Рокоссовскому?
Огрехи в судоплатовских мемуарах усугубляются рядом очевидных несовпадений с фактами, сообщаемыми другими авторами, также писавшими о А. П. Демьянове и операции «Монастырь» на основании документов и воспоминаний ее участников. Например, журналистка Людмила Овчинникова, ознакомившаяся, в частности, с записками жены Демьянова Татьяны Борисовны Березанцевой, в своей публикации «Железный крест и Красную Звезду он получил за одну операцию», появившейся в «Комсомольской правде» 13 августа
1996 года, уже после выхода мемуаров Судоплатова, приводит несколько иную версию военной биографии агента Гейне. По словам Овчинниковой, перед тем как в декабре 1941 года перейти линию фронта, Александр Петрович числился работником Главкинопроката (по крайней мере, так он представился допрашивавшим его немцам). По возвращении же в Москву уже в качестве агента абвера Демьянов первоначально вернулся на прежнее место работы, а вскоре сообщил своим новым хозяевам, что перешел в Наркомат путей сообщения (оттуда было удобно поставлять дезинформацию под видом графиков военных перевозок). И действительно, придумывать для двойного агента легенду, по которой он будто бы стал офицером связи советского Генштаба, было нецелесообразно. Во-первых, для оправдания такой должности Демьянову в любом случае потребовалось бы, по крайней мере в адресованных немцам радиограммах, сообщить об окончании соответствующего училища. А на это даже в условиях военного времени требовалось никак не менее полугода, когда Гейне трудно было бы передавать какую-либо правдоподобную дезинформацию. Во-вторых, офицер связи в Генштабе обладает очень большим объемом разнообразной информации и, кроме того имеет возможность передавать значительную ее часть сравнительно безопасно, – со штатной штабной радиостанции, которую, естественно, никому в голову не придет пеленговать. А быстро подготовить столь огромный объем дезинформации, хорошо продуманной и согласованной с действительными намерениями советского командования, боюсь, было не под силу не только такому грамотному генералу-генштабисту, как С. М. Штеменко, но и всему составу Разведывательного и Оперативного управлений Генштаба. Поэтому вряд ли руководители НКВД могли выбрать для Демьянова столь беспокойную должность. В этом случае вполне естественным для немцев было то, что агент поставляет лишь отрывочные сведения, так или иначе ставшие ему известными. Подготовить подобную дезинформацию было несравненно легче.
По утверждению Овчинниковой, только в июле 1944 года Демьянов передал немцам, что его «забирают в армию» и направляют в часть, расположенную под Минском. Следовательно, лишь с этого времени он мог играть роль офицера штаба маршала Рокоссовского. Однако Шелленберг ясно указывает в своих мемуарах на то, что об агентах из окружения Рокоссовского ему стало известно значительно раньше июля 1944 года, еще до того как шеф 6-го управления имперского Главного управления безопасности «по совместительству» возглавил абвер. Да и донесение о советских планах на летнюю кампанию 1944 года, исходившее, очевидно, из того же источника, поступило, как мы помним, до 3 мая 1944 года и, следовательно, не могло принадлежать Гейне – Демьянову.
Операции «Монастырь» посвящена также статья полковника в отставке В. В. Коровина «Поединок с абвером», опубликованная в 1-м номере «Военно-исторического журнала» за 1995 год. Ее автор, бывший «боец невидимого фронта», утверждает, что после поражения немецких войск под Москвой, «чтобы ввести в заблуждение фашистскую разведку, органы государственной безопасности решили легендировать наличие в Москве антисоветский церковно-монархической организации во главе с поэтом Седовым (фамилия изменена. Седов – выходец из дворян-помещиков, его жена – одна из бывших фрейлин императрицы. – Примечание В. В.
Коровина)…»
Являясь монархистами по убеждению, Седов и его жена в кругу своих близких знакомых проводил и антисоветскую пораженческую агитацию. Наблюдение за Седовым осуществлял агент Старый, бывший дворянин, которому он полностью доверял. На одной из встреч Седов обратился к агенту с просьбой установить связь с немцами, на что последний (по указанию оперативного работника) дал согласие. После получения от Седова задания – подбирать лиц для антисоветской работы в Москве – через агента Старого под видом участника его группы был представлен проверенный агент Гейне – также выходец из дворян (благодаря Судоплатову и Овчинниковой мы уже твердо знаем, что под псевдонимом Гейне работал А. П.Демьянов. – Б. С.). Он хорошо знал подрывное дело, электро – и радиотехнику. Встретившись с ним несколько раз, Седов поручил ему перейти линию фронта, сообщить немцам о существовании в Москве церковно-монархической организации и получить задание для дальнейшей работы.
В феврале 1942 года Гейне перебросили через линию фронта. Действуя в соответствии с выработанной легендой, агент подробно рассказал немцам, кто и с какой целью его направил к ним, сообщил об организации, ее руководителях и проводимой ею антисоветской деятельности. Как курьер организации, Гейне просил указаний для дальнейшей работы.
Допрашивавшие агента фашистские разведчики не сразу поверили ему, пытались найти противоречия в легенде и даже инсценировали расстрел. Однако выдержка Гейне и убедительность легенды в конце концов заставили их поверить в то, что они имеют дело с действительным врагом Советского государства. В течение месяца агента обучали радиоделу и методам шифрованной переписки, после чего воздушным путем перебросили в советский тыл. Гейне получил задание собирать и передавать в фашистский разведывательный центр сведения о положении в Москве, продовольственном снабжении населения столицы, о работе ряда военных заводов, дислокации и численности войск, их переброске через московский железнодорожный узел и другую шпионскую информацию. В целом же перед монархической организацией фашисты поставили следующие задачи: активизировать антисоветскую пропаганду среди населения, развернуть диверсионную и саботажническую деятельность, создавать подпольные антисоветские ячейки монархической организации в крупных промышленных городах.
По возвращении из тыла противника Гейне подробно доложил руководителю легендируемой организации Седову о результатах пребывания у немцев и полученном задании. Вскоре гитлеровцам начали поступать радиограммы о «месте дислокации» некоторых частей Красной Армии. Чтобы укрепить положение Гейне у противника, органы контрразведки в течение четырех месяцев сознательно воздерживались от каких бы то ни было просьб к немцам и даже отклонили их предложение о направлении в Москву курьера, мотивируя это опасностью провала».
Как сообщает Коровин, просьбу о направлении курьера с новым передатчиком вместо пришедшего в негодность старого Гейне направил только в начале августа 1942 года. Из этого можно сделать вывод, что в Москву он прибыл в начале апреля, если буквально понимать слова о четырех месяцах, когда советские контрразведчики не разрешали Демьянову обращаться к абверу за помощью. Здесь бросается в глаза разнобой в хронологии у Судоплатова и Овчинниковой, с одной стороны, и у Коровина – с другой. Первые двое временем перехода Гейне-Демьянова к немцам называют декабрь 1941 года, а возвращение агента в Москву Судоплатов относит к февралю 1942-го. Коровин же передвигает сроки на два-три месяца вперед.