Час спустя крейсировавший в тех местах французский корвет «Акони» («Aconit») заметил эту подводную лодку, вынужденно шедшую малым ходом, и поймал её своим прожектором. «U-444» была сильно повреждена столкновением с «Харвестером» и уже не могла увернуться от нового тарана. Корвет пробил прочный корпус лодки, а после того, как она затонула, забросал её глубинными бомбами. Из команды подводной лодки спаслось лишь пять человек.
А тем временем «Харвестер» на скорости 11 узлов держал курс в порт. Но по пути его гребной вал сломался и он стал дрейфовать, беспомощный, ожидая буксира.
Беспомощный эсминец заметили с подводной лодки «U-432» (лейтенант Эккерт) и нанесли по нему удар двумя торпедами. Эсминец разломился и затонул.
Не успели на «U-432» порадоваться успеху и погрузиться, как лодку заметили с того же корвета «Акони». Корвет сбросил глубинные бомбы. У лодки резко нарушился дифферент, и она была вынуждены всплыть. Эккерт сразу был убит огнём с корвета. Сразу после этого корвет протаранил лодку и потопил её.
* * *
Пытаясь атаковать конвой к югу от экватора, новый командир «U-128» Штайнерт, имевший много наград, но не получивший хорошей подводной подготовки офицер, всего недавно переведённый из «люфтваффе», выпустил шесть торпед и все мимо цели, и после этого был атакован на перископной глубине самолётом.
Молодой командир дал приказ срочно погрузиться, и лодка камнем пошла вниз. Из-за взрывов глубинных бомб полетели все предохранители, и на лодке стало темно.
Курсант Осадник бросился на свой боевой пост. Там находился командир электромеханической боевой части, который старался исправить положение. Осадник бросился обратно в центральный пост, чтобы помочь чем может. Аварийное освещение не работало, и в свете переносного аварийного фонаря он увидел, как стрелка глубиномера показывает все большую глубину. Сильно повреждённая лодка достигла уже глубины 250 метров. Лейтенант-механик, бывший старшина этой боевой части, был хорошим специалистов в своём деле, знакомый со всеми опасностями, поджидающими подводную лодку. Его отношения с довольно самонадеянным командиром с самого начала были несколько натянутыми. И вот под свою ответственность он приказал продуть балласт, чтобы остановить погружение, которое закончилось бы гибелью лодки и команды. Его проворные действия спасли ситуацию.
«U-128» ещё не совсем всплыла, когда артрасчет устремился наверх. Два самолёта, по-прежнему кружившие в небе, попытались зайти в атаку под разными углами, но их отогнали.
Пока шёл бой с самолётами, механик и его люди пытались восстановить способность лодки погружаться. Но на это требовалось много времени. А тем временем в бою появились убитые и раненые, они лежали на мостике.
В довершение всего показались два эсминца, которые сразу же открыли огонь по «U-128». Но молодой Штайнерт не думал сдаваться. Он понадеялся, что на максимальном ходу сумеет уйти под прикрытие недалёкого нейтрального берега. По его приказу механик пустил на всю мощь оба дизеля и оба электромотора. «U-128» развила скорость хода за 18 узлов.
Эсминцы бросились за лодкой, стреляя изо всего, чем располагали. Один из их снарядов угодил в боеприпасы, сложенные в рубке, и взорвал их.
Через шесть часов после того, как лодка всплыла, Штайнерт наконец дал приказ команде оставить тяжело повреждённый корабль, к которому, несмотря на все старания личного состава электромеханической боевой части, так и не вернулась способность погружаться. А после взрыва в боевой рубке она могла затонуть и без дальнейшей посторонней помощи.
Осадник прыгнул в воду вместе с Отто Райгертом. Оба были со своими легководолазными аппаратами. Рваные резиновые лодки уже ни на что не годились. Пока лодка тонула, эсминцы продолжали вести обстрел, подвергая опасности спасающихся.
