Ясность этого взгляда окончательно убедила полицейского, и он прибавил
с изысканной вежливостью:
- Боюсь, сударь, я совершил оплошность в этом роде; но еще не поздно ее
исправить...
- Что вы имеете в виду? - презрительно поморщился Жибасье.
- Боюсь, сударь, я арестовал честного человека.
- Надо думать, черт подери, что боитесь! - отозвался каторжник, строго
поглядывая на полицейского.
- С первого взгляда вы показались мне человеком подозрительным, но
теперь вижу, что это не так; что, наоборот, вы - свой.
- Свой? - с высокомерным видом проговорил Жибасье.
- И, как я уже сказал, поскольку еще не поздно исправить эту ошибку...
- Нет, сударь, поздно! - перебил его Жибасье. - Из-за этой вашей ошибки
человек, за которым я был приставлен следить, удрал... А что это за
человек? Заговорщик, который через неделю совершит, может быть,
государственный переворот...
- Сударь! - взмолился полицейский. - Если хотите, мы вместе отправимся
на его поиски; и это будет сущий дьявол, если вдвоем мы...
В намерения Жибасье не входило разделить с кем бы то ни было славу от
поимки г-на Сарранти.
Он оборвал своего собрата:
- Нет, сударь! И, пожалуйста, довершите то, что начали.
- О, только не это! - запричитал полицейский.
- Именно это! - гнул свое Жибасье.
- Нет, - снова возразил полицейский. - А в доказательство я ухожу.
- Уходите?
- Да.
- Как - уходите?
- Как все уходят. Выражаю вам свое почтение и поворачиваюсь к вам
спиной.
Повернувшись на каблуках, полицейский в самом деле показал Жибасье
спину; однако тот схватил его за руку и развернул к себе лицом.
- Ну уж нет! - молвил он. - Вы меня арестовали, чтобы препроводить в
префектуру полиции, так и ведите меня туда.
- Не поведу!
- Поведете, черт вас раздери совсем! Или скажите, почему отказываетесь.
Если я упущу своего заговорщика, господин Жакаль должен знать, по чьей
вине это произошло.
- Нет, сударь, нет!
- В таком случае я вас арестую и отведу в префектуру, слышите?
- Вы арестуете меня?
- Да, я.
- По какому праву?
- По праву сильнейшего.
- Я сейчас кликну своих людей.
- Не вздумайте, иначе я позову на помощь прохожих. Вы знаете, что в
народе вас не жалуют, господа полицейские. Я расскажу, что вы меня сначала
арестовали без всякой причины, а теперь собираетесь отпустить, потому что
боитесь наказания за превышение власти... А река-то, вот она, совсем
рядом, черт возьми!..
Полицейский стал бледен как полотно. Уже начинала собираться толпа. Он
по опыту знал, что люди в те времена были настроены по отношению к шпикам
весьма агрессивно.
Он бросил на Жибасье умоляющий взгляд и почти разжалобил каторжника.
Но вскормленный на изречениях г-на де Талейрана, Жибасье подавил это
первое движение души: ему нужно было позаботиться о том, чтобы оправдаться
в глазах г-на Жакаля.
Он, словно в тисках, зажал руку полицейского и, превратившись из
пленника в жандарма, поволок его в префектуру полиции.
Во дворе префектуры собралась как никогда большая толпа.
Что было нужно всем этим людям?
Как мы уже сказали в предыдущей главе, все смутно угадывали приближение
мятежа, и эта мысль витала в воздухе.
Толпа, заполнившая двор префектуры, состояла из тех, кто должен был
сыграть в этом мятеже известную роль: все они явились за указаниями.
Жибасье, смолоду привыкший входить во двор префектуры в наручниках, а
выезжать в забранной решеткой карете, на сей раз испытал неподдельную
радость, чувствуя себя не арестованным, а полицейским.
Он вошел во двор как победитель, с высоко поднятой головой, задравши
нос, а его несчастный пленник следовал за ним, как потерявший управление
фрегат следует на буксире за гордым кораблем, летящим на всех парусах с
развевающимся флагом.
В толпе произошло замешательство. Все полагали, что Жибасье находится
на Тулонской каторге, и вдруг он выступает за старшего.
Однако Жибасье не растерялся: он стал раскланиваться налево и направо,
одним кивал дружески, другим - покровительственно; над собравшимися
прошелестел одобрительный шепот, и к Жибасье стали подходить старые
знакомые, выражая удовлетворение тем, что видят его в своих рядах.
Он пожимал руки и принимал поздравления, чем окончательно смутил
несчастного полицейского, так что даже пожалел его в душе.
Потом Жибасье представили старшему бригады, заслуженному
фальсификатору, который, подобно самому Жибасье, на определенных условиях,
оговоренных с г-ном Жакалем, перешел на службу полиции. Он был возвращен с
Брестской каторги; таким образом, он не был знаком с Жибасье, и тот тоже
его не знал; но, проводя время на берегу Средиземноморья, Жибасье
частенько слышал об этом прославленном старике и уже давно мечтал пожать
ему руку.
Старшина встретил его по-отечески тепло.
- Сын мой! - сказал он. - Я давно хотел с вами встретиться. Я был
хорошо знаком с вашим отцом.
- С моим отцом? - изумился Жибасье, не знавший никакого отца. - Вам
повезло больше, чем мне.
- И я по-настоящему счастлив, - продолжал старик, - узнавая в вас его
черты. Если вам будет нужен совет, располагайте мною, сын мой; я весь к
вашим услугам.
Собравшиеся, казалось, умирали от зависти, слыша, какой милости
удостоен Жибасье.
Они обступили каторжника, и спустя пять минут г-н Баньер де Тулон
получил в присутствии полицейского, совершенно оглушенного подобным
триумфом, тысячу разнообразных предложений и выражений дружеских чувств.
Жибасье смотрел на него с видом превосходства и будто спрашивал: "Ну
что, разве я вас обманул?"
Полицейский понурил голову.
- Ну, признайтесь теперь, что вы - осел! - сказал ему Жибасье.
- Охотно! - отозвался тот, готовый признать еще и не такое, попроси его
об этом Жибасье.
- Раз так, - молвил Жибасье, - я вполне удовлетворен и обещаю вам свое
покровительство, когда вернется господин Жакаль.
- Когда вернется господин Жакаль? - переспросил полицейский.
- Ну да, и я постараюсь представить ему ваш промах как чрезмерное
усердие. Как видите, я человек покладистый.
- Да ведь господин Жакаль вернулся, - возразил полицейский; он боялся,
как бы Жибасье не охладел в своих добрых намерениях, и хотел
воспользоваться ими без промедления.
- Как?! Господин Жакаль вернулся? - вскричал Жибасье.
- Да, разумеется.
- И давно?
- Нынче утром, в шесть часов.
- Что ж вы раньше-то не сказали?! - взревел Жибасье.
- Да вы не спрашивали, ваше превосходительство, - смиренно отвечал
полицейский.