Кого – их всех – Таня пока не знала. Но уже чувствовала в себе силы бороться.
Вторую чашку чаю Таня налила уже не такого крепкого и выпила его, уплетая мамины пирожки. «Не все потеряно! – говорила она себе. – Don't give up!»( Не сдавайся! (.англ.)) После полдника (или завтрака? или все-таки обеда?) Таня взялась за телефон.
– А-а-ле? – ответил томный женский голос. То была секретарша детектива Синичкина.
Таня попросила Павла – ей сухо сообщили, что он «в городе на задании».
Когда Таня сказала, что она – клиент, голос секретарши стал сладким-сладким.
Видать, не так уж густо у Павла с заказами, раз секретутка сразу признала в Тане сегодняшнюю посетительницу, посулившую Синичкину сумасшедшие бабки.
– Оставьте ваш номер, Татьяна Ивановна. Павел Сергеевич перезвонит вам в течение пяти минут, – мармеладным голоском проговорила девица.
Синичкин позвонил Тане через три с половиной минуты. Судя по уличному шуму, он звонил из машины по сотовому. Таня напомнила детективу, что тот обязался перед нею ежевечерне отчитываться. Павел с преувеличенной готовностью воскликнул:
– Да, конечно!
Они договорились встретиться с Татьяной в одиннадцать вечера в его офисе. До того времени, сказал Павел, он будет занят расследованием ее дела.
В последнем Таня не сомневалась. За пятьдесят штук «зеленых» этот парень будет рыть землю.
А кто б на его месте не рыл?
Но этого Татьяне было мало. Она не привыкла, чтобы ее судьба решалась где-то и кем-то. Она не любила смотреть со стороны за теми, кто играет. Она предпочитала играть сама. Тем более когда на кону стоит ее жизнь.
И ее доброе имя.
Потому она попросила маму не мешать, уселась в любимое глубокое кресло и глубоко задумалась.
«Что я сама могу сделать, – спрашивала она себя, – чтобы расследовать зверское убийство этой юной потаскушки и таинственное исчезновение Димы?»
Таня вспоминала когда-то читанные детективы, крутила так и эдак – но в голову ничего не приходило.
Все улики были против нее. И деревенская тетка, которую она встретила в лифте на пути к Диме. И ссора, которую прекрасно слышали соседи. И отпечатки ее пальцев на ноже, которым убили Димину подружку…
Неужели она действительно в тупике?
* * *
«Неужели я действительно в тупике?» Андрею так не хотелось в это верить… Проклятый ларек, чтоб ему сгореть!
Впрочем, ларек и сгорел. Вместе с товаром на три штуки баксов. И с трейлером – который обошелся ему еще в пятнадцать кусков. И со всеми взятками, которые он совал в санэпидстанции и в налоговой…
«Эх, дурак я, дурак! Слишком легко мне братки бабки дали», – терзал себя Андрей. Он уже несколько часов без движения лежал на своем диване. Мать, слава тебе господи, отправилась в гости.
Он был должен – вместе с процентами – тридцать тысяч. Да вся их однокомнатная квартира вместе с мебелью меньше стоит. Он и брался за этот ларек в надежде, что встанет на ноги и сможет прикупить себе отдельное от матери жилье – вон, как сделала его соседка Татьяна. Той-то везет, без всяких ларьков себе на хату заработала… Интеллигентка чертова.
Андрей вышел на балкон. Закурил. Его взгляд упал на распахнутую балконную дверь в соседнюю квартиру. Он долго прислушивался – тишина. Потом взобрался на перила – благо невысоко, всего третий этаж – и заглянул в комнату.
Андрей не смог рассмотреть все детали – но, кажется, дома никого нет. Ни Татьяны, ни ее мамочки. НИКОГО НЕТ. И БАЛКОН ОТКРЫТ! А МОЖЕТ БЫТЬ…
Он вспомнил неодобрительную мамину фразу:
«Она теперь миллионерша…» Миллионерша! Где же соседкины миллионы? На кредитных карточках? На заграничных счетах?
