Как ты смеешь уводить чужих мужей?
— Это ложь! — Элизабет была искренне возмущена, ее верхняя губа даже задрожала от возбуждения. Только этой сцены не хватало, чтобы перечеркнуть такой замечательный вечер. Наверное, она была не права, позволив Рафаэлю целовать себя, но, по крайней мере, уводить его она не собиралась. Элизабет умоляюще посмотрела на Рафаэля. Как ни странно, но он бросил ей успокаивающий взгляд и ледяным тоном потребовал от Консуэлы:
— Прошу тебя не втягивать эту даму в наши внутренние дела, сеньора. Если уж тебе надо на кого-то излить свой гнев, то пусть это буду я. Она абсолютно ни в чем не виновата, и мне не хотелось бы, чтобы она стала жертвой твоего беспощадного языка.
Консуэла фыркнула с явным неодобрением, но спорить не стала, не удержавшись, однако, от комментария:
— Мне нет дела до твоих шашней, но я не могу позволить бросать тень на мое доброе имя. Если уж ты не можешь обойтись без твоих маленьких шлюх, делай с ними, что хочешь, только не в моем присутствии.
— Консуэла, если ты еще хоть одним словом оскорбишь ее, я сверну твою лебединую шею, которой ты так гордишься.
Его тон не оставлял сомнений в том, что он способен сделать это.
— Ха! Что тебе остается делать — только угрожать мне. Ты был и всегда будешь варваром. Какая трагедия — я, в чьих жилах течет самая древняя и благородная испанская кровь, вынуждена терпеть такого мужа, как ты!
Молча наблюдая за ними обоими, Элизабет поняла, что Консуэла уже не раз бросала подобные упреки в лицо Рафаэлю. Ей стало жалко его. Он уловил жалость в ее глазах, и на его лице дрогнули мускулы.
— Не надо, — сказал он очень тихо, — никогда не надо смотреть на меня так.
Элизабет тут же опустила глаза, не выдержав его стального взгляда. Он ненавидит жалость и того, кто проявляет ее, с болью подумала Элизабет.
— Что здесь происходит, в конце концов? — спросила Стелла очень требовательным тоном. — Я тебя жду, Элизабет, уже сто с лишним лет. Разве служанка не помогла тебе найти наши вещи?
— Помогла. Я искала вместе с ней. Вот они. — Элизабет пыталась понять, многое ли слышала Стелла во время короткой перепалки и что она вообще думает о странном треугольнике, образовавшемся тут.
— О! Добрый вечер, донна Консуэла. Как вам понравился бал? — Стелла старалась быть любезной.
Консуэла бросила на нее злобный взгляд, а поскольку ее вообще нельзя было назвать красивой женщиной — ее портил длинный нос и тонкие губы, — в этот момент она выглядела просто уродиной.
— Я, к сожалению, не знала, что она ваша приятельница, — произнесла Консуэла непримиримо. — Но как бы то ни было, по-моему, на этом балу просто не было невульгарных дам, к тому же они лишены всяких моральных принципов.
— Что вы этим хотите сказать? — Стелла задала вопрос, явно сдерживая вспыхнувшую ярость. Глаза ее при этом сузились.
— Как будто вы не знаете, о чем я говорю? — Консуэла произнесла эти слова с откровенным вызовом. — Не исключаю, что это вы подговорили ее поступить так, чтобы я почувствовала себя униженной.
Стелла сладко улыбнулась:
— О нет, сеньора. Вы вполне в состоянии сделать это собственными силами, зачем же вам было мое содействие? Но я прошу вас избавить Бет от участия в любой ссоре, которую вы затеваете с вашим мужем.
— О, если бы это было в Испании… — Консуэла начала фразу сердитым голосом. Но произнесенное резким тоном приказание Рафаэля; «Заткнись!» — заставило ее замолчать.
Он попросил:
— Стелла, дорогая, пожалуйста, уведи эту малышку отсюда. — А потом, как бы через силу добавил:
— Прошу прощения за все, что здесь произошло.
Желтая, болезненного оттенка кожа Консуэлы покрылась красными пятнами:
— За что это ты извиняешься? Извиняешься перед ними, а не передо мной, твоей законной женой.
Это я требую, чтобы все они попросили прощения именно у меня!
