Все дамы восхищенно засмеялись, но Сюзанна, даже если б могла справиться с изумлением, охватившим ее после того, как она услышала его имя, не знала бы, как вести себя. На нее нашел ступор, голова отказывалась соображать, и лишь тело удивительным образом продолжало двигаться.
Сюзанна понимала: он не виноват, что получил при рождении это имя, да и настроена она была не против виконта Уитлифа. Тем не менее она уже испытывала к нему неприязнь. Ведь истинный джентльмен при встрече с незнакомой дамой стремится сделать все, чтобы та не конфузилась и чувствовала себя непринужденно. Сюзанна, хоть и плохо знала мужчин, умела распознать среди них пустых и ограниченных, настолько очарованных блеском собственной персоны, что, по их мнению, нет на свете женщины, которая не пала бы к их ногам.
Виконт Уитлиф был из таких. Он был достоин своего имени.
Сюзанна с благодарностью оперлась о предложенную ей мистером Рейкрофтом руку, но с той минуты постоянно ощущала за своей спиной присутствие виконта Уитлифа, будто на ее плече лежала чья-то рука – пренеприятное чувство, и Сюзанна ненавидела себя за то, что не могла противостоять ему.
Фамилия Осборн виконту, конечно же, ничего не говорит. И за это его тоже нельзя винить. Ведь тогда он был всего лишь мальчишкой… А впрочем, мог и помнить. Это имя должно было огненными буквами врезаться в его память, так же как его имя навсегда запечатлелось в ее сознании.
Сюзанна очень пожалела, что Анна вернулась в Бат, отпустив ее в Баркли-Корт с Эджкомами. Как бы ей хотелось сейчас оказаться под защитой стен школы, этих надежных и таких унылых стен!
А впрочем, с какой стати? С чего бы ей портить свой отдых из-за какого-то самодовольного хлыща, который, очевидно, уверен, что довольно ему раз взглянуть на женщину своими фиалковыми глазами, и она навеки его?
Невольно распрямив плечи и вскинув голову, Сюзанна снова устремила взгляд вдаль, на дорогу, и поинтересовалась у мистера Рейкрофта, куда бы он отправился, будь у него выбор. Не хотелось бы ему, как и ей, побывать в Греции?
– Пожалуй, мисс Осборн. В Греции, полагаю, стоит побывать, – ответил он, – хотя говорят, путешествие по Греции сопряжено с массой неудобств. А я, видите ли, человек, который не может обойтись без земных благ.
– Я вас за это не осуждаю, – вступила в разговор Френсис. – И должна сказать, что я действительно не видела страны, сравнимой по красоте с Англией. Отрадно снова оказаться дома.
Вскоре компания достигла деревни, где остановилась побеседовать с миссис Калверт, вышедшей из дома поприветствовать соседей. Ее приглашение войти в дом, однако, было отклонено. Распрощавшись с сестрами Калверт, все остальные продолжили путь. Виконт Уитлиф с мисс Рейкрофт, державшей его под руку, шли впереди. Всю дорогу до Харфорд-Хауса они весело о чем-то болтали, очевидно, весьма довольные обществом друг друга.
Затем гостьи пили чай у Рейкрофтов и с полчаса обменивались любезностями, пока Френсис – а за ней и Сюзанна – не поднялась из-за стола.
– Вы, надо думать, – сказала Френсис, – достаточно нагулялись и никуда уже больше не пойдете, мистер Рейкрофт. Скажите, можем ли мы надеяться увидеть вас завтра в Баркли-Корте?
– Как помнится, – сказал виконт Уитлиф, – вы и меня приглашали, мэм, засвидетельствовать мое почтение Эджкому. Буду рад. И я вовсе не прочь прогуляться еще. Ты идешь, Рейкрофт? Или удовольствие сопровождать двух дам в Баркли-Корт будет принадлежать мне одному?
Сюзанна метнула взгляд на мистера Рейкрофта. И когда он изъявил готовность поразмяться еще, облегченно вздохнула.
