– Юля, о чем задумалась?
– Получается, кейс предназначался Холмогорову? И именно Андрей является тем страшным и ужасным монстром, о котором твердил Воскресенский? Я не верю. Просто не укладывается в голове.
– Почему он должен быть страшным и ужасным?
– Так ведь Воскресенский сказал!
– Юля, вспомни! Мы уже выяснили – Воскресенский тебя обманул. По всем пунктам. Для усиления эмоционального эффекта. Он наврал и про деньги, и про получателя кейса. Он просто давил тебе на психику.
– Мою психику травмировать нетрудно, – обиженно произнесла я. – Я ранима и до безобразия впечатлительна! Сказал бы Воскресенский честно: здесь серьезный контракт, пожалуйста, передай его господину Холмогорову. Зачем мне голову морочить?!
– Он же не знал, что Холмогоров – твой лучший приятель и для тебя не составит труда передать ему документы.
– Ну, не знал.
– Это во-первых. Во-вторых, депутат вовсе не был уверен, что имеет дело с девушкой ответственной, обязательной, честной.
– А я выгляжу безалаберной проходимкой? – обиделась я.
– Нет! Но вы с Воскресенским практически не были знакомы! А ты и обязательная, и честная.
– Спасибо.
– Воскресенский подумал: эта девчонка решит – какой-то контракт, какой-то Холмогоров, да пошли вы все, у меня свои дела и проблемы! И тогда он быстренько придумал для тебя страшную сказочку. Для убедительности. Чтобы ты серьезно отнеслась к его словам.
– Да как же я могла отнестись несерьезно к словам умирающего! – воскликнула я. – Наверняка в последнюю минуту человек говорит о самом для него важном!
– А контрактик-то непрост… Ты понимаешь, Юля?
– Конечно понимаю. Вряд ли чиновник, подписывая договор на тринадцать миллионов фунтов стерлингов, мечтает об огласке.
– Вот почему депутат так накручивал и утрировал, вот почему пытался напугать тебя. Серьезные это документы, Юля.
– Да, я понимаю.
– Теперь твой Холмогоров должен танцевать джигу от радости и целовать тебя в обе щеки! Его контракт вернется к нему в руки. А не в руки какого-нибудь журналиста-диггера.
Где-то глубоко внутри шевельнулось гражданское самосознание.
Я-то в принципе тоже журналист.
В моих руках – доказательство финансовой нечистоплотности Холмогорова. По идее надо обложиться словарями и перевести контракт на русский. Понять его суть. А затем разоблачить коррумпированного чиновника…
Хотя, возможно, Холмогоров вовсе не подлый коррупционер, а человек, подписавший важный и нужный контракт. Например, договор с администрацией английского города-побратима о выделении тринадцати миллионов фунтов стерлингов на строительство кардиологического центра. А вдруг? Всякое бывает…
Надо срочно выучить английский.
Как плохо не знать язык!
– Отдаем документ и кобру Холмогорову? Или ты начинаешь журналистское расследование? – спросила Нонна, прочитав на моем лице все мысли.
– Нет! – воскликнула я. – Никаких журналистских расследований. Не мой профиль. И вообще, я за эти пять дней так измучилась и настрадалась! Нет, нет! Мечтаю побыстрее сбагрить кейс и забыть об этой истории как о страшном сне.
– Правильно. Я бы тоже не советовала вмешиваться в мужские игры. Лучше давай перебирайся ко мне – будем торговать наматрасниками. Милое дамское занятие. Открою для тебя персональный офис. Впрочем, зачем? Уже есть – рядом с твоим домом.
– Спасибо за доверие, но я лучше останусь батрачить корреспондентом в «Удачных покупках». Ну ладно… Как бы то ни было, проблема наконец-то решена. Сейчас позвоню Холмогорову. Пусть забирает кейс.
– Или сами отвезем. Хочу пристально рассмотреть этого душку.
– Он не душка, а глава мафии.
– О чем ты? Какая мафия! Вот заклинило тебя, подружка.
– У меня нервный срыв, – мрачно заметила я.