А что, если… Если хоть что-то лежит не в банке, а дома… Посмотреть где-нибудь под постельным бельем в шкафу или под картиной? Все тетки деньги там прячут… Нет, нельзя. Это преступление!
А у него вымогают тридцать штук – это разве не преступление? Десять тыщ одних процентов!
Нет, его увидят. Сейчас, днем, его увидят глазастые прохожие. А вот когда стемнеет… Он попробует это сделать.
ПАВЕЛ
Это же время
По закону бутерброда Римка позвонила из офиса аккурат в тот момент, когда я запихнул в рот половину чизбургера.
Моя «восьмерка» стояла на стоянке у «Макдональдса-авто» у метро «Домодедовская». До того гамбургера у меня с утра не было маковой росинки во рту. Однако пришлось судорожно проглатывать канадскую булку с котлетой и перезванивать клиентке. В конце концов, с сегодняшнего дня именно она оплачивала и гамбургер, и пепси-лайт, которым я его запивал, и телефонный звонок по мобильному.
Я постарался не слишком вводить заказчицу в расход и доложил ей ситуацию очень кратко. Подробно условился отчитаться перед ней в 23.00 У себя в офисе.
Одиннадцать вечера – удобное время для доклада. Во-первых, я надеялся до этого времени выполнить намеченный на сегодня план. А, во-вторых, время было такое, что я просто обязан был проводить клиентку домой.
Она произвела на меня немалое впечатление. Умна, хороша собой, в брильянтах и растеряна – что еще нужно холостому частному детективу! Я настроился проводить ее – даже если живет она где-нибудь в Митине или на окраине Челябинска.
Вместе с тем я хорошо понимал, что мои шансы покорить сие голубоглазое чудо прямо пропорциональны успехам моего расследования. В идеале было бы, если б нынче вечером я представил пред ее очи исчезнувшего Димочку. А также убийцу несовершеннолетней Ольги Климовой – в наручниках.
Но шансов на это было не слишком много.
Хотя пока мне, безо всяких сомнений, везло. Но то везенье было скорее везением местного значения. Ничем впечатляющим, вроде окровавленного отпечатка пальца подлинного убийцы, похвастать я не мог.
* * *
Утром, распрощавшись с Таней-клиенткой, я сразу оседлал «восьмерку» и порысил раскрывать дело, за которое мне посулили пятьдесят «зеленых» кусков.
Спустя 18 светофоров, одну пробку и два экстренных торможения я припарковался за пару кварталов от здания ОВД Южного округа на Каширском шоссе, 30.
Опером здесь служил старлей Вася Цыганков, ой однокурсник по юридическому. С дороги я позвонил ему – все равно с сегодняшнего дня мои счета за мобильник предстояло оплачивать клиентке-миллионерше. Вася оказался на месте.
– Вася, выдашь мне военную тайну? – спросил я, когда он взял трубку.
– Да с удовольствием! – прохрипел Вася. По его голосу я понял, что вчера у него был тяжелый (что-то около 0,75 кг водки) день.
Василий, слава богу, не видел ничего зазорного в том, чтобы делиться со мной информацией, которая в милиции в принципе проходит под грифом «секретно».
Наше сотрудничество взаимовыгодно. Симбиоз – так это, кажется, называется в живой природе. Вася снабжает информацией меня, а я – его. Однажды благодаря нашему неформальному информационному союзу нам удалось раскрыть дело об изнасиловании. Вася тогда получил благодарность и премию в половину оклада. Я, кроме компенсации расходов, – полштуки «гринов». (Муж потерпевшей, заказчик расследования, пожлобился тогда заплатить всю первоначально оговоренную сумму.
Очень он расстроился оттого, что преступление все-таки, как мы доказали, имело место… Потом его, кажется, застрелили. Но мы с Васей к этому никакого отношения не имели.) С Васей мы встретились на лавочке в тенистом дворе неподалеку от ОВД.
Из соображений гуманности я купил ему пол-литровую бутылку ледяного «Очаковского».
– Взятка должностному лицу? – спросил он. – Очень жидко. Наша милиция так дешево не продается.
