Конечно, массовое десантирование, к которому парашютисты так тщательно готовились в мирное время, устроило бы их гораздо больше, это было бы настоящее дело, но обстановка на фронте пока подсказывает другие формы борьбы с врагом.
Поборцев объяснил подробно, чем это вызвано, и все его хорошо поняли. А потом старшина от себя кое-что добавил:
- Мы и над Берлином дернем еще колечко. А покуда - дрибнесенько!
Как откапывал он .такие слова в своем украинском языке, ребята не знали, но какое бы слово ни молвил, любое было понятно без всяких дополнительных объяснений.
Итак - дрибнесенько. Но и это совсем неплохо, кто понимает. Представить только: группа в составе трех человек получает задание выброситься в районе Гомеля, взорвать мост, по которому днем и ночью идут немецкие войска! А в группе, предположим, Брага, Кузя, Слободкин и еще несколько таких же молодцов. Хорошая группа? Отличная! Таких групп создается много. У каждой свое задание.
Но до того, как лететь, всем дается общий отдых - три дня.
- Три дня и три ночи,- уточняет Брага. - Жаль, нет моря под боком целый отпуск бы получился.
И обращаясь непосредственно к Кузе:
- Везет тебе, Кузнецов: из отпуска в отпуск! Недавно в Москве побывал, теперь снова.
Недавно? Услышав это, Кузя задумывается. Действительно, вроде бы не так уж много времени прошло с тех пор, как он мерил шагами улицы и переулки Москвы, выполняя поручения товарищей, а сколько воды утекло, сколько событий! Сколько протоптано в сторону от границы, в глубь нашей земли! Сколько горя встречено! И конца не видно еще...
Старшина становится вдруг сердитым:
- Все-таки тот ваш немец прав был - слишком быстро мы отступаем, слишком легко города сдаем.
- Мы с вами ни одного города не сдали, товарищ старшина,- поправляет Слободкин.
- А Песковичи?
- Спалил их немец.
- Было б все в порядке, так не спалил бы. И мы не ползали б по лесам, как комашки.
- Мы тут все-таки ни при чем.
- Один ни при чем, другие ни при чем. Кто при чем-то? Просто зло берет, сколько мы отмахали.
- Но мы ведь не виноваты. Так сложилось. Теперь на самолеты сядем - и в бой.
- Все равно душа болит. Болит, понимаешь?.. Старшина хотел еще что-то сказать, но только вздохнул.
Умолк и Слободкин, потом его кто-то окликнул, он ушел. Разговор сам собою кончился.
В этот момент где-то коротко, но отчетливо буркнул орудийный гром и тут же замер. Старшина насторожился:
- Наши или нет?
- Одно из двух, товарищ старшина,- отозвался Кузя, до сих пор мрачно молчавший.
- Вот за что я тебя люблю, Кузя: муторно на душе, на фронте еще хуже, а ты настроения не теряешь.
- Не теряю, товарищ старшина. Настроение - это как город: потеряешь вернешь не скоро.
- Я ж говорю, молодец! - улыбнулся Брага, но видно было: нынче он все-таки сам не свой. - Настроение солдата - это на фронте все.
Старшина достал кисет, развязал, протянул Кузе:
- Завернем?
И опять Кузя почувствовал: болит душа у старшины. Болит не только сегодня, и вчера, и позавчера болела, но он обычно не показывает это на людях, а вот сегодня не в силах совладать с собой.
- Товарищ старшина, а у вас что-то случилось?
- Чего там! Одна у нас всех боль, а еще вот...
- А еще?
- Письмо получить бы из дома...
Кузя посмотрел на старшину. Брага такой же, в сущности, человек, как и все в роте. Только некогда ему о себе подумать. Неизвестно было даже, есть ли у него семья, есть ли дом. Оказывается, дом есть. При этом слове Кузя задумался. Есть или был? Брага ведь с Украины родом, а Украина, как и Белоруссия, уже давно вся в огне. Спросить? Или не надо? Не надо, решает Кузя. Зачем? Если нужно, Брага сам скажет.
Брага ничего больше не сказал. Ни о чем не спросил его Кузя.