– По дороге приземлимся на минутку в пиццерии. Нет лучшего лекарства для измученной нервной системы, чем кусочек горячей, с пылу с жару, пиццы.
– Как ты можешь думать о еде, Нонна! В такой момент!
– О еде я всегда могу думать. Ну, скорее одевайся, что ты возишься? Не хочешь пойти в новом сарафане, а? Он такой прелестный. Тут и лейбл непростой, крутой лейбл! Однако еще два килограмма, и вряд ли на тебя налезет. Подруга, ты слышишь? Ау! Почему не реагируешь?
– Нонна, знаешь, – нерешительно пробормотала я, – а дай-ка ты мне сигарету. Одну-единственную.
– Сдурела! – возмутилась Нонна. – Опять на никотин подсесть вздумала?! И чтобы я своими руками, вот этими красивыми толстыми ручками, дала подруге сигарету?! И целый год твоих мучений пойдет насмарку! Да никогда! Да ни за что на свете!
– Хорошо, успокойся. Проехали. Это была минутная слабость.
Мы положили кобру и бумаги в кейс и захлопнули крышку.
– Постой, – вспомнила Нонна с порога. – Не вздумай признаться Холмогорову, что открывала кейс и видела содержимое. Молчи как партизан. И давай-ка на всякий случай вытрем отпечатки пальцев.
– Ну, вытрем. А как я его понесу? Я телекинезом не владею.
– А у тебя нет перчаток или варежек?
– Есть, – рявкнула я. – Сейчас найду! Но тогда придется надеть еще противогаз и лыжи. Для завершения образа.
Глава 15
Миссия выполнена. Свобода!
Весна, ледяная и ветреная вначале, в последние майские недели разразилась настоящей солнечной вакханалией. Трудно поверить, но совсем недавно мы дрожали от холода. А сейчас плавимся от жары.
Тем не менее Андрей Вадимович сидел за столом в пиджаке и галстуке – как и положено функционеру – и увлеченно трудился.
Наверное.
Я так предполагаю.
Потому что мне не удалось увидеть Холмогорова в его в рабочем кабинете… Прорваться в мэрию без приглашения или пропуска – нелегкая задача. Мои попытки увенчались успехом только наполовину.
Я не стала сообщать Холмогорову о визите. Только позвонила в его отдел и, представившись сотрудником референтуры вице-губернатора по вопросам градостроительства, поинтересовалась, когда можно застать на месте господина Холмогорова. Мне вежливо ответили.
Я решила вручить кейс внезапно. Иначе Андрей Вадимович успел бы морально подготовиться и при встрече засыпал бы меня камнепадом хитрых вопросов. Наверняка у него их возникнет масса. А я сейчас не в том состоянии, чтобы ловко обходить глубоководные мины. Впрочем, никогда и не владела искусством макиавеллиевского диалога. После пяти мучительных дней мои интеллектуальные характеристики сопоставимы с IQ годовалой овцы.
Нонна довезла нас с коброй до мэрии, но полюбоваться на Холмогорова подруга не успела. Затрезвонил мобильник, и через секунду бизнес-леди, озабоченная и напряженная, летела в сторону одного из своих офисов…
Три милиционера долго упирались руками и ногами, пытаясь не пустить внутрь прессу. В конце концов упорство журналистки было вознаграждено: мне разрешили поиграться с металлоискателем. Рама издала взволнованный вопль, когда я попыталась пронести в мэрию кейс.
– Там ничего особенного. Так, один калаш и пара шмайссеров.
– Все равно открывайте, – приказали охранники, радостно столпившись вокруг добычи.
Я стала давить на кнопки, набирая код: 953 610 744.
Упс. Неправильно!
964 510 744.
Опять не получилось.
Мужчины заинтересованно следили за мучениями посетительницы. Красные цифры возникали и гасли на табло, но кейс не открывался…
– Да-а, крутой чемоданчик, – протянул один из охранников.
– Вы говорите, внутри ничего особенного? – спросил другой.
– Так. Сущая ерунда.
– Интересно, как же тогда вы упаковываете более ценные вещи?
Хм… Хороший вопрос!
Внезапно я поняла, что совершаю ужасную ошибку. Нельзя ломиться в мэрию с этим кейсом…
– Забыла код, – беспомощно посмотрела я на охранников.