Рафаэль тоже побагровел и произнес ледяным тоном:
— Хватит, Консуэла. Не ухудшай и без того малоприятную ситуацию.
— О! Конечно, чего же мне еще ждать от тебя? Ты не против, когда меня унижают подобным образом, а затем равнодушно смотришь на мой позор и боль. Ты — дикарь, Рафаэль. Грязный, вороватый индеец-дикарь, как и твоя бабушка.
— Остановись, Консуэла, — произнес он очень тихо. — Остановись, пока ты еще можешь владеть собой.
— А что в противном случае? Ты меня убьешь? Тебе очень хотелось бы сделать это, не правда ли? — выкрикнула она истерически. — Я удивляюсь, почему ты до сих пор не нанял кого-нибудь из своих диких собратьев, чтобы рассчитаться со мной.
Серые глаза Рафаэля потемнели от гнева, он протянул руку и с силой сжал запястье Консуэлы.
— Я могу сделать это сам прямо сейчас. Я даже удивляюсь, почему мне это не пришло в голову раньше.
Потом, словно уже не в силах больше переносить ее взгляд и видеть рядом, он отбросил руку Консуэлы и вышел из комнаты…
Элизабет снова и снова переживала те несколько минут в гардеробе. Сейчас она сидела в мягком пеньюаре в спальне дома на Эспланада-авеню, потягивая горячий шоколад. Ее серебристые волосы падали двумя мягкими ручьями на едва прикрытую грудь. На углу постели пристроилась Стелла, в руках которой также была чашка с шоколадом.
— Ты не возражаешь, если мы поговорим о произошедшем? — Стелла задала вопрос очень тихо, как будто говорила с больной.
Элизабет в ответ улыбнулась весьма кисло:
— О чем тут говорить? Мистер Сантана вошел вслед за мной в гардероб, а его жена застала там нас двоих, остальное ты видела сама.
Отведя глаза в сторону, Стелла осторожно сформулировала свой следующий вопрос:
— У Консуэлы были причины для такой вспышки ревности?
С виноватым выражением на лице Элизабет призналась:
— Думаю, да. Мистер Сантана поцеловал меня, но как она узнала об этом, я понять не могу. — Ее веки дрогнули, и она мягко добавила:
— Я знаю, что это было не правильно. Но я никогда еще не встречала кого-нибудь похожего на него, Стелла. Я не смогла удержать его, но самое странное, что мне и не хотелось его удерживать.
Сказав это, Элизабет грустно вздохнула:
— Наверное, я по природе просто распутная женщина, иначе как я могла позволить такую вольность почти незнакомому человеку?
— Сомневаюсь, что Рафаэль Сантана спрашивал у тебя разрешения, — сказала Стелла весьма сухо. — Я слишком хорошо знаю Рафаэля. Дорогая, у тебя не было шансов вывернуться, если уж ему захотелось поцеловать тебя. Прости, ради Бога, за то, что возникла ситуация, позволившая ему распустить руки. Да заодно и за ту безобразную сцену, которую устроила Консуэла. К завтрашнему дню она изобретет душераздирающую историю и станет рассказывать ее каждому, кто захочет слушать. А таких, к сожалению, найдется немало. К тому же она, будучи настоящей ведьмой, наплетет много того, чего не было и не могло быть. Я надеюсь, что у твоего мужа хватит разума не вызывать Рафаэля на дуэль, и тогда все сойдет на нет.
Нижняя губа Элизабет задрожала, и она уже знала, что через несколько секунд разрыдается, как ребенок. Обреченно пытаясь побороть накатившее отчаяние, она, глотая уже подступившие слезы, грустно прошептала:
— О, Стелла! Почему все стянулось в такой странный узел? Мне не хочется быть объектом сплетен и еще меньше хочется, чтобы Натану пришлось драться из-за меня на дуэли! Я была готова отдать что угодно, только бы мистер Сантана не пошел тогда за мной. Вообще мне очень хотелось, чтобы я была не одна, а в сопровождении Натана. А еще хотелось бы, чтобы у нас с ним были бы такие же прекрасные отношения, как у вас с Хуаном.
Стелла послала ей ободряющую улыбку:
— Все, дорогая, хватит переживать.