– Тоже мне, джентльмены проклятые, – проворчал Райгерт, грозя им кулаком.
– Спокойно, – сказал Осадник. – Это нам не поможет. И потом, они думают, что мы сами погрузились.
– Может быть.
Самым главным делом на этот момент было собрать плавающих в одну кучу, и Штайнерт, который проявил присутствие духа в тяжёлой ситуации, сделал это.
Внезапно с рёвом появилась летающая лодка и села на воду недалеко от пловцов. Люди закричали, а большинство нырнули, боясь, что их начнут расстреливать.
Но самолёт не открыл огня, а вместо этого с него бросили на воду резиновую лодку, в которой могли поместиться некоторые из спасшихся. В неё поместили раненых, среди которых был и механик.
Через шесть часов подошёл американский эсминец, и подошёл осторожно, словно опасаясь пропавшей лодки. Осадник был одним из первых, поднявшихся на борт эсминца. Одного за другим на борт подняли всех из воды. Раненым сразу оказал помощь внимательный корабельный врач, который не пропустил и легко раненых, но больше всего времени уделил механику. Несмотря на все усилия американского медперсонала, рана механика оказалась смертельной для него.
Эсминец пришёл в Пернамбуку [32] , командование позаботилось, чтобы спасённых разместили в приличных бараках.
«Для меня это было самое удивительное время за всё время войны, – писал юный Осадник в своём дневнике. – Бразильцы вели себя в отношении нас прекрасно и старались наилучшим образом выполнять наши пожелания. Не могу того же сказать о здешних немцах. Кажется, они хотели застраховаться на будущее от всяких неприятностей».
Позже членов команды «U-128» перебросили на крейсере «Милуоки» в Штаты. Во время перехода их допрашивали, но в вежливой и дружеской манере. Позднее, на берегу, им снова пришлось в течение четырёх дней пройти весьма придирчивый допрос в американском лагере.
«U-591» также была потоплена к югу от экватора. Её командир лейтенант Цисмер признался, что также был удивлён вежливому обращению со стороны американцев. Вот его слова:
Нашу лодку сильно повредили, и она быстро затонула. Надувной лодки у нас не было. Только несколько спасательных жилетов оказались в пригодном состоянии, на всех двадцать семь человек, плававших в тёплом тропическом море, их не хватило. Но всё равно мы были рады, что выбрались живыми.
Лишь море колыхалось на том месте, где несколько минут назад плавал рундучок с дорогими нам вещами – фотографиями наших жён и любимых девушек, мы этот рундучок называли нашим домом.
Все подняли головы к небу. Менее чем в двухстах метрах над нами появился самолёт, который потопил нашу лодку. Когда он проходил точно над нами, из его серебристого брюха вывалился ярко-жёлтый пакет и плюхнулся в воду поблизости от борющихся за свою жизнь людей. Боже, лодка!
Правда, это была совсем маленькая лодка, скорее символ надежды, но люди воспрянули духом при виде её. Эта лодчонка площадью в два квадратных метра была рассчитана на двух, максимум трёх человек. Мы поместили в неё пятерых – трёх раненых и двух не умеющих плавать, которых до этого поддерживали на воде их товарищи. Остальные по очереди держались за лодку, чтобы перевести дух.
Самолёт улетел.
Не знаю, думали ли другие, кто, в отличие от меня никогда не бывали в южном полушарии, об акулах. Акулы водились в изобилии в этих водах, и я вздрогнул, вспомнив об этом. Я однажды видел, как человека, сидевшего на краю плота, одна из этих тварей схватила за ногу и стянула в воду.
И вдруг крик вырвался из пятнадцати-двадцати глоток. Первая акула, легко узнаваемая по своему острому плавнику, шла явно на нас. Перевернулась лодка и, пока царила паника, плавала вверх дном, а все держались за неё, за что только можно было ухватиться. Я быстро пересчитал головы.