Потом Эвелин попросила миссис Хартман показать ей, где было раньше кафе.
— Но ведь от него ничего не осталось! Конечно, я с удовольствием прогуляюсь с вами и все покажу, если хотите.
— Это было бы просто замечательно, если вам не трудно, конечно.
— Ничуть. Подождите немного, я только сниму с плиты фасоль и поставлю мясо в духовку, я мигом.
Эвелин отнесла коробку в машину и, поджидая миссис Хартман, прошлась до дома, где жила миссис Тредгуд. Подойдя к крыльцу, она взглянула вверх и засмеялась. Высоко в ветвях березы торчал веник, которым миссис Тредгуд запустила в соек почти год назад, а на телефонных проводах сидели дрозды — те самые, что подслушивали её телефонные разговоры. Дом оказался совершенно таким, как говорила миссис Тредгуд, — с геранями в кадках и кустами жасмина перед входом.
Потом вышла миссис Хартман, они проехали несколько кварталов, и она показала место, где когда-то было кафе, — совсем рядом с железнодорожными путями. Тут же стояло кирпичное здание, тоже заброшенное, но Эвелин удалось прочитать надпись над входом: «Салон красоты миссис Опал». Все было так, как она и представляла.
Потом миссис Хартман показала, где стоял магазинчик папы Тредгуда, — на его месте теперь красовалась аптека, а с другой стороны здания располагался Клуб любителей лосей.
Эвелин спросила, нельзя ли ей посмотреть на Трутвилль.
— Конечно, почему же нельзя, дорогая, это совсем рядом, за путями.
Когда они проезжали негритянский район, Эвелин удивилась, насколько он был маленький — всего лишь несколько кварталов с деревянными лачугами. Миссис Хартман показала на домик с выцветшими зелеными креслами на крыльце и сказала, что здесь жили Большой Джордж с Онзеллой, пока не переехали в Бирмингем к своему сыну Джасперу.
На обратном пути Эвелин заметила бакалейную лавку Осии рядом с разрушенным деревянным тиром — когда-то он был выкрашен в светло — голубой цвет. На фасаде лавки ещё виднелась полустертая надпись тридцатых годов: «Пейте имбирный эль „Буффало-рок“».
Внезапно Эвелин вспомнилось детство.
— Как вы думаете, миссис Хартман, у них есть земляничная газировка?
— Наверняка.
— А ничего, если мы зайдем?
— Конечно, тут многие белые покупают.
Эвелин остановила машину, и они зашли в лавку. Миссис Хартман подошла к старику негру в белой рубахе и подтяжках и крикнула ему прямо в ухо:
— Осия, это миссис Коуч! Она дружила с миссис Тредгуд.
Услышав имя миссис Тредгуд, Осия бросился к Эвелин и прижал её к груди. Никогда в жизни Эвелин не обнимал негр, и она растерялась — не знала, что сказать. Зато Осия принялся тарахтеть как пулемет, но Эвелин не смогла разобрать ни слова, поскольку у него не было зубов.
Миссис Хартман крикнула:
— Нет, дорогой, она не дочка ей! Это её подруга, миссис Коуч из Бирмингема.
Осия смотрел на неё во все глаза и улыбался, а миссис Хартман принялась искать в холодильнике земляничную воду.
— Ага, наконец-то!
Эвелин хотела заплатить, но Осия опять затараторил, и опять Эвелин ничего не поняла.
— Уберите деньги, миссис Коуч. Он хочет угостить вас.
Эвелин стало неловко, но она поблагодарила его, и Осия проводил их до машины, что-то лепеча и не сводя с неё глаз.
Миссис Хартман крикнула ему: «Пока!» — и шепнула Эвелин:
— Глухой как пень.
— Я так и подумала. Никак не могу прийти в себя после его объятий.
— Он просто обожал миссис Тредгуд, с самого детства её знал.
Они снова переехали пути, и миссис Хартман сказала:
— Знаете, дорогая, если здесь свернуть направо, то дальше будет старый дом Тредгудов.
Едва они въехали на следующую улицу, как Эвелин увидела его: большой двухэтажный белый деревянный дом с верандой вокруг. Она узнала его по фотографиям.
