Всех бы порошком, как тараканов, чтоб кому получше вас воздухом дышат не мешали…
Эмоциональные высказывания Алевтины Викторовны перемежались документальными кадрами, отснятыми в другое время и в других местах. В детской больнице, в столовой детдома, на лестнице, в коридоре у добротной деревянной двери, запертой на замок…
Камера близко показала, как болтаются в ушах у заведующей тяжеленные золотые серьги. Как пел когда-то Высоцкий, «если правда оно ну хотя бы на треть», оставалось одно. Пойти и повесить. Потому что сами такие не вешаются.
Сука, думал Скунс, глядя, как на фоне стоп-кадра – возмущённое лицо Алевтины Викторовны, а за ним столетние разводы плесневелой сырости на стене вверенного ей учреждения – титрами проходят данные о последовательном улучшении жилищных условий предприимчивой дамы. Выяснить, на какую треть было правдой всё показанное-рассказанное, труда не составит. Скунс, впрочем, подозревал, что на сей раз краски были сгущены журналистами минимально. Он сам вырос в детдоме и с такими Нечипоренками знаком был не понаслышке. Сука…
Их взгляды встретились, и телевизор не выдержал взаимного напряжения. В нём что-то громко щёлкнуло, запахло жареным электричеством, и пропала сперва картинка, а после и звук. Кот Васька в панике ринулся с хозяйкиных колен и удрал под кровать. Тарас, сидевший ближе всех, проворно выдернул вилку.
Когда телевизор остыл, мужчины притащили авометр, и Алексей – кто тут у нас инженер-электрик? – долго рылся в пыльных ламповых недрах. Звук в конце концов появился, но изображение восстановить так и не удалось.
Стая
Даже у лихого прогульщика бывают мгновения, когда он старательно исполняет школьное задание. Правда, задание у Олега Благого вышло несколько необычным.
– Явился, партизан! – сказала ему завучиха и… вытащила купюру: – Анне Павловне, библиотекарю, сегодня шестьдесят исполняется. Мы тут собрали… Сходи купи хороший букет и ко мне в учительскую принеси!
Анну Павловну в школе любили все. Олег и сам несколько раз отсиживался у неё за стеллажами, «мотая» контрольные. А сколько девчонок плакалось ей, доверяя библиотекарше тайны, тщательно хранимые от собственных матерей!..
Цветов у метро был целый длинный ряд. Олег сразу вынул деньги, зная по опыту, что в ином случае его заподозрят в хулиганских намерениях и начнут отгонять от товара.
– Что желаете, молодой человек? – тотчас спросила ближайшая тётка. – Гвоздики берите. А вот розы, только сегодня привезли, местные, долго будут стоять…
У Олега натурально разбежались глаза. Захотелось купить не просто букет, а что-нибудь сногсшибательное. Чтобы у завучихи свалились с носа очки, а потом счастливой библиотекарше сказали: «Это Олег Благой для вас постарался…»
Он еле преодолел искушение отовариться у первой же торговки и решил сначала пройти весь ряд до конца. А то купишь, а по закону подлости на соседнем прилавке такое!..
– Ты! Чего там ходишь, иди сюда! – позвал его вдруг какой-то парень. – Да не бойся!
Олег сразу почувствовал, как в животе шевельнулся страх. Но показать трусость значило потерять всякое уважение к себе самому.
– Иди, говорю, я у тебя спросить хочу! – торопил парень.
По виду он казался Олегу ровесником, ну, может, чуть старше. Правда, таких рож в классе у себя Олег не видал… Благой-младший протиснулся сквозь промежуток между ларьками. На узкой площадке, куда выходили тылы ларьков, было полно хламу, мятых коробок.
На узкой площадке, куда выходили тылы ларьков, было полно хламу, мятых коробок. Противно воняло мочой.
– Ну чего? – спросил настороженно Олег.
– Тыщу не подаришь? А то мне на метро не хватает.
– Не подарю, – сказал Олег и судорожно стиснул кулак, уже понимая, что сейчас будет.
– А я тебя прошу. Я тебя ОЧЕНЬ прошу… – И парень одним щелчком раскрыл парикмахерскую опасную бритву. Олег мгновенно представил, как она по– полам рассекает ему щёку, и щека сразу же заболела. – Клади деньги наземь – и полный вперёд, – продолжал парень. Впоследствии Олег не взялся бы подробно припомнить его физиономию, только то, что её украшала явная печать ранних пороков. – А ментам вякнешь, останешься без ушей. Понял? Я твой дом знаю…
– Это… библиотекарше на букет, – с трудом выговорил Олег.
– Я ща из тебя самого букет сделаю! – и бритва свистнула в воздухе. Пока ещё на безопасном расстоянии от лица, но Олег отшатнулся. Рядом, с другой стороны ларьков, прохаживались люди, кто-то громко смеялся, какая-то женщина звала маленького ребенка.
– Витя! Витя! – кричала она.
Всё это казалось Олегу звуками с того света. Он помедлил, потом, словно во сне, стал нагибаться… И вот тут что-то вокруг изменилось. Олег кожей ощутил некое изменение атмосферы. Он ещё стоял внаклонку, но за спиной уже звучали спасительные шаги. Четверо парней и девчонка. Решительные, никого не боящиеся…
– Налоговая полиция! Всем руки за голову и ноги шире!.. – оскалился один из парней. Самый высокий, сутуловатый. – Ты, козёл, – обратился он к обидчику Олега, – тебя кто на чужую зону пустил?
– Я Плечу скажу, он твоей шнявой тебе же яйца и чикнет. И съесть заставит, – промурлыкала девочка.
Она очень отличалась от своих спутников – хорошо одетая, ухоженная и красивая, похожая на куколку «Барби». Но почему-то под её взглядом парень спрятал руку с бритвой за спину, и глаза у него забегали. Он хотел что-то сказать, но «Барби» шагнула ближе и… резко, неожиданно саданула ему между ног носком модного сапожка. Парень выронил бритву и скрючился, зажимая ладонями пах. Он не посмел бы дать сдачи, даже если бы мог. Олегу его сдавленный всхлип показался музыкой.
– А ты тут чего? – повернулся к нему высокий, сутуловатый.
– Цветы… день рождения… Анне Палне, библиотекарше… – вздрогнул Олег, внезапно поняв, что угодил из огня в полымя. И сам тут же понял, какую глупость сморозил. Ну откуда бы им знать библиотекаршу из Олеговой школы?..
Однако мир оказался воистину тесен.
– Анне Палне? Фарадей, слыхал? У Анны Палны день рождения! А сколько?
– Шестьдесят…
– Во, бля буду, дела!.. – И «налоговый полисмен» грозно повернулся к неудачливому грабителю: – Ты, козёл сраный, у кого отнять хотел!.. Да я те сам щас яйца отрежу…
Знала бы добрейшая Анна Павловна, спасавшая не только нынешних учеников, но некогда и родителей их, в каком месте и при каких обстоятельствах будут однажды поминать её имя….
Когда-то она обнаружила около упавшего стенда перепуганного, зарёванного первоклассника Генку Журавлёва, которого тогда ещё никто не звал Гномом. Утешила, увела к себе отпаивать чаем… А малыша Жорку Коклюшкина, тоже ещё никем не названного Фарадеем, извлекла из школьного подвала, куда его – пусть-ка посидит в темноте с крысами! – затолкали шалые семиклассницы.