– Акт гуманитарной помощи. А гонорар будет потом – если помощь ваша, сэр, окажется действенной. И гонорар, замечу, немаленький.
– Ага, как тогда с изнасилованием.
– Сейчас – все будет.
– Твоими бы устами…
Цыганков ловко, тремя пальцами, сорвал пробку с бутылки и сделал затяжной глоток из горла.
– Ну, что тебя интересует?
– Знаешь дело журналиста Полуянова? – спросил я.
– Знаю. Его Петровка забрала.
Вася поскучнел. Ввиду того, что исчезнувший оказался птицей высокого полета – специальным корреспондентом «Молодежных вестей», дело Полуянова, как я и предполагал, передали в МУР. Это означало: от того, будет оно раскрыто или нет, Южному ОВД в целом и Васе в частности – ни холодно ни жарко.
Вася сделал еще один добрый глоток пива.
– Но я в тот день дежурил, – продолжил он. – На квартире у него был.
Я аж подпрыгнул на месте. Вот так везуха!
– Выкладывай.
Вася поморщился. Однако пиво оказало на него благотворное действие.
Черты лица разгладились. Он стал способен к членораздельному длительному монологу, а памятью он славился еще со времен института.
– Жилье расположено на восьмом этаже 17-этажного здания по адресу:
Новороссийская улица дом 15, квартира 95, – заговорил Вася как по-писаному. – Квартира однокомнатная. Видимых повреждений входной двери, замков и приоконных запоров нет. Осмотр производился в 11 часов 30 минут, при естественном освещении. Комната прямоугольная, примерно шесть с половиной на четыре метра.
Снабжена балконом, который пребывал в открытом состоянии…
– Ладно, рассказывай ты по-человечески!
– Ну что рассказывать?.. – сменил тон Вася и вздохнул. – Мамаша этого Полуянова позвонила около десяти утра по «02». Она живет не с ним – приехала ему суп варить. Открыла своим ключом – сыночек должен был к тому времени уже на работу уйти. Входит она, значит, – сыночка нет, зато на его диване лежит труп убитого…Точнее женщины…Еще точнее гражданки Климовой-не-помню-как-дальше, 1982 года рождения, временно не работающей…
Без следов одежды и признаков жизни…
Вася вздохнул.
Я понимал природу его цинизма. Даже сыщикам тяжело привыкнуть к виду мертвого человека. Тем более – человека молодого и вчера еще полного сил, надежд и любви. Заглушить неприятное чувство от этого зрелища можно только юморным, конечно.
– А как вы установили, что девушка – это именно Климова, 82-го года рождения и так далее?
– А она в том же доме живет. То есть – жила… Через полчаса после нас на квартиру ее мать примчалась… Девчонка эта дома не ночевала, а тут слух прошел: милиция, убийство…
Я представил себе рядом у тела девушки двух женщин: мать убитой и мать исчезнувшего журналиста… Двух немолодых рыдающих женщин… Да, зрелище так себе… Васе не позавидуешь…
– У нее, этой Климовой, что, с Полуяновым были интимные отношения?
– Да у нее, похоже, со всем кварталом были интимные отношения.
– А в тот вечер половой акт был?
– А зачем еще она была у него голой в постели?.. В шашки играла?..
Хочешь убедиться – звони экспертам на Петровку.
– Как ее убили?
– Зарезали. Кухонным ножом. Перерезали горло. Нож валялся рядом.
– Когда наступила смерть?
– Между двадцатью двумя и двадцатью четырьмя часами предыдущего дня.
– Какие были версии?
– А какие тут версии? Соседка по этажу сказала: примерно в половине восьмого в дверь к Полуянову звонила девушка – не та, что убили. Другая. Такая фифа, как она выразилась. Полуянов открыл ей. При виде посетительницы он был, как она сказала, обескуражен…
– Ишь ты, какая глазастая соседка…
– Да уж. Побольше бы таких свидетелей… Потом она, соседка, слышала звуки ссоры. И женский голос кричал: «Прости меня, Танечка!..»
– Так-таки все-все она слышала?