Однако радость ее длилась недолго. Она отчаянно надеялась устроить все так, чтобы идти рядом с Френсис или мистером Рейкрофтом, но тот, когда они спускались по садовой тропинке, как нарочно о чем-то разговорился с графиней, а потому, выйдя за ворота, естественно, предложил руку ей. Делать нечего – Сюзанне пришлось идти рядом с виконтом Уитлифом.
Хуже не придумаешь. С тоской и беспокойством Сюзанна подняла глаза на Уитлифа и, прежде чем он почувствовал себя обязанным предложить ей руку, крепко сцепила пальцы за спиной.
О чем им говорить?
Сюзанна с ужасом почувствовала, как горит ее тело с правой стороны, где шагал виконт Уитлиф, хотя их разделяло пространство в целый фут. Живот свело судорогой, язык одеревенел.
Сюзанна презирала себя за то, что не может держаться с ним так же непринужденно, как мисс Рейкрофт и сестры Калверт. Ведь он всего-навсего мужчина, причем недалекий, отнюдь не из тех, на кого ей хотелось бы произвести впечатление. А стало быть, от нее требуется лишь одно – быть учтивой.
Но как она ни старалась, не могла придумать ни одной подходящей для светской беседы темы.
В свои двадцать три года Сюзанна походила на неловкую девочку, впервые покинувшую пределы классной комнаты. Но ведь это, в сущности, и в самом деле было так.
За всю свою жизнь она ни разу не имела кавалера.
И ни разу не целовалась.
Эти безрадостные мысли вовсе не способствовали обретению душевного равновесия.
С таким же успехом последние одиннадцать лет жизни можно было провести в монастыре, уныло размышляла про себя Сюзанна. Она совершенно не знала, как вести себя с мужчинами, и не умела непринужденно держаться в их обществе.
К тому времени как они, по расчетам Питера, прошли полпути к Баркли-Корту, он произнес шесть слов, а мисс Осборн – одно.
– Какой чудный нынче день! – с сердечной улыбкой глядя на свою спутницу или, вернее сказать, на поля ее шляпки, находившиеся как раз на уровне его плеча, попытался завязать он разговор в самом начале.
– Да.
Она шла прямо, крепко сцепив руки сзади, что недвусмысленно говорило о ее нежелании взять его под локоть. Как это понимать? Ей просто не о чем говорить, ломал голову Питер, или она до сих пор сердится на него за то, что он сравнил ее с летним днем, хотя и остальные леди, окружавшие его в тот момент, были недурны? Разве сам Шекспир когда-то не употребил это сравнение? Питер склонялся к мысли, что причиной ее молчания было все же негодование, поскольку менее получаса назад она беседовала с миссис Рейкрофт и была куда более разговорчива, хотя – в этом он мог поклясться – взгляд ее ни разу не обратился в его сторону. Если б вдруг обратился, он непременно это заметил бы, ибо почти не сводил с нее глаз.
Мысль, мелькнувшая у него в голове, как только он ее увидел, до сих пор приводила Питера в замешательство.
«Вот она».
Да кто «она», ей-богу?
Компания дамы, тяготившейся его обществом, явилась для Питера новостью. Ему нечасто доводилось встречаться с учительницами из Бата. Вероятно, это какая-то особая порода с очень суровым характером, отличная от женщин, к обществу которых он привык.
– Вы совершенно правы, – в конце концов сказал он лишь с тем, чтобы посмотреть, каков будет ее ответ. – Ваше появление не сделало этот летний день ни теплее, ни ярче. То было нелепое сравнение.
Мисс Осборн бросила на него взгляд, и, прежде чем лицо ее опять скрылось под полями шляпки, Питера еще раз поразили яркий золотисто-каштановый цвет ее волос, зеленые, словно море, глаза и здоровый от свежего воздуха румянец, покрывавший ее безупречную кремовую кожу.
– Да, – согласилась она, удваивая свой вклад в разговор с тех пор, как они вышли из Харфорд-Хауса.
Стало быть, противоречить ему она не собиралась. И он не мог противостоять искушению продолжить.
– Это в моем сердце, – сказал он, похлопывая по груди ладонью правой руки, – стало теплее и светлее.
На сей раз она не подняла головы, но Питер утешился тем, что поля ее шляпки, как ему показалось, слегка замерли.
