний и имели право вносить некоторые изменения.
Приезжали специалисты - офицеры служб тыла для работы и в моей группе; Г.З. Братякин, Ю.Н. Гвоздиевский, Н.С. Макаренко, А.П. Носков, А.И. Никулин, П.И. Чесноков. Некоторых из них я знал по прежней службе, и для них было неожиданностью встретить меня на полигоне. Всегда приезжал кто-нибудь из шестого отдела генерала Чистякова, чаще его заместитель полковник П.Н. Сергеев. Пользуясь его служебным положением, я иногда вносил некоторые изменения в утвержденную программу и получал дополнительные материальные средства со складов полигона.
Но вот ученых, преподавателей из Военной академии тыла и транспорта, высокого начальства из штаба Тыла Вооруженных Сил за все три года, что я возглавлял научную группу, увы, не было.
Теория противоатомной защиты складывалась без учета полигонных испытаний и была не без огрехов. В наставлениях по защите войск и тыла значительно преувеличивались поражающие свойства радиоактивной пыли, не учитывались возможности укрытия материальных средств от светового излучения и ударной волны в неглубоких котлованах, присыпанных слоем земли. Мне, тогда молодому офицеру, единственному представителю огромнейшего и сложного тыла армии, было горько сознавать это.
Самую многочисленную часть "Лимонии" составляли военные строители. Они сооружали жилые дома, технические комплексы, дороги, все наземные и подземные объекты на Опытном поле. Жили они в землянках, трудились летом на солнцепеке, а зимой на страшном морозе. Вода в степи полусоленая, быт препаршивый. Некоторые роты летом размещались в палатках непосредственно на Опытном поле, радиоактивный фон там постоянно был высокий. Солдатам негде было помыться после смены, в постели ветром задувалась пыль, в выходные дни пойти некуда.
На одном из партийных собраний, когда шел разговор о подготовке Опытного поля к очередному взрыву, я привел пример: военные строители ходят в истлевших гимнастерках, и в их облике ничего не осталось воинского, скорее похожи на дореволюционных каторжников.
В заключительном слове полковник Гуреев высек меня, и впоследствии я еще долго ощущал немилость начальства. А строители так и продолжали работать в истлевшем от пота обмундировании. На их лицах были самодельные сетки, пропитанные дегтем, чтобы спастись от гнуса...
Задолго до испытания атомной или водородной бомбы на Опытном поле размечалась площадка, которой присваивался номер. По размерам она соответствовала мощности "изделия": вполне хватало места для размещения на ней сооружений, укрытий, подопытных объектов, многочисленных приборов, аппаратуры и различных приспособлений для замеров физических свойств взрыва.
Отделам и научным группам выделялся сектор - "клин" от центра предполагаемого взрыва и далее на несколько километров. В его границах исследователи размещали свою технику, выставляли все, что требовалось испытать на прочность и устойчивость в укрытом и открытом виде. Для сопоставления готовились и оснащались одинаковые площадки на различных дистанциях от центра.
Уже в то время испытатели располагали разработанными в научно-исследовательских учреждениях автоматикой, приборами измерения сверхвысоких температур, светового излучения, давления, электромагнитных импульсов и так далее.