– Мы вас не пропустим, пока не полюбуемся на ваш склад оружия.
– Ну хорошо. Пойду вспоминать, – кротко ответила я.
Я вышла на улицу и села на скамейку, окруженную цветущими клумбами. Клумбы полыхали красными тюльпанами. Раскаленный диск солнца сверкал между редких белых облаков…
– Нонна! Я – дура, – сообщила я в трубку телефона.
– Способность к трезвой самокритике и адекватной оценке собственных действий – отличное, но довольно редкое качество, – тут же отозвалась подруга.
– И ты тоже дура!
– Беспочвенное злобствование не украшает девушку, – спокойно парировала Нонна.
– Понятно. Если я дура – то это трезвая оценка. Если ты дура – то это злобная инсинуация.
– А в чем дело, собственно говоря?
– Ты куда меня привезла?
– В мэрию.
– Вот именно! По легенде, я не открывала кейс. Значит, думаю, что он набит деньгами. Да?
– Да.
– И, зная это, тем не менее упорно несу его в мэрию, прямо в кабинет Холмогорову, мимо охранников, которые не пропускают ни одной сумки. А как выглядит чиновник, принимающий гостей с кейсами, набитыми деньгами?
– Но ведь в кейсе не деньги! Там бумаги и статуэтка!
– Но я же этого не знаю!
– Как это ты не знаешь?
– Ты сама мне сказала не признаваться в этом Холмогорову! – яростно прошипела я.
Нонна помолчала минуту. Или пять. Потом утомленно процедила:
– Юля, я с тобой сегодня общаюсь с самого утра. И знаешь что?
– Что?
– Я ПРОСТО ОТ ТЕБЯ ОФОНАРЕЛА!!! – заорала Нонна.
– Хорошо, – послушно согласилась я. – А делать-то мне что? Я тут у мэрии в клумбе сижу. Вызвать Холмогорова на улицу?
– Вызови. Все, пока, мне надо работать.
– Нонночка, – взмолилась я. – Подожди! Я код забыла! А куда дела бумажку – тоже не помню. Она, случайно, не у тебя?
– Ты ее положила к себе в сумку. И на ней написано: девятьсот шестьдесят три, пятьсот десять, семьсот сорок четыре! – проорала Нонна. – Как можно за один час забыть число всего из девяти цифр?
– Действительно. Всего-то девять цифр. Мелочь какая.
– У тебя в голове мозги или каша?
– Полагаю, вопрос риторический? Нонночка, ты не могла бы повторить код? Я не успела записать!
…Холмогоров спустился через три минуты после моего звонка. Он выглядел удивленным. Я впервые позвонила сама, раньше инициатива всегда принадлежала ему. И мы никогда не встречались тет-а-тет. А сейчас… Синее небо, сияющее солнце, горячий ветер, пылающие цветы…
Как романтично!
– Андрей Вадимович, держите. Это вам! – сказала я вместо приветствия.
– Юля, что это?
– Вам посылка от депутата городской думы Антона Аркадьевича Воскресенского.
Легкое удивление на лице Холмогорова сменилось катастрофическим недоумением.
Сейчас надо произносить как можно меньше слов.
Чтобы не ляпнуть лишнего.
– А что в кейсе? – метнул в меня молниеносный, но внимательный взгляд Холмогоров. Я услышала свист падающей бомбы и сжалась от страха.
– Деньги, наверное. Воскресенский сказал, он вам должен. Вы сами откройте, посмотрите. Вот код у меня на бумажке записан.
– Никаких денег депутат мне не должен, – отрезал Холмогоров.
– Он очень просил передать вам этот кейс!
– Но почему он использует тебя в качестве курьера? Почему сам не принес?
– Так его же подстрелили!
– Что?! – встрепенулся Андрей Вадимович. – Юля, о чем ты?
Я максимально сжато рассказала Холмогорову о трагедии, случившейся в загородном имении депутата. Старалась быть лаконичной. Не использовала мои излюбленные сложноподчиненные предложения, отбрасывала прочь экспрессивные прилагательные.