Эвелин остановила машину, и они вышли. Почти все окна были выбиты, пол на веранде сгнил и провалился, так что попасть внутрь им не удалось. Казалось, он вот-вот рухнет. Они обошли дом, и Эвелин сказала:
— Какая жалость, что он в таком состоянии. Когда-то он, наверное, был очень красивый.
— Да, это был самый красивый дом во всем Полустанке, — согласилась миссис Хартман. — Но никого из Тредгудов в живых не осталось, и, я думаю, его скоро снесут.
Они прошли на задний двор и остановились в удивлении: старая решетка у задней стены была покрыта ковром из роз, которые цвели так, словно им было невдомек, что их хозяев давно нет на свете.
Эвелин заглянула в разбитое окно и увидела белый стол с треснутой столешницей. Интересно, подумала она, сколько тысяч печений нарезали на этом столе?
Потом она отвезла миссис Хартман домой и поблагодарила за компанию.
— Ну что вы, я с таким удовольствием прокатилась с вами. С тех пор как перестали ходить поезда, здесь почти никто не бывает. Жаль, конечно, что нам пришлось свидеться при таких печальных обстоятельствах, но я очень рада была познакомиться и прошу вас, приезжайте к нам в любое время.
Хотя было поздно, Эвелин решила ещё разок съездить к старому дому. Уже темнело, и, когда фары её машины осветили окна, ей показалось, будто внутри движутся люди. И внезапно Эвелин услышала, — она могла поклясться в этом, — как Эсси Ру играет на пианино в маленькой гостиной: «Эй, девушки из Буффало, погуляем вечерком».
Эвелин остановила машину. Она плакала, и сердце её разрывалось от горя. Почему, думала она, ну почему так устроено, что люди должны стареть и умирать?
ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК МИССИС УИМС
«Бюллетень Полустанка»
25 июня 1969 г.
НЕЛЕПО ГОВОРИТЬ «ПРОЩАЙ»
Как мне ни жаль, но этот выпуск — последний. С тех пор как моя дражайшая половина съездил со мной в отпуск на юг Алабамы, он просто помешался на мысли все бросить и поселиться там. Мы подыскали себе домик у самого залива и недели через две переезжаем. Теперь этот старый пень сможет рыбачить день и ночь, если захочет. Я, конечно, его избаловала, но, знаете, несмотря на всю свою злобную ворчливость, он был и остается неплохим малым. Не придумаю, что бы такого ещё сказать по поводу нашего отъезда, потому и говорить ничего больше не буду. Мы оба выросли в Полустанке. Славное было время, и славные люди нас окружали, но почти все они разъехались кто куда. Теперь здесь ничего не узнать: столько появилось новых скоростных шоссе, что уже и не знаешь, где кончается Бирмингем и начинается Полустанок.
Мысленно я оглядываюсь назад, и мне становится ясно, что, когда закрылось кафе, перестало биться сердце города. Забавно, как эта крошечная дешевая забегаловка смогла объединить столько разных людей.
По крайней мере, память-то у нас никто не отнимет, и мой любимый старикан до сих пор при мне.
Дот Уимс
Р. S. Если кто-то из вас проездом окажется в Фэрхоупе, штат Алабама, милости просим. Я наверняка буду сидеть на заднем крылечке и чистить бесконечную рыбу.
КЛАДБИЩЕ ПОЛУСТАНКА
Полустанок, штат Алабама
19 апреля 1988 г.
На вторую Пасху после смерти миссис Тредгуд Эвелин заставила себя поехать на кладбище. Она купила чудный букет белых пасхальных лилий и отправилась к своей подруге в новом розовом «кадиллаке», а на груди у неё красовалась брошь: пчела, усыпанная драгоценными камнями в четырнадцать каратов и с изумрудными глазами, — ещё одна награда.
Утром она успела побывать на праздничном завтраке с группой Мэри Кэй, и день клонился к вечеру. На кладбище почти никого не было, но разноцветные лампочки на ограде ещё горели.
Эвелин пришлось изрядно поплутать, пока она нашла место, где была похоронена семья Тредгудов. Могилу Руфи Джемисон она обнаружила сразу, а пройдя дальше, увидела большое двойное надгробие с ангелом:
...