– Сердце, – проговорила мисс Осборн, – не более чем орган в грудной клетке.
Ах, материалистка! Все понимает буквально!
– Выполняющий роль насоса, – кивнул он. – Но до чего ж это приземленный взгляд на вещи. Своим утверждением, мисс Осборн, вы могли бы оставить целые поколения поэтов без дела. Не говоря уж о влюбленных.
– Я не романтична, – ответила мисс Осборн.
– Вот как? – сказал Питер. – Жаль! Значит, по-вашему, таких понятий, как тонкость чувств, не существует? Разве в человеческом теле или в человеческой душе нет того, что могло бы воспылать при виде красоты?
Питер думал, она не ответит. Следуя за Рейкрофтом и леди Эджком по дороге, ведущей в Баркли-Корт, они прошли развилку, где встретились пару часов назад.
– Вы насмехаетесь над тонкостью чувств, – сказала мисс Осборн так тихо, что Питеру пришлось склониться к ней на тот случай, если она вдруг прибавит к своим словам что-нибудь еще.
Но она ничего больше не сказала.
– Ах, – произнес он, – вы полагаете, что тонкие чувства мне недоступны. Не это ли вы хотите сказать?
– Я бы не осмелилась так думать, – ответила она.
– А вот и нет. Вы уже так подумали, – возразил Питер. Он внезапно обнаружил, что ему приятно находиться рядом с этим на удивление серьезным и чопорным созданием, похожим на ангела. – Вы сказали, я насмехаюсь над тонкостью чувств.
– Простите, – извинилась она. – Мне не следовало этого говорить.
– Не следовало, – согласился Питер. – Вы больно меня ранили в самое сердце, в этот пресловутый орган человеческого тела, который находится в грудной клетке, в этот прозаичный насос. Как по-разному мы с вами смотрим на мир, мисс Осборн. Услышав от меня витиеватый и плоский комплимент, вы тут же заключили, что мне несвойственны возвышенные чувства. Я же, только взглянув на вас, такую серьезную и осуждающую меня, почувствовал… будто свершилось какое-то чудо.
– А вот теперь, – отозвалась мисс Осборн, – вы смеетесь надо мной.
Ее низкий голос был приятен для слуха, даже когда она негодовала. Невысокая и стройная, она, ей-богу, обладала всеми необходимыми изгибами. Интересно, думал Питер, как она справляется с целым классом девочек, большая часть которых мечтает оказаться где угодно, только не в школе. Сильно ли ей от них достается? Или у нее характер такой же несгибаемый, как и ее спина?
Он мог побиться об заклад, что мисс Осборн – настоящая железная леди, не склонная к нежностям. Бедные девочки!
– Боюсь, – проговорил Питер, – несколькими необдуманными словами я навсегда уронил себя в ваших глазах, мисс Осборн. Давайте сменим тему. Как вы проводили отпуск до настоящего времени?
– Да это, в сущности, и не отпуск, – ответила она. – Почти половина девочек у нас сироты, круглый год живущие в школе, поэтому кто-то из нас всегда остается присматривать за ними.
– «Из нас»? – удивился Питер.
– У нас в школе постоянно живут три учительницы, – пояснила мисс Осборн. – Два года назад, до замужества Френсис, нас было четверо. Теперь остались мисс Мартин, мисс Джуэлл и я.
– И все вы жертвуете своим отдыхом ради девочек-сирот? – изумился Питер.
Мисс Осборн снова обратила к нему лицо и серьезно, возможно, даже с упреком, посмотрела ему прямо в глаза.
– Когда-то и я была одной из таких, – сказала она, – с двенадцати лет и до тех пор, пока в восемнадцать мисс Мартин не взяла меня на место младшей учительницы.
Ах вот оно что.
Все прояснилось.
Однако…
Оказывается, он говорил с бывшей ученицей-сиротой, а ныне учительницей. Немудрено, что им трудно найти общий язык. На одной тропе сошлись два чуждых, не слишком довольных друг другом мира. Впрочем, это было не совсем так: Питер по-прежнему наслаждался обществом Сюзанны.