Они молча курили, думая каждый о своем, только два разных дымка над их головами свертывались в один - голубоватый, летучий, не растворявшийся в воздухе, несмотря на то, что его сносило ветром, который несильно, но настойчиво дул с той стороны, где все слышней начинал ворочаться гром орудий.
- А вот теперь сразу и наши, и чужие,- сказал Кузя, - хорошо слышно.
И действительно, канонада закипала в двух противоположных сторонах. Впечатление создавалось такое, будто десантники находились где-то как раз посредине, между двух огней.
- Наши там,- сказал, шагнув с кочки на кочку, Кузя, и вдруг лицо его перекосилось от нестерпимой боли.
- Э-э, хлопец, куда ж ты годишься! - Брага пристально посмотрел в глаза Кузнецову.
- А что?
- Ты же сказал - здоровый.
- Здоровый. Нога вот только...
- Враль ты, Кузнецов.
- Что? - виновато спросил Кузя.
- На задание не идешь.
- Товарищ старшина! Здоровый я, здоровый!..
- Я думал, ты честный человек, поверил тебе, а ты, оказывается... Ну как это назвать? Кто за тебя отвечать будет?
- Я ж не маленький, товарищ старшина. Все понимаю.
- Ничего не понимаешь. О себе беспокоишься. Как бы тебя кто в слабости духа не обвинил. А о деле не подумал. С такой ногой любую операцию завалить можно. Несознательный ты элемент, Кузнецов. Я тебе как человеку уважение сделать хотел, а ты... И Слободкин твой такой же. Вот разделаюсь с тобой и тут же примусь за него. Где он? Скрылся уже? Учуял, в чем дело.
- Где-то тут он, товарищ старшина.
- Далеко от меня не уйдет. Разыщу и доставлю до докторов.
- Товарищ старшина...
- И слушать больше не хочу. Отставить! Кузя хорошо знал характер Браги. Уж если он что решил, так тому и быть.
- Давай покурим еще раз на прощанье,- сказал старшина. Курили долго, сердито сплевывая едкие табачные крошки с языка, обжигая пальцы и косясь друг на друга.
- Теперь пошли,- сказал Брага, глотнув последний клубок дыма.
- Обратно?
- Сам понимаешь.
Когда они приблизились к палатке, пропахшей лекарствами, Брага последний раз внимательно поглядел в глаза Кузе.
- Попрощаемся.
Они обнялись. Брага не видел, как в этот момент снова от острой боли исказилось лицо Кузнецова. Не видел и Кузя, каким печальным стал на мгновение взгляд старшины. Но только на мгновение. Потом они легонько оттолкнули друг друга.
- Бывай...
- Что сказать медицине-то? - спросил Кузя.
- Все на старшину вали. Старшина, мол, меня уволок, он же и вернул обратно. Приказал, чтоб лечили лучше. Повтори.
- Товарищ старшина...
- Повтори, тебе говорят.
- Чтоб лечили лучше...
- Правильно. Эх, Кузя, Кузя! Сколько мы с тобой?..
- Ни много ни мало - два годика.
- Два годика и начало одной войны. Длинная она будет или короткая, не знаю, но кончать ее хотел бы с такими хлопцами.
Брага еще раз обнял Кузю и, резко повернувшись, пошел от него не оглядываясь.
Глава 9
Начинались активные боевые действия парашютистов.
Прибывший к десантникам представитель Ставки приказал диверсионные удары по врагу сделать непрерывными, все нарастающими. Одновременно следовало осуществить переброску в наш глубокий тыл закаленных в боях парашютистов в формирующиеся новые десантные соединения, используя для этой цели и раненых, которые смогут в скором времени вернуться в строй.
Представитель Ставки так и сказал:
- Всех раненых немедленно доставить в Москву. Там их капитально отремонтируют, и мы еще с вами им позавидуем.
Услышав это, Брага порадовался за Кузю и Слободкина, которого он таки "разыскал и доставил" к докторам. Гордый за свою военную профессию, старшина действительно никак не мог допустить мысли, что его боевые друзья станут бескрылыми комашками. Нет, нет, он с большим уважением относился к артиллеристам, саперам, конникам и конечно же к самой матушке пехоте. Без них нет и не может быть победы на войне. Но воздушный десант все-таки превыше всего. Кто может сравниться с десантом? Разве что летчики...