Не вспомнил, где мы встречались?
- Пока нет, - ответил Игорь, пожав плечами.
- Напомню... Тридцать восьмой год. Архитектурный институт. Экзамены... И оба не проходим по конкурсу. У тебя даже, по-моему, на два балла меньше было.
- Да, да, верно... Ох, уж эти экзамены... - заулыбался тот, не заметив пока в голосе Володьки странных ноток.
- Но ты все же поступил? - Володька поднял глаза и уже не сводил их с Игоря.
- Да, понимаешь, был некоторый отсев и... мне удалось...
- С помощью папаши?
- Нет, я ж говорю... отсев... Освободилось место.
- А на следующий год вы поступили? - живо спросила Тоня, видно, желая переменить разговор.
- Поступил... Но через пятнадцать дней... "ворошиловский призыв". Помните, наверно?
- Да, - кивнула Тоня.
- Так-то, Игорек, - начал Володька вроде спокойно. - Выходит, мое место ты занимаешь в институте.
- Ну почему? Просто мне повезло, - сказал Игорь, уже с некоторой опаской поглядывая на Володьку.
- Просто повезло, просто отсев? Здорово получается... А я сегодня девчонку в армию проводил... Маленькую такую, хрупкую. Связисткой будет... Добровольно пошла, между прочим. А ты знаешь, сколько катушка с проводами весит? И как таскать она ее будет? Да под огнем, под пулями? - Володькины глаза сузились, губы подрагивали. - Нет, вы здесь ни хрена не хотите знать, вы тут... с соломинками. Вам плевать, что всего в двухстах километрах ротные глотку рвут, люди помирают... Эх, тебя бы туда на недельку!.. - потянул Володька руку к лицу Игоря.
- Знаешь что, иди-ка ты за свой столик. Посидел и хватит, - приподнялся Игорь и отвел Володькину руку.
- Погоди, погоди... Не торопись,- растягивая слова, произнес Володька, а потом, резко встав, ударил Игоря по щеке. - Это тебе за институт, а это за то, что в тылу укрываешься, падло. - И второй раз тяжелая Володькина рука выдала пощечину.
Игорь замахнулся, но Тоня встала между ними.
- Не отвечай! Ты можешь задеть ему рану. Он сумасшедший! Разве не видишь!
Несколько мужчин, сорвавшись из-за столиков, подбежали к ним. Кто-то схватил Володьку за руку, кто-то за плечо.
- Нельзя так, товарищ военный, - сказал один из них.
- Успокойтесь, успокойтесь, - уговаривал другой.
Но Володька завопил:
- Руки! Прочь руки! - и стал вырываться. - Ах, гады, рану... - Володька разбросал державших его людей, отскочил к стене, резко бросил руку в задний карман. Секунда, и ствол "вальтера" черным зловещим зрачком уставился на окружавших его людей.
- А ну, по своим местам! Живо!
И люди стали медленно отступать к своим столикам - зрачок пистолета и сумасшедшие, выпученные Володькины глаза были достаточно выразительны, чтобы не сомневаться - этот свихнувшийся окопник, и верно, начнет палить... Когда все отошли к своим столикам, Володька скомандовал:
- А теперь слушать мою команду! Встать! Всем встать! И две минуты - ни звука! Помянете, гады, мою битую-перебитую роту! И ты встань, Сергей. Гляди на часы. Ровно две минуты! Там все поля в наших, а вы тут... с соломинками...
И люди поднялись. Кто неохотно с кривыми усмешечками, кто быстро. Молодые ребята, призываться которым, глядели на Володьку с восхищением: "Во дает фронтовик!.." Кто-то сказал, что они бы и так помянули его роту, зачем пистолет?.. Один начальственного вида мужчина поднялся с ворчанием:
- Безобразие, распустились там...
- Не тявкать! Влеплю! - резанул Володька, направив питолет в его сторону, и тот поневоле вздрогнул, а Володька, кривясь в непонятной улыбочке, водил пистолетом по залу - затвор не был взведен, но никто этого не заметил...