УИЛЬЯМ ДЖЕЙМС ТРЕДГУД
1850–1929
АЛИСА ЛИ КЛАУД ТРЕДГУД
1856–1931
ЛЮБИМЫМ РОДИТЕЛЯМ,
НЕ ПОТЕРЯННЫМ,
НО УШЕДШИМ ПЕРВЫМИ ТУДА,
ГДЕ МЫ ВСТРЕТИМСЯ ВНОВЬ
Следующей была могила:
...
ДЖЕЙМС ЛИ (БАДДИ)
1898–1919
СЛИШКОМ РАНО ОБОРВАЛАСЬ ТВОЯ ЖИЗНЬ,
НО ТЫ НАВЕКИ ЖИВОЙ В НАШИХ СЕРДЦАХ
Чуть дальше лежали Клео Тредгуд и Милдред, но могилу своей подруги она никак не могла отыскать и начала нервничать. Где же миссис Тредгуд? Подойдя к следующему ряду надгробий, она увидела:
...
АЛЬБЕРТ ТРЕДГУД
1930–1978
НАШ АНГЕЛ ЗЕМНОЙ,
НАКОНЕЦ ТЫ ОБРЕЛ ПОКОЙ
В ОБЪЯТИЯХ ИИСУСА
Она оглядела плиты рядом с могилой Альберта и наконец нашла то, что искала:
...
МИССИС ВИРДЖИНИЯ (НИННИ) ТРЕДГУД
1899–1986
ВЕРНУЛАСЬ ДОМОЙ
И сразу на Эвелин нахлынули воспоминания, сердце сжалось от нежности, и она поняла, как сильно скучает по этой милой старушке. Она положила цветы и, пока полола сорняки вокруг камня, тихо плакала. Эвелин пыталась утешить себя мыслью, что если и есть где-нибудь небеса, то миссис Тредгуд наверняка там. Интересно, думала она, появится ли когда-нибудь на земле хоть одна столь же чистая и бескорыстная душа? Вряд ли.
После знакомства с миссис Тредгуд Эвелин перестала панически бояться старости и смерти, она больше не воспринимала смерть как что-то бесконечно далекое. Даже сейчас ей казалось, что миссис Тредгуд все ещё где-то рядом. И она тихонько заговорила со своей подругой:
— Простите, миссис Тредгуд, что не смогла приехать раньше. Вы даже не представляете, как мне вас не хватает, и сколько раз хотелось поговорить с вами. Мне так горько, что мы не простились, но кто же знал, что тот раз был последним? А ведь я вас так и не поблагодарила тогда. Если бы не ваши терпеливые уговоры, даже не знаю, что бы я натворила.
Она помолчала и продолжила:
— Я-таки раздобыла этот розовый «кадиллак», миссис Тредгуд. Думала, сразу стану счастливой. Но, знаете, — не стала. Без вас как-то все не так. Я часто мечтала, что приеду в субботу, и мы с вами прокатимся с ветерком, заскочим к Олли, поедим барбекю.
Она перешла на другую сторону могилы и опять принялась за сорняки.
— Меня спросили, не могу ли я поработать в группе психического здоровья в университетской больнице. Наверно, могу. — Эвелин засмеялась. — Я сказала Эду: с теми, у кого такая же болезнь, как у меня, я уж точно справлюсь. Вы не поверите, миссис Тредгуд, но я уже бабушка. Причем дважды. Джанис родила двойняшек, девочек. А помните Большую Маму, мать Эда? Так вот, мы перевезли её в «Дом жаворонка», и ей там больше нравится, чему я очень рада. Я эту «Розовую террасу» прямо возненавидела после вашей смерти. В последний мой приезд Джинин сказала, что Веста Эдкок все продолжает сходить с ума из-за того, что уехал мистер Данауэй.
По вам все скучают — и Джинин, и соседи ваши, Хартманы. Я ездила к ним, взяла вещи, которые вы мне оставили, и теперь все готовлю по вашим рецептам. Кстати, миссис Тредгуд, с тех пор как вы меня видели, я похудела на сорок три фунта. Еще пять сброшу — и хватит.
А ваш друг Осия умер месяц назад, но вы, наверно, это и без меня знаете… Ой, чуть не забыла! Помните ту фотографию, где вы в платье в горошек стоите возле магазина Лавмэна? Она теперь висит в рамочке над моим столом, и одна моя гостья ахнула: «Эвелин, как вы похожи на свою маму!» Потрясающе, правда?