Сергей смотрел на часы - ему, видимо, все это казалось забавным. Тоня стояла почти рядом с Володькой и глядела на него в упор без всякого страха, только тяжело дышала...
Но не прошло двух минут, как вбежала Римма.
- Сергей Иванович! Внизу патруль вызвали! Я вас черным ходом!
Сергей бросился к Володьке, схватил за локоть, и они покатились вниз по крутой, узкой лестнице... Выбежав во двор, рванули влево. Выскочили они со дворов где-то около "Арагви" и скорым шагом стали спускаться к Столешникову переулку. Там, смешавшись с людьми, прошли немного, потом остановились и закурили.
- Ну, вы даете, сэр... - усмехнулся Сергей. - А если б патруль?
- Черт с ним! К о г о я теперь могу бояться? Это ты понимаешь? - Володька сказал это без рисовки, просто и как-то уныло. - Для чего ты повел меня в этот кабак?
- Как для чего? Посидеть, выпить... поговорить.
- Нет, Серега, не только для этого...
- Может быть, - неопределенно произнес Сергей, усмехнувшись и сломав папироску в пальцах. - Ладно, пошли...
* * *
Три дня после этого отлеживался Володька дома, сходив только на перевязку. Идя в поликлинику, прошел он мимо своей и Юлькиной школы. Сейчас там находился пункт формирования, у калитки стоял часовой, а во дворе он увидел две большие воронки - рыжая развороченная земля... И то, что на передовой казалось обычным, здесь, на родной Володькиной улице, всего в одном квартале от его дома, представилось ему неправдоподобным.
Дальше прошел он мимо старинного особняка, в котором до войны была психбольница, с примыкающим к нему садиком. В этот садик забирались они с Юлькой через дырку в заборе. Вечерами был он пуст, темен, и они могли без опаски, пристроившись на одной из скамеек, целоваться... Сейчас забора не было, и садик со срубленными, наверно, на дрова деревьями был доступен взору, и эта открытость сняла былую таинственность с его дорожек.
В поликлинике Володьку пропустили без очереди. Хирург, обработав и перевязав рану, сказал:
- Вы должны оформить отпуск, иначе я не имею права принимать вас больше. Потом, глядя на Володьку тоскливыми глазами, он спросил, как дела на фронте. Володька пробурчал в ответ нечто невнятное. - От моего сына уже месяц нет писем... - Врач вопросительно поглядел на него, и Володька поспешил его успокоить - месяц это не страшно, сейчас еще распутица, и перебои с почтой вполне закономерны...
Валяясь дома на диване, Володька думал: для чего все-таки Сергей повел в "коктейль"? Должен же он был предполагать, какие чувства вызовет у Володьки этот кабак... А Сергей ничего не делает просто так.
- Мама, - спросил он мать. - Что ты думаешь о Сергее? Сегодня о нем?
- Сережа для меня многое сделал, я говорила тебе... Не забывал он и тебя эти годы. Он порядочный человек, Володя...
Он усмехнулся... Для его матери мир делился на порядочных и непорядочных. Мать продолжила:
- Он пошел добровольно на финскую, он женился на Любе. Не знаю, Володя, кроме хорошего, я ничего не могу сказать про Сережу. Да разве ты сам не знаешь его?
- Теперешнего не знаю. В нем появилось что-то...
- Это тебе кажется... Сейчас тебе все видится не таким. Я понимаю, но это пройдет...
Но это не проходило... Все Володьке казалось каким-то не таким. Оформив отпуск - сорок пять дней с обязательным амбулаторным лечением, - он получил в домоуправлении продовольственные карточки, и, когда показал их матери, та несказанно обрадовалась.
- Ты получишь продукты за весь месяц! Понимаешь, они не вырезали талоны за прошлые дни... В общем, держи сумки и отправляйся в магазин.
Инвалидный магазин находился у Сретенских ворот, и Володька затопал по знакомой с детства Сретенке, довольно многолюдной, и вглядывался в прохожих в надежде, а вдруг встретит кого-нибудь из школьных ребят или хотя